Но свои попытки споить мать я быстро бросила, так как видела все стороны жизни с родителями-алкоголиками. Во время запоев они перестают готовить еду, поддерживать порядок в доме, некоторые могут пропить все деньги и начать продавать свои вещи или вещи своих детей за бутылку. А кто-то из них и вовсе начинает бушевать так, что испуганные дети удирают из дома к соседям.

Я, правда, тоже жила одно время с пьяницей – им был мой отец.

Он пил столько, сколько я себя помню. Иногда он пропадал из дома на неопределенный срок, а когда мне исполнилось 10 лет – исчез насовсем. Как выяснилось потом, он нашел себе другую женщину и не вспоминал о нас вообще. Ну и хорошо: мы только рады, что в доме, наконец, не мелькает пьяная рожа.

Пока родители жили вместе, мама не работала – так хотел отец. А после развода она, конечно, оказалась не готовой к новой жизни. Нет, пить она не начала. Она взяла себя в руки и пошла на компьютерные курсы. Дело в том, что пока мама сидела дома, печатные машинки, с которыми она работала раньше, ушли куда-то в музей к динозаврам и пейджерам. Что такое компьютер – мама не знала. Она ходила на обучающие курсы и параллельно устроилась работать стажером в контору, где платили унизительные копейки, поэтому после работы она стала подрабатывать уборщицей. Однако, денег не хватало все равно, и мама часто плакала по вечерам, срываясь на меня и Ксюху.

В десять лет я вдруг осознала, что детство кончилось. Стараясь помочь маме, я научилась готовить, убираться и ухаживать за сестрой почти как взрослая. Мама поначалу хвалила меня, но потом, видимо, привыкла к такому распределению обязанностей и стала игнорировать все мои старания, а затем и вовсе принялась срываться на нас по пустякам. Мне было так обидно, что мои труды остаются без внимания! Поэтому я перестала готовить и убирать, а также проверять домашку за сестрой. Я думала, что мама поймет, что моя помощь все-таки стоит того, чтобы перестать кричать, но вышло совсем наоборот. Поэтому я вновь принялась делать посильную работу: варила супы, мыла пол и делала ненавистную домашку за себя и за Ксюху. А по вечерам встречала усталую мать, которая находила повод для очередной ссоры.

Вскоре отношения между мной и матерью испортились окончательно. Я слышала, как она, разговаривая по телефону с подругами, постоянно жаловалась на меня, называя ленивой грубиянкой, которая "совсем от рук отбилась", "только бегает с дворовыми бичатами по улице" и "помощи от нее не дождешься". От этих слов у меня в горле всегда образовывался ком. А когда я отпрашивалась погулять, мать меня отпускала со словами: "иди-иди, якшайся со своими бичами! Вот видишь, Лариса, а я о чем говорю – совсем от рук отбилась!", – и продолжала жаловаться на меня подруге.

Обычно я шла к Катьке, она жила ближе всех и общались мы лучше, чем с остальными с Болота, кроме Таньки, разумеется. Я ей жаловалась на мать, она мне на своих предков, и мы начинали представлять как будем жить, когда вырастем. Катька говорила, что будет работать продавцом, и когда к ней будут приходить родители просить бутылку взаймы, то она каждый раз будет их отшивать. Вот тогда они начнут ее уважать. На мой взгляд, это ужасно тухло для мечты.

О чем мечтала я? Да ни о чем, кроме того, что когда вырасту, меня оставят в покое. Я даже иногда завидовала Катьке – вот она точно знает, что хочет стать продавцом. А я?

***

Бросив докуренную сигарету в лужу возле ног, я решаю пойти на берег реки. Она совсем недалеко. Люблю сидеть там в тишине. Думать, мечтать… В это время суток там почти всегда безлюдно. А мои друзья сюда вообще никогда не ходят, поэтому для уединения здесь самое подходящее место.

В голове возникает мысль уйти из дома. Мириться с тем, что меня, словно вещь, без согласия переводят из школы в лицей, я не могу. Моя нынешняя школа находится прямо возле дома, всего в пяти минутах, теперь же мне придется ездить шесть дней в неделю в тошнотный лицей! Я бы не сказала, что мать сейчас зарабатывает так хорошо, что легко может позволить давать денег мне на проезд и питание. Придется сокращать и без того урезанные расходы! Чем она вообще думает? Почему меня не спросила? А одежда? Это в нашей школе можно ходить в чем попало, ведь тут все сидят в одной нищенской лодке. Но я же видела, как ходят в других школах, тем более в лицеях!

Я и так все лето горбатилась на всевозможных подработках, чтобы матери было легче собрать меня и сестру к 1 сентября, а теперь что будет? Опять на голых макаронах будем сидеть? К тому же причин для перевода нет никаких! Я не то чтобы хорошо учусь, но в целом-то неплохо. Ну не успеваю по некоторым предметам – так это потому, что нас просто не учат! Я уж не говорю о бесполезности многих школьных предметов. Не понимаю, как мне в жизни поможет знание логарифмов, интегралов и прочей хрени. И вообще, у меня есть определенная репутация в школе, которую я нарабатывала не один год. Есть друзья и Танька. Как я без нее?!

Уже в понедельник я должна буду знакомиться с новым классом в лицее. А моя мать сообщила мне про перевод только вчера!

Кипя от обиды, я с силой бросаю камни в ни в чем не повинную реку. Меня это всегда немного успокаивает. Набросавшись вдоволь, я чувствую себя готовой действовать.

В первую очередь, нужно придумать, где мне ночевать. Можно попробовать опять остаться у Таньки, если теть Марина снова уйдет в ночь. Она в последнее время часто берет несколько смен подряд. Но пока нужно продумать другие варианты.