«Он вытащил из лодки крепкую веревку, связал меня, засунул в мой рот кляп. Затем он изнасиловал меня, истыкал ножом все мое тело. Он облил меня бензином, после чего выбрался на берег и бросил в лодку горящую спичку, безмолвно глядя на меня…»

«И теперь я тихо лежу в лодке, обгорелая и неподвижная. Ромашки, ромашки, погребальные цветы…»

Этого не смог переварить даже Гаккель. Но ящик пива, как всегда, был наш.

Юра Семен всегда поражал меня своей интуицией. Нашего ленивого ударника Зверева было трудно растолкать – любимым его занятием было только плевать в потолок. Но все же мы назначили репетицию.

В тот день мы с Юрой задумали было нечто существенное (а означало это выпить вина), но я сказал:

– Не могу. Репетиция со Зверевым.

То есть оделся, взял бас и двинулся на выход.

– Зря ты, – сказал Семен. – Ничего у вас сегодня не получится.

– Это почему?

– Не получится, и все. Ну вот знаю я. Я пожал плечами и ушел.

Действительно, окна нашей 206-й, где была сцена и ударная установка, оставались темными, несмотря на назначенное время. Только холодно мерцали звезды.

С гитарным футляром в руках, я принялся обходить все комнаты в общагах, где мог быть Зверев. Результат – полный ноль, а света в «Шайбе» так и нет. Я даже вспотел и решительно не понимал, что происходит. Зашел во все кафе, которых в ПУНКе не менее семи. Зверев часто бывал и там, подпитываясь кофе и коврижкой. Но нет, не в этот раз.

Окна репзала по-прежнему не подавали признаков жизни. Расстроенный двухчасовыми поисками, я пошел назад, к Семену.

– Видишь. Я тебе говорил.

– Но как? Ты, наверное, знаешь, где Зверев.

– Нет, понятия не имею.

Правда, Юра был особенный человек. Интуиция. Мне оставалось лишь провести вечер, как мы планировали.

Только потом я встретил Лешу и, естественно, накинулся с расспросами – где ты был и когда.

– А ты-то куда пропал? – спросил уже он.

– Тебя искал.

– Зачем?

– В 206-й не горел свет.

– Ты думаешь, чтобы играть на барабанах, необходим

свет?

Ведь он, оказывается, там и сидел. В алюминиевые окна светили уличные фонари, в них проступали контуры ударной установки.

Ну ладно, но что мог знать об этой истории Семен? Значит, ничего не оставалось, как пойти за спиртным.

И гонцы из нашей компании немедленно отправились. По дороге в ларек они внезапно обнаружили в сугробах кучу этого самого вина. Бутылки усеивали окрестность ларька радиусе двухсот метров. Сам ларек (студенты называли его «броневик») стоял потухший, был глубокий вечер. Что за сказка такая.

Парни вернулись замерзшие, но с полными руками алкоголя. Взяли все, что смогли унести. Мы долго недоумевали, как такое могло произойти, но затем выяснилось. Ларек, оказывается, разбомбил железными прутьями Коля Ледовский, некий матмеховский бандит (думаю, до сих пор по тюрьмам болтается, его скоро посадили, но уже за перестрелку с представителями власти).

Припоминаю этого парня. В свое время, я подрабатывал на вахте в общаге и как-то видел его, как в фильме ужасов – стоит в крови, в состоянии полного дауна. Ладно.

Наша вечеринка продолжалась. Приехали морозовские ребята. Привезли спирт. Танцевали нас столах. (Наверное, это видео никогда не появится на Youtube).

Так мы придумали с Дроздовым наш следующий хит: «Dance, Dance Everybody».

Напившись горячего глинтвейна, мы выбегали с Наташей двадцатиградусную зиму и валились где-нибудь в сугроб. Чтобы продолжительно, горячо целоваться.

Но наша компания жаждала развлечений. Впрочем, они не обязательно заключались в бухле или травке. Как-то Юля Ошмарина, подруга Дроздова, сумрачным зимним вечером купила в электричке уфологический журнал. С тем, чтобы мы вдруг вычитали там странный тест.

На рынке, торговой площади, в магазине:

а) вы испытываете желание потолкаться, поискать товар;

б) вы испытываете утомление, раздражение;

в) стараетесь быстро сделать все покупки и уйти;

г) вы вообще избегаете таких мест, но можете задержаться

у какого-нибудь лотка и поговорить с продавцом.

В музее, на выставке, в картинной галерее вас больше всего привлекают:

а) классические полотна;

б) абстрактные картины;