Липкие взгляды этих немытых господ тянулись к девичьим грудкам и ягодицам, сверкавшим из-под растерзанной одежды.

– Да, господин. – указанная пальцем аристократа, тетка, неуклюже поклонилась вельможе, готовая в любой момент бухнуться на колени.

«Тётка Сана, жена тутошнего мельника. – всплыло в памяти Елены – Добрая. Не жадная. Всегда кусок хлеба подаст бедной сиротке. Сиротке? – озадачилась Елена, стараясь не обращать внимания на боль в вывернутых руках – Это, я-то, сиротка?»

– Сирота она неумная. – между тем говорила тётка Сана, сминая в руках светлый платок – Чужачка, не местная. Однажды осенью поздней и приблудилась она к дому вдовы одной. Вдова и приняла её в приживалки-то. Девчонка не говорила почти, господин, мычала неразборчиво. «Арли», да «Арли» – вот и все, что нам поначалу разобрать удалось из ее бормотания. Вдова Арленой девочку назвала. Сиротка, как есть, в тряпье, да обносках. Не говорила совсем по- людски. Молчала всё, да плакала горько. На голову увечная, а личико – славное.

– Дальше. – голос герцога затвердел, глаза опасно сузились.

– Игрулька та – Сана опасно покосилась на медальон, свисавший из руки герцога на тонкой цепочке – всегда при ней был. Вдова его не продавала, хоть и жили они бедно, чуть ли не побираясь. Истана говаривала часто – вещь, мол, приметная, можа, родитель, когда отыщется, да по игрульке девочку и опознает.

– Где она? – рыкнул герцог, темнея лицом.

– Истана? – понятливо отозвалась жена мельника, который, белый, как мел, стоял тут же, за забором богатого двора местного старосты и со страхом наблюдал за тем, как его жена бесстрашно беседует с самим герцогом – Так, на поле, где ж ещё ей быть, в энту пору? Работает. Вдове некогда прохлаждаться. Жрать, небось, каждый день хочется. А, Арлену, вон, Сельма сманила. Уж очень наша Арлена молодым господам приглянулась. С ними-то, она б никогда не пошла своей волей, вот Сельма и придумала, хитростью её завлекла.

– Отпустить! – герцог смотрел на Елену в упор, поверх голов своих исполнительных вояк. Взгляд грозных глаз пугал своей темнотой и жаром – Немедленно!

Елену поспешно отвязали и она, не став дожидаться исполнения приказа, сама оттолкнула от себя тех двух уродов, к ней приставленных, а одному, так от души ещё и по ногам потопталась – а нечего лапать её за то место, где спина заканчивается!

– Бедовая девка, господин! – всё тот же, низкорослый и смешливый, свесившись с седла ладной гнедой лошадки, лукаво улыбнулся настороженной Елене, ожидавшей от окружающих её людей, любого подвоха – С собой берём, господин?

Герцог пронзительно взглянул на притихшую Елену, а та, чувствуя, что решается её дальнейшая судьба, молчала и лишь жгла взглядом разъярённой кошки, жёсткое лицо вельможи.

Девушка и сама понимала, что что-то не так с этим медальоном, который добрая мельничиха называла странно и непонятно – «игрулькой». Не простая, по всему выходит, штука-то – из серебра. А откуда серебро у бедной побродяжки-сироты, для которой и медный грошик уже целое состояние?

Из толпы, что гомонила за забором, выкатился кругленький толстячок в ночной рубашке роскошного лилового цвета. Такие рубашки в фильмах про волшебников, ещё мантиями называют. Вот в такую-то мантию, толстячок и был обряжен.

«В фильмах? – в очередной раз изумилась Елена – Твою ж мать!»

Слова непонятные, но в тоже время, знакомые, всплывали в памяти с неопределённой периодичностью. Эта неопределенность ужасно злила Елену. И, ещё – имя! Арлена? Странно, но девушка точно знала, что её, на самом-то деле, зовут Елена, а никак не иначе.

Толстячок, игнорируя распоряжение герцога, уже угодливо гнул спину перед господином, шустро просочившись меж, вооружённых мечами, вояк. Он оказался целителем и весьма неплохим, если судить по уважительным взглядам, которые бросали те самые вояки на толстяка. И лицом, к герцогу приближённым, потому как, тот лишь искоса взглянув на целителя, милостиво разрешил тому остаться и стать участником разговора.

Глаза толстяка возбуждённо блестели – всем своим естеством лекарь чуял интригу, а, значит, ему будет о чём посудачить со служивыми во время долгой и скучной дороги.

Вельможа некоторое время что-то обдумывал, а затем, решительно махнул рукой, подзывая к себе ту парочку лоботрясов, что ещё недавно так невежливо обошлись с бедной девушкой.

Теперь же, служаки на девчонку поглядывали с опаской – а не аукнется ли им их грубость? Девчонка-то, не так проста, как кажется. Чем-то смогла заинтересовать герцога, а они, по незнанию, слегка переусердствовали в служебном рвении. Как бы не впасть в немилость! Что делают аристократы с неугодными им личностями, служивые знали не понаслышке, и отправка в дальний гарнизон, ещё не самый худший вариант.

– Отыщите эту самую женщину. Вдову. – вельможа покосился на говорливую мельничиху – На поле. Доставьте сюда, во двор старосты. Эту – герцог взглянул на Елену всё тем же, жёстким, лишённым теплоты, взглядом – пусть осмотрит лекарь на предмет невинности и дурных болезней. Но – слегка изогнув губы в слабом подобии улыбки – прежде, хорошенько вымойте её. А то, смердит, будто в навозе валялась.

Елене внезапно стало стыдно – все мужские взгляды тут же уткнулись в неё. Девушка живо почувствовала и застарелый запах пота, исходящий от собственного тела, и все ссадины, и синяки, и прочие неприятные последствия валяния на грязной земле.