Наташа очень любила меня, да и я был без ума. Первый раз мы поцеловались, когда где-то на природе я рассказывал ей о созвездиях. И с тех пор, разглядывая свои подкуренные звезды, всегда направлял шаги к ее жилищу. Мы были молоды и искренни, это часто удачно сочетается. Но вышло так, что я попробовал что-то тяжелое, вроде кокаина. Пришел к ней наутро весь синий и в депрессии, всю ночь рыдал на кухне:

– Вся моя жизнь сплошной бред.

Затем я уехал домой, а в поезде почему-то написал ей письмо, которой заканчивалось словами «Прощай навсегда». Это подействовало на Наташу мрачным и непредсказуемым образом. Мы прекратили отношения. Ближе к весне началась депрессия. Иногда я к Наташе приставал, но теперь ей был неприятен даже звук моего голоса, и быть таким для нее оказалось бесполезно – замечено еще у Довлатова. Я понял, что надо гнать дурные мысли и просто чем-нибудь заняться. Добавляла масла в огонь еще соседка Наташи, которую она постоянно выгоняла.

ВЕСНА

1.

Вопреки всеобщим ожиданиям, девчонки не поладили. Наташе осточертело жить с Настей. Многое из того, что делала Настя, Наташа не понимала. У Насти была сложная женская судьба и вообще, скверная полоса в жизни. Настя приходила домой в четыре часа ночи и колотилась головой об стену. Настя фотографировала спящую Наташу со вспышкой. Настя отказывалась мыть ватерклозет и вела себя, в общем, очень антисоциально.

В ящиках своего стола Наташа находила использованные шприцы. Наташа нервничала, поскольку вела более здоровый образ жизни.

За это Настя терпеть не могла Наташу, красивую, счастливую и не желающую накладывать на себя рук, и видеть ее не хотела, и съехала бы, да только ей жить было больше негде, и в комнате Наташи поселилась необыкновенная беда.

Иногда женщинам трудно бывает поладить. И даже не иногда, а очень часто. У женщин могут быть разные взгляды на жизнь. В то время как мужчины с песней идут на работу, они ссорятся. Мы очень сочувствовали Наташе. Наташа работала. Наташа училась. Наташа отдыхала в «Метелице». Дома любила чистоту и порядок. Настя, надев свои разноцветные платки, нагло валялась на кровати. Настя приводила к себе людей, которые почему-то совсем не нравились Наташе. Настя ничего не убирала за собой. «На все наплевать, – говорила она. – Когда болит душа». Впрочем, на это она жаловалась довольно редко. Первое время Наташа как-то пыталась понять, что происходит с Настей. Но здесь она была бессильна и стала думать только об одном – как бы избавиться от неудачной неудачливой соседки. Наташе безумно хотелось побыть одной. А наркоманка нагло валялась на кровати.

Я стал невольным свидетелем этой драмы, поскольку иногда бывал у них. Ужасное зрелище: крохотное помещение, комната четыре метра на два, и в ней – два существа, которые ненавидят друг друга. Каждая настороженно наблюдает за другой. Кастрюльки, гладильная доска, метания в четырех стенах. За окном – прекрасный городской пейзаж. Многоэтажные здания, песочница во дворе, в ней играют дети. Мамы с колясочками гуляют под красивым небом и не подозревают, какой тут кошмар происходит.

Прошла осень и зима. Всякий на месте Наташи (а она была здесь хозяйкой) давно выгнал бы Настю. Но Наташа – не из таких, ей хотелось проявить великодушие.

– Ну, чего ты ее терпишь? – говорил я ей. – Настя – животное, жестокая и неблагодарная тварь.

– Конечно, – отвечала Наташа. – Она пользуется мной, пользуется бесстыдно. Она съела мой завтрак, мои бутерброды. Она сожгла, под кайфом, мой утюг. Разве я не права?

– Разумеется, права. Все, что тебе нужно – это взять и высказать ей это. Сесть и спокойно поговорить с ней.

– Но ведь и так понятно, что я права. И потом… Я сочувствую ей, она когда-то была моей хорошей подругой. Где она будет жить? У нее никого нет.

Вот оно, женская дружба!

– Ладно, не можешь, так страдай, – злился я.

Наташа действительно сочувствовала Насте. Только это ее сочувствие шло вразрез с бытовыми интересами.

Подобное положение дел продолжалось до марта. Настя искренне, по-детски радовалась, когда Наташа уезжала на работу, но искать другое жилье ей было просто лень. Терпение – великая сила. Рассчитывать, что в их отношениях что-то поменяется, вряд ли приходилось. Расстаться спокойно, как интеллигентные люди, но каким образом? У Наташи и других забот хватало, кроме устройства судьбы соседки. Что называется, сам о себе не позаботишься – никто о тебе не позаботится. Особенно если ты наркоман, отброс общества.

Зайдя однажды к Наташе, я застал ее в крайне возбужденном и решительном состоянии.

– Сегодня! – заявила она. – Сегодня я все ей выскажу!

– А что случилось? Она опять что-то натворила?

– Нет. Просто я решила – сегодня или никогда. Это не трудно. Совсем не трудно.

– Что ж, я рад. Однако тебе потребовалось полгода, чтобы решиться.

– Она скоро придет, и я потребую, чтобы она нашла себе комнату в течение недели. Скажи мне, разве я в чем-то не права?

– Да вроде бы все верно… – сказал я, моментально проникнувшись Наташиным настроением. – Она… унесла твои темные очки. Она… кричит на тебя. Она… погнула твои вязальные спицы… Колотится головой об стену… Вроде – все сходится, вроде все правильно…

– Разве так можно.

– Конечно. То есть, конечно, нельзя.

– Я все выскажу ей. Она прибудет с минуты на минуту.

– Может быть, мне уйти? – сказал я.

– Нет, останься, – сказала Наташа. – Твое присутствие меня подбодрит.

И тут в комнату бесшумно вошла Настя, ужасный, неблагодарный человек, с рулоном бумаги в руках. Посмотрела на нас. Сказала:

– Привет.

– Здравствуй, Настя.

– Я не помешала вам?

– Да нет, ничего.

Наташа стояла посреди комнаты. Я сидел на столе. Не говоря ни слова, Настя вытащила из кармана пальто пачку одноразовых шприцев и положила ее на полочку.