Сжав губы, качаю головой и скольжу на сиденье вслед за детьми.

После того, как дети развезены по школам, Питер сразу же отвозит меня обратно в дом.

Поскольку у меня нет работы по дому и нет возможности наверстать упущенное в социальных сетях, мне больше нечем заняться, как распаковывать вещи.

Но распаковать вещи означает сдаться. Кажется, я принимаю это.

Я достаю больше вещей, необходимых детям, а остальное оставляю в коробках.

Няня приезжает ровно в одиннадцать часов, как и обещал Люцифер, и я с облегчением обнаруживаю милую пожилую женщину. Она очень вежлива, представляется мне как Мэри, и я представляю ее женщиной из середины пятидесятых из-за седых волос и устаревшей одежды.

Как ни странно, я не знаю, как представиться ей в ответ, поэтому просто называю свое имя и надеюсь, что она не будет спрашивать об этой ситуации. К счастью, она не называет меня женой Люцифера и, похоже, не подразумевает, что он отец детей.

Честно говоря, не знаю, как бы я ответила, если бы она так предположила.

Я вожу ее по детским комнатам, показывая их вещи и посвящая в наш распорядок дня. Мэри принимает все это с улыбкой на лице, и когда я заканчиваю, у меня возникает безумное желание сказать ей правду.

Как она отреагирует, если я признаюсь, что нас держат в плену против нашей воли? Предложит ли помощь? Или сразу же побежит к Люциферу, чтобы все ему рассказать?

Предполагаю, что всех, кого он нанимает, тщательно проверяет и они ему верны. Но что, если Мэри нет? Она кажется слишком доброй, слишком старой, чтобы вступать в сговор с такими, как Люцифер.

Когда мы выходим из комнаты Адама, я тихонько закрываю за нами дверь и небрежно спрашиваю:

— Так как долго вы работаете няней?

Мэри улыбается мне, и ее серые глаза мерцают от радости.

— Более тридцати лет, дорогая. Я была няней Мэтью, когда он был мальчиком.

Я почти спрашиваю ее, кто такой Мэтью, но потом останавливаю себя. Разве не это имя Люцифер назвал вчера Адаму, когда мы были на кухне?

Конечно, он нанял свою няню из детства. Вот и все, что касается внешнего вида. Если эта женщина помогла ему вырасти, она, должно быть, наполовину такая же злая, как он.

И теперь Мэри будет заботиться о моих детях.

— Что-то не так? — спрашивает она и тянется, чтобы коснуться моей руки.

Держу пари, что женщина волк в овечьей шкуре.

Качая головой, стараюсь выбросить из нее эти мысли и улыбаюсь одними губами.

— Прошу прощения, я просто не могу поверить, что вы были няней Мэтью. Вы выглядите так молодо.

Она смеется и выглядит искренне довольной моим комплиментом.

— О, ну он не такой уж и старый, а я была довольно молода, когда меня наняли.

— Да? — спрашиваю я, пока мы спускаемся вниз.

Она кивает и в ее глазах появляется тоска.

— Да. Мне было чуть больше двадцати, когда меня нанял его отец.

— Каким был Лю... я имею в виду Мэтью, когда был мальчиком?

— О, он был очень серьезным мальчиком. Уже тогда он интересовался семейным бизнесом.

— Простите, — остановившись, поворачиваюсь к няне, когда мы достигаем подножия лестницы. — Вероятно, я запамятовала. Что для Мэтью является семейным бизнесом? — спрашиваю ее.

Что американские гангстеры подразумевают под этим в наши дни?

Она смотрит на меня как на идиотку, которая должна это знать. Похлопав меня по руке, как ребенка, Мэри говорит:

— Приобретения. 

Лили

Когда приходит время забирать детей из школы, Мэри настаивает на том, чтобы сопровождать меня, чтобы изучить распорядок дня. Возможно, я превращаюсь в параноика, чрезмерно подозрительного человека, но боюсь, что это то, что она хочет отнять у меня – мои единственные два ежедневных выхода из дома.

Сначала мы забираем Адама, и, конечно, он сначала холоден по отношению к Мэри, но ее это, кажется, нисколько не беспокоит. Она не пытается принуждать или уговаривать его завязать разговор, и, в конце концов, сын начинает проявлять к ней интерес, из любопытства задав ей несколько вопросов.

Эвелин, как и следовало ожидать, рада появлению нового друга и проводит остаток пути домой на машине, рассказывая Мэри о своем школьном дне и обо всех захватывающих приключениях, которые у нее были.