Бормочу еще что-то, не позволяя ребенку вырваться, сижу на корточках, по щекам слезы текут, смешиваясь с пылью и песком. Мне приходится говорить с ней несколько минут. Неожиданно девочка всхлипывает и обвивает мою шею, как маленькая обезьянка. Так резко, что едва не падаю.

– Пойдем. Нам надо уходить…

Прежде чем покинуть место побоища, бегу к лошади, что привязана неподалеку, она ржет и отчаянно дергается. Мне очень страшно приближаться к разгоряченному животному. Но оно может спасти нам жизнь. Успокоившаяся Нафиса помогает мне.

– Ты умеешь ездить верхом? – спрашиваю девочку.

– Умею, конечно же. Как можно не уметь этого? А ты? Нет?
– спрашивает она удивленно. – Не встречала никогда ни одного человека, который бы этого не умел…

Последний раз я сидела на лошади в школе верховой езды, лет в пятнадцать. Сейчас кажется это было в другой жизни. Там были мирные и спокойные, вышколенные животные. А не эти дикие скакуны, на которых прискакали бандиты.

– Я не из этих мест… Впрочем, неважно. Залезай. Я пойду рядом.

– Ты быстро устанешь. Нам далек идти.

– Ты знаешь куда нам идти? Твой дом далеко отсюда?

– Пешком далеко. Нам нужна вода…

Девочка смотрит на полыхающий шатер. Там есть припасы. Но я… ни за что не решусь заглянуть туда.

– Быстрее. Пока можно… Ладно, я сама.

– Нет! Нет, я пойду.

Как же трудно заставить себя вернуться на место убийства. Меня колотит, с трудом удерживаюсь чтобы не зажмуриться. Горит только справа, из-за дыма трудно дышать. Очень быстро хватаю покрывало, скидываю туда еду, так и лежащую на подносе, две фляжки с водой, валяющиеся неподалеку. Большего мне не унести.

Не удержавшись, оглядываюсь. Иршада нет! Я помню где он валялся… Я даже специально оглядываю внимательно все вокруг, пока не начинаю кашлять от дыма.

– Пошли же! Что ты так долго? – кричит Нафиса.

– Иду. Прости…

– Что ты там так долго делала?

– Ничего. Знаешь, шейха там нет. Наверное, он не умер. Это хорошо.

– Чего в этом хорошего? – хмурится девочка.

– Ты не стала убийцей.

– Я защищала нас. Тебя. Я не убийца.

– Да, конечно, прости… Я просто думала… вдруг ты переживаешь.

– Из-за этой грязной похотливой собаки? Вот уж нет! – фыркает Нафиса.

– Хорошо, тогда давай больше не будем говорить о нем. Знаешь, я не могу поехать с тобой…

– Почему? Ты погибнешь одна в пустыне.

– Я должна вернуться кое к кому.

– К кому?

– К другу… Он ранен.

– Из людей шейха?

– Нет, из нападавших… Он пришел за мной… Слушай, я все никак не спрошу. Откуда ты так хорошо знаешь мой язык? Ты из России?

– Нет.

– Но как…

– У нас мало времени. Где этот твой друг? Он точно друг? Ты точно не ошибаешься?

– Я покажу.

Наверное, это покажется странным. Я могла убежать от него. Именно в этот момент, наверное, и решилась моя судьба. И я сама сделала этот выбор. Хотя, если посмотреть с другой стороны, человек – это песчинка. Что для сил природы, что для поворотов судьбы. Именно так я себя чувствовала сейчас - маленькой беззащитной песчинкой. Может быть уже перестать бороться? Жалела ли я в этот момент, что сбежала из дворца Кадира? О да. Я безумно жалела. Потому что погибли люди. Страшной смертью. Потому что, возможно, будет и дальше развязана месть, война. Потому что... Кто я такая, чтобы пытаться обмануть судьбу?

Я размышляла об этом, пока шла быстрым шагом, иногда переходя на бег, за лошадью, что везла Нафису. Видимо от адреналина, я не чувствовала усталости. Увидев шейха в том же положении, что и оставила его, вздыхаю с облегчением. Помогаю девочке слезть с лошади. Нафиса такая худенькая, легкая, как пушинка.

– Он потерял много крови. Если выживет, он хорошо заплатит твоей семье за помощь.

– Откуда ты знаешь?

– Он… ценит свою жизнь.

– Его надо перевязать, он теряет кровь.

– Да, конечно…

Чувствую себя полной идиоткой. Ребенок дает мне указания. Отрываю кусок ткани от своей накидки, прижимаю к ране. Потом еще один кусок – длиннее. Им удается воспользоваться как бинтом.

 Кадир приходит в сознание, это успокаивает меня. Смотрит на меня внимательно.

– Ты и правда вернулась. Почему?

– Не умею… бросать на смерть.

– Ясно.

– Ты будешь моим должником. Я спасу тебя. А ты меня отпустишь.

– Если я умру, то никто не будет держать тебя, - сказав это, Кадир снова закрывает глаза.