– Что я только ему не объясняла, деточка. Упертый как баран, Олег то попроще был. А этот – глыба каменная. Еще и приехал не в духе. Уж не знаю, что у него там… Может жена не дает.

– У него есть жена?

– Да откуда я знаю, Алисочка?

– Я… наверное, поговорю с ним, - решаюсь внезапно.

– Не советую. Он на совещаниях на тебя всегда так зло зыркает. Явно следит, за что бы уволить…

У меня дрожат колени, но я все же подхожу к двери кабинета Михаила. Чувствую себя камикадзе. Я неприятна ему. Потому что отказалась быть его шлюхой. Миша с тех пор и не смотрит в мою сторону. А когда попадаю в поле его зрения ощущение что еле терпит… Явно думает, как бы выгнать, права Татьяна Петровна… Но Игнатов – замечательный парень, очень способный. Алла же наоборот, заносчивая, хитрая, обожающая интриги. Все время что-то придумывает и по большей части это гадости. Она не влюблена. Ее бесит что Алексей Игнатов ее отверг. История с изнасилованием явная подстава. Как и фингал.

Но станет ли слушать Миша?

– Можно? – постучав, робко заглядываю в кабинет. Все это время я ни разу не появлялась на этом пороге. Головы не поднимала в присутствии директора. Что же я сейчас делаю? Парня спасаю? Или поддалась на шантаж? Сама не понимаю. В голове пульсирует боль.

– Заходите, Матвеева. Что у вас? – равнодушно спрашивает Михаил.

– Простите, что побеспокоила. Мы можем поговорить?

– Конечно. Вроде уже начали.

Миша поднимает голову от бумаг. Он явно очень раздражен, даже зол. Мне так страшно, что вот-вот и зубы стучать начнут. Но я себя уже запрограммировала. На жертвенность. И раз приняла решение – надо действовать. Поэтому поворачиваюсь к директору спиной… и запираю дверь.

В горле пересохло от волнения, когда произношу хрипло:

– Я насчет Игнатова. Он не виноват.

Директор откидывается на спинку стула, трет переносицу, внимательно меня разглядывая.

– Я бы сказал, он счастливчик. Как его защищают учителя.

– Но он правда хороший…

Делаю еще шаг вперед.

– Я бы хотела… спросить…

В висках стучит, голова кружится. Мне тяжело дышать, по спине табунами бегают мурашки. То, что готовлюсь сделать – немыслимо. Но какой у меня выбор? Честно рассказать Мише? Я почти уверена, что он, как и Стен начнет меня шантажировать. А если не поверит? Ведь Стен точно не признается, в том, что заставил меня. Наговорит на меня еще больше. Они друзья, одного поля ягоды. Если Михаил захочет подложить меня под Стена… Я просто умру.

Что сказать? Язык не поворачивается произнести: «Я готова лечь под вас». Поэтому начинаю расстегивать блузку.

Руки дрожат, не слушаются. Глаза директора темнеют, он замирает. Ничего не говорит. Не останавливает…

Когда все пуговицы расстегнуты, остается лишь дать блузе упасть на пол. Остается бюстгальтер. Отступать некуда. Расстегиваю его. Прохладный воздух заставляет соски затвердеть. А может это взгляд Михаила, прожигающий насквозь…

Стою перед ним обнаженная по пояс, едва дыша. Меня колотит, понимаю, что на большее не решусь. Что он собирается со мной делать? Вдруг выгонит? Какой позор… Он словно сидит и раздумывает, что со мной делать.

– Это… - наконец произносит Михаил. – Неожиданно. Тебе так дорог Игнатов?

Насмехается или собирается отчитать. Меня начинает тошнить от напряжения. Закусываю губу и отворачиваюсь. Хоть бы еще что-нибудь сказал! Так и не ясно, одеваться мне, бежать куда глаза глядят, сразу писать заявление об уходе?

– Повернись, - следует жесткий приказ.

Выполняю его, все еще прикрываясь руками.

– С чего вдруг такая перемена, Алиса?

– Это имеет значение? – гордо вздергиваю подбородок.

– Сейчас? Пожалуй, не особо. Я слабо соображаю в данный момент, - признается Михаил. – Ты умеешь шокировать. И все же. Ты пришла оплатить собой сделку? Или пришла потому что меня хочешь?

– Если я не отвечу, сделки не будет?

– Я прошу ответить. Алиса!

Мое имя срывается с его губ, как предостерегающее рычание. Я вдруг понимаю, что под маской спокойствия совсем другое, терпение директора на исходе. Лучше не играть с ним.

– Алиса, посмотри на меня.

Голос Михаила звучит мягко, однако в тоне все равно ощущается приказ. Приказ, которого нельзя ослушаться. Поворачиваюсь, смотрю и… сердце уходит в пятки.

Что же я вытворяю? В глазах Миши разочарование. Словно он совсем другого ожидал от меня. Словно между нами могло быть что-то настоящее, а я все испортила.

Мне становится страшно.

– Простите меня за то, что побеспокоила. Я лучше пойду.

Мне это надо. Убежать и забиться в раковину как улитке, погрузившись в самобичевание.

Но директор не дает мне уйти.

– Блядь, Алиса, ты беспокоишь меня каждую гребаную минуту, - с рычанием вырывается у него признание.
– Стоит подумать о тебе – стояк обеспечен.

Вздрагиваю и подаюсь назад.

– Ты меня боишься?

– Н-нет. Нервничаю.

– В тебе самое странное сочетание. Никогда не встречал столько невинности… и столько порока одновременно. Ты готова на все? Скажи.

Горло перехватывает от страха.

– Не бойся. Ты же знаешь, я не причиню вреда. Уже все было…

О да. Не вред. Но боль, и полное психологическое уничтожение… Разве может быть что-то хуже? О да… То, что еще и влюблена по уши.

Голубые глаза Михаила прожигают, смотрят так, словно я десерт, который ему не терпится съесть.