— Прости свою маму. Я тебя очень люблю. Ты мой победитель, Джеймс. Я скоро вернусь к тебе, — тихо произношу, абсолютно игнорируя воцарившуюся тишину в палате, и целую в лоб мальчишку со всей своей беззаветной материнской любовью.

В спешке выбегаю на улицу, не замечая ничего и никого вокруг, даже до сих пор льющиеся капли холодного дождя. Добираюсь словно в тумане до дома. Уже не спеша подхожу к двери, как меня кто-то резко разворачивает на все сто восемьдесят градусов. Знакомое до боли тело прижимает молниеносно к себе, обхватив своей медвежьей хваткой и обдавая горячим дыханием мое продрогшее тело.

— Я все слышал. Я хочу быть рядом, детка. Не прогоняй меня, прошу, — тихо шепчет на ухо, словно боясь услышать моей реакции, одаривая нежными поцелуями макушку и висок.

Пока я грелась под пледом в гостиной, Хьюго хозяйничал на кухне, взяв инициативу сварить мне успокаивающий чай по рецепту своей бабушки, которая поила его этим чудодейственным отваром, когда брюнета мучили приступы, связанные с аутофобией. На секунду наши взгляды пересеклись, заставляя все тело покрыться мурашками, а руки задрожать еще больше. Так… что я никак не могу унять эту дрожь. Грудь резко обдает жаром, точно таким же, какой я испытала, когда мы однажды лихо мчались по дороге на его двухколесном драндулете во время пугающих меня виражей.

Ухмыльнувшись, скорее всего, прочитав все мысли на моем волнующем безотрывном взгляде, Хьюго берет поднос с чаем и конфетами, сервируя по собственному стилю столик в гостиной.

— Он не говорит из-за меня. Что же делать…? — прячу лицо в ладонях, нервно вздыхая.

— Эй, — присаживается рядом со мной на корточки, убрав с лица руки. — Все непременно наладится. Он успокоится лишь тогда, когда ты сама сможешь ему подарить свое спокойствие. Поблагодари подругу, что она его временно приютила у себя, иначе все могло бы быть еще хуже, чем сейчас.

— Хочешь сказать, ему со мной было бы плохо? Я вообще-то мать… — осознавая горечь от своих же слов, опускаю взгляд книзу, устремив его на ноги.

— Конечно, мать. У тебя никто и не отбирает это призвание. Просто твоему сыну нужен отдых. Прости меня… — удивленно возвращаю свой взгляд на него. — Это из-за меня ты опоздала, то есть вообще не пришла на игру. Я после того как покувыркался на земле, протрезвел окончательно. Прости, детка, — не упуская возможности, Фолегар вновь завораживает меня, затягивая все больше и больше в свой магнетический омут изумрудных глаз.

— Я сама во всем виновата. Не ты. Просто я слишком слаба, чтобы устоять перед тобой… — делаю глоток чая, прикрывая глаза от наслаждения. Напиток, действительно, восхитительный.

Между нами повисла неловкая пауза. Тишина. Слышны сейчас лишь капли дождя, стекающие по окнам и нарушающие сложившийся неловкий момент.

— Посмотрим кино? — прервав затянувшуюся паузу, я киваю, включая свой любимый фильм. «Эта замечательная жизнь». Кино, которое я готова пересматривать сутками напролет, а не только на Рождество.

— Так и думал, что ты его выберешь, — улыбнувшись, Хьюго устраивается рядышком. Однако, мгновенно передумав сидеть бок о бок, перебрасывает меня на диван, накрывая мое тело своим. Крепко обняв, удобно кладет голову на мою грудь. — У тебя так сильно бьется сердце… — оторвавшись, он оставляет нежный поцелуй, легко касаясь губами разгоряченной шеи, именно в том месте, где бьется жилка.

— Ты разве не любишь этом фильм? Мне казалось, что все американцы его обожают, — перевожу разговор в другое русло, дабы избежать чего лишнего.

— Не забывай, детка, я некоренной житель Америки. Американец я лишь наполовину. Мне по душе больше французский кинематограф, например, «Мания величия» с Луи де Фюнесом. Чем же это сопливое кино привлекло твое внимание, Джозефин?

— Ты не понимаешь. Это фильм для взрослых детей, которые практически разучились верить в чудеса, но до сих пор готовы совершать их. Вероятно, этим.

— Ну-у…, я считаю, он скорее о том, что мечты человека не всегда осуществляются. Вот с этим соглашусь, — по-хозяйски разместив свой подбородок на моей груди, брюнет прожигает ухмыляющимся взглядом, одаривая при этом мой взор милыми ямочками на лице.

— Не совсем, Фолегар, — закатывает теперь он свои красивые глаза, но при этом продолжая внимательно слушать. — Хоть Джорджа Бейли и лишили мечты, но при этом его научили, как бороться с отчаянием, чтобы двигаться дальше. И не перебивай меня, это невежливо, — мгновенно прикладываю к его пухлым губам указательный палец, чтобы он не вел со мной спор дальше. — Завтра выставка у Хлои, кстати, — неожиданно вспоминаю о выставке и меняю тему разговора. — Адама в городе еще нет, поэтому не стоит тебе там быть… Так будет лучше.