– Даже не знаю… Нужно посоветоваться с врачами… И Ксения пропала… Неужели уехала в Россию? Ты об этом что-то знаешь? Должна была приехать Марина… папина жена.

Я вдруг ощущаю себя ужасной дочерью. Вроде навещала ежедневно, а не знаю ничего… И про Ксению отец несколько раз сам спрашивал. А я только сейчас вспомнила о ней и решила спросить шейха.

– Почему тебя интересует эта неблагодарная? Она говорила о тебе отвратительные вещи. Незаслуженно…

– А тебя? Она еще интересует тебя? Когда ты не приходил ночевать, я даже думала… что ты… с ней…

Обрываю предложение. Прихожу в ужас от вещей, которые произнесла сейчас. Зачем? Зачем я это сказала? Совсем с ума сошла…

– Ты меня ревновала? – тихо произносит Кадир.

Бросаю взгляд на его лицо. Он улыбается! Прихожу в ярость.

– Нет! Конечно же нет! Разве у меня есть право ревновать? – отвечаю с горечью.

– Это не право. Это лишь эмоция.

– У меня нет таких эмоций. Так ты скажешь мне где Ксения.

– Я не знаю. Ей сказали уехать. Дали денег. Она очень хитрая, могла и тут остаться. Могла улететь. Мне нет дела до нее. До тех пор, пока она не донимает тебя. Этого я терпеть не буду.

Звучит как забота. Мне приятно это слушать. Вот только бы я могла полностью во все это поверить!

– Почему ты позволяла этой женщине так вести себя?

– Ради своего отца, - смело встречаю взгляд шейха.

Он смотрит на меня с удивлением.

– Жаль… мне жаль, что твой отец не оценил этого.

– Это неважно. Как и неважно для меня отношение ко мне Ксении. Ведь тебя же тоже не задевает моя… ненависть.

– Меня гораздо сильнее задело бы твое равнодушие.

В этот момент Кадир останавливает лошадь, легко спрыгивает с нее. Подходит к моей и протягивает мне руку. Смотрю на свои пальцы. Они кажутся очень маленькими, белыми в его большой и смуглой руке.

– Ненависть, Виталия, куда более интересное чувство, чем, скажем, симпатия. Загадочное и интригующее. Никогда не знаешь, что от него ожидать.

– Ты правда так думаешь?

– У меня нет причин лгать. Если выбирать между заискивающим притворством ради комфорта, денег, подарков и расположения, я выберу ненависть.

– Не сомневаюсь, что тебя вполне можно назвать экспертом по женщинам, -как только мои ноги касаются земли раздраженно вырываю руку. Мне не нравится русло, в которое зашел наш разговор.

– И все же это очень походит на ревность, - задумчиво, словно сам себе, произносит Кадир.

– Что это за место? – оглядываюсь по сторонам с интересом.

Это похоже на сад. Вокруг апельсиновые деревья и кусты жасмина, источающие восхитительный аромат. Проходим под высокой аркой, украшенной мозаикой.

Впереди высится внушительный шатер.

– Оазис.

– Здесь невероятно красиво.

– Я люблю это место.

Охранники остаются далеко позади, а мы входим в шатер.

Кадир галантно предлагает мне пройти первой. Поражаюсь уютной атмосфере этого места. Огромное круглое ложе с ворохом атласных и шелковых подушек, разбросанных повсюду, язык не поворачивается назвать кроватью. Под ногами огромный пушистый ковер ручной работы, с замысловатым узором. Нечто вроде камина – электрическое, выложенное мозаикой, источающее тепло. Хочется усесться возле, прямо на ковер. Что и делаю, подложив под себя вышитую подушку.

Входит слуга с подносом, на котором закуски, фрукты и напитки.

– Что это за место? – спрашиваю с удивлением.

– Приезжаю сюда, когда хочу побыть один, - пожимает плечами шейх. – Тебе нравится?

– Здесь очень красиво… - произношу почти шепотом, потому что меня переполняют чувства. Он правда сказал: «побыть один»? То есть это не место для уединения с наложницами? Тут не было других женщин? Почему мне так важно это узнать? Но спросить не решусь, конечно же.

– Здесь волшебно. Как в сказке…

Сервировав небольшой столик возле камина, слуга уходит, закрыв за собой вход в палатку.

Кадир опускается на ковер рядом, и этот простой жест вызывает у меня внутри бурный поток эмоций, которые невозможно сдержать. Шейх притягивает меня в свои объятия, целует очень нежно. Мое тело охватывает огонь, цепляюсь за его плечи, таю в объятиях этого красивого мужчины.

– Я рад, что тебе здесь нравится.

Кадир смотрит на меня настолько голодным взглядом, что тело вспыхивает огнем, соски становятся твердыми и болезненными, умоляют о прикосновении. Отодвинув край моей туники, склоняется к ним, чтобы припасть сначала к одному полушарию, затем ко второму. Втягивает сосок в рот, посасывает, отчего по всему телу рассыпаются искры. Запускаю руки в шелковистые пряди черных волос, прижимая к себе его голову, тихо постанывая, когда он начинает покусывать соски.