Капитан посмотрел на Лиз. Она опустила голову и сложила руки на животе. Ее губы шевелились. Наверное, она рассказывала своему малышу о дельфинах. По ее щекам потекли слезы, она закрыла лицо руками.

Капитан оглянулся по сторонам. Плакала не только Лиз. А дети, которые успели родиться и подрасти, радовались, отпуская свои игрушки вместе с дельфинами в океан, на волю.

Крейг склонился к Лиз, гладил по волосам и плечам, шептал, утешал. Она кивала и утирала ладонями слезы со щек. Крейг виновато взглянул на капитана.

– Лиз устала. Нам пора домой, Юджин.

– Хорошо, Крейг. Я еще побуду здесь немного. Я вернусь поездом.

Он проводил их до машины, но на мол возвращаться не стал. Разулся, прошелся по пляжу, по пружинистой, пенной полосе границы между нагретым песком и прохладной водой. Вокруг стояли люди и смотрели на дельфинов, кувыркающихся метрах в двадцати-тридцати от берега. Переговаривались, улыбались. Здесь не чувствовалось такого напряжения, как на моле на Нортсайд Драйв. Может, потому что зрители стояли не так плотно, и свободное пространство оставляло место индивидуальному настроению – настроению обычного выходного дня. А может быть, они берегли эмоции до вечера, когда придут прощаться не с дельфинами, а с солнцем.

Он вернулся на судно довольно подавленным. В порту было безлюдно и тихо. Сонный матрос у трапа выдернул из уха наушник и вызвал по рации старпома.

– Чиф, мастер вернулся.

Старпом, вероятно, находился на мостике. Они встретились на полпути, на бот-деке.

– Все на пляж ушли. Дед с мотористом в город ходил, так сразу вернулись. Все закрыто, – доложил старпом.

– Домой звонил? – спросил капитан.

– Звонил. У нас спокойно более ли менее. А здесь как?

Капитан пожал плечами.

– Да черт его знает! Все вместе – как будто последний день живут. А по отдельности – как будто нет, никто не верит. – Он вспомнил Лиз и поправился: – Почти никто.

– Те, кто верит – дома сидят, с родными. Чего шляться-то? – заметил старпом.

– Тоже логично. Добро…

Он махнул рукой и пошел наверх, в каюту. Самое время позвонить сестре.

Он не стал рассказывать ей про австралийцев, чтобы не пугать и не расстраивать. Наоборот, он хотел, чтобы она его успокоила. И она успокоила.

– Ну, что ты – какая война? Это чтобы цены поднять – в первый раз, что ли? Вон, неделю назад как скакнули – на все! Думали, народ скупать кинется. Нет, никто не кинулся. Если телевизор не смотреть – так вообще все спокойно.

Он слушал ее и чувствовал, как постепенно рассасывается тяжелый ком в груди. Действительно – в первый раз, что ли?

– По телевизору все про бункер рассказывают. Какие там удобства, запасы, коммуникации. А где – не говорят. То ли на Урале, то ли в Сибири где-то. А народ уже анекдот придумал. Полицейский начальник жалуется жене: «Представляешь, вход в бункер по платиновым картам ВТБ! А у меня – только золотая!» А жена отвечает: «Ничего, поработаешь, подкопишь. Вон сколько народу без прописки и регистрации останется».

Посмеялись. Сестра рассказала еще пару свежих анекдотов. Потом вздохнула и погрустнела.

– Мальчишек своих ждала – соскучилась. А они только в следующий месяц обещают приехать. Может, и ты пораньше попросишься? На дачу бы съездили.

– Я постараюсь, – сказал он, как обычно. – Как получится.

Он вспомнил разговор, который возник у них как-то с мужем сестры Стасом. Как раз по поводу атомной войны – что делать? Начали с шуток, но закончили всерьез. Он предложил много полезных, как ему казалось, вещей. Йодные таблетки, рыбацкие комбинезоны с капюшонами, обклеенные фольгой в несколько слоев, продукты, выводящие радиацию. Еще, если позволит время, уезжать из города и рыть землянку. А сестра послушала их и сказала: «Я бы тоже уехала. На дачу, без всяких капюшонов. Срезала бы все цветы, поставила бы в ведро – перебирала и любовалась».

Сегодняшнее прощание с дельфинами в Хилари Харбор было очень похоже на ведро со срезанными цветами. А вечером люди придут прощаться с солнцем и потом останутся стоять на своем местном «бульваре Сансет», перебирая прожитые годы и любуясь воспоминаниями. И глядя на запад, в черное небо, ждать, когда оттуда прилетят ракеты. И изо всех сил надеяться, что не прилетят.

– Нет! – громко сказал он сам себе и даже звучно хлопнул ладонью по столу. – Не будет ничего!

Для пущей уверенности он плеснул в стакан грамм пятьдесят виски, выпил и шумно выдохнул. Вот так! И все будет хорошо!

И лег спать.

Его разбудил телефонный звонок. Еще не проснувшись, как следует, он схватил мобильник, потом сообразил, что звонит судовой телефон. Посмотрел на часы и взял трубку. Двадцать один сорок два.

Звонил старпом.

– Евгений Саныч… Ой, разбудил? Извините!

– Ничего, ничего… Что?

– В восьмичасовых новостях передали, что Россия и Штаты договорились не предпринимать никаких действий еще на семьдесят два часа. Вот…

– Ну, и слава богу! Народ вернулся?