Я кивнул и вернулся к разговору об отце, отстраняясь от мыслей о своей Кнопочке. Не сейчас. Не время.

— Насколько я знаю, отец не давал маме прохода еще тогда, когда она была замужем. Возможно, из-за этого у нас с Богданом и была такая маленькая разница в возрасте, — выдавил из себя милую улыбку, хотя самого дрожь пробирала, стоило только представить, какими именно способами отец не давал матери прохода.

Да я до сих пор не мог смириться с потерей Кнопки. С тем, что не все продумал до конца, упустил ее и наше счастье. Но все же я не был помешан на ней так же, как отец на маме.

Хотя как знать…

Как бы я вел себя, если бы она жила с кем-то другим и рожала ему детей? Даже думать о таком не мог. Здраво точно не мог.

Иногда ловил себя на кощунственных мыслях, что не знал до последнего, какую новость я бы предпочел: найти ее, но счастливо живущую с детками и каким-нибудь мужиком, или все же известие о том, что она умерла. Пожалуй, со вторым мне было бы проще смириться. И это было ничтожно с моей стороны, но изменить ход собственных мыслей, так же как и удушающую ревность, я не мог.

О чем только думал, когда разводился с ней, допуская мысль, что она не простит меня? Да, у меня была весомая причина, и я все же надеялся, что все обойдется и Кнопка ко мне вернется, но я же на полном серьезе был готов ее отпустить. Или думал, что был готов… Ведь допускать мысли — это одно, а верить своему подсознанию — совсем другое. И именно подсознание твердило, что Лию я бы никогда не отпустил по доброй воле.

В обед я все же связался с мамой и очень долго и нудно рассказывал ей о том, насколько сильно Аврора нуждается в отдыхе. И уже вечером я получил известие, что Рори купила билет на самолет и оплатила номер в отеле.

— Надеюсь, у нее получится развеяться, — шепнул я сам себе и рухнул на кровать, раскинув руки в стороны и довольно прикрыв глаза, думая лишь о том, что осталось пять дней.

Если я все правильно просчитал и если Лия жива, в чем я давно не сомневался, то она сама объявится уже через пять дней. Всего пять дней.

Четыре года назад я наделал много ошибок. Во-первых, тот просчет с помощником и постом в социальной сети. Геннадий за него, конечно, ответил — до сих пор ходить заново никак не научится, но все же это не стоило лишних Кнопкиных нервов. Во-вторых, я был слишком самонадеян и не верил в случайности. Иначе как можно было обозвать то, что после того, как я выпроводил Лию из Москвы, беда настигла ее в Сочи.

Лия пропала. Поехала на сделку, но только вместо того, чтобы купить квартиру, она сняла деньги, села в чужую машину и скрылась в неизвестном направлении. Я перерыл там каждый пень и двор, через которые я нашел дорогу, но было уже поздно. Я поздно узнал о случившемся, потому что как раз сам восстанавливался в больнице после аварии, и в этом тоже был мой просчет.

Первыми предположениями были, конечно же, грабеж или шантаж. Но не было тому никаких подтверждений. Ни выдвинутых условий, ни тела. В первый месяц я забросил работу, бизнес Максимова, который перешел ко мне после его смерти, я даже не пытался в него погрузиться, просто уехал в Сочи, поставил на уши всех, кого только мог, но никаких результатов не было. Никаких. И это тоже наводило на странные мысли. В какой-то момент я даже поверил в то, что моей Кнопки действительно больше нет.

Я ненавидел тогда и себя, и чертову квартиру, и Максимова, в разборки с которым ввязался. Почему-то только тогда у меня начали всплывать правильные схемы того, как следовало бы поступить. Отправить Кнопку в Европу с родителями на какой-нибудь оздоровительный курорт. Забить на выдвинутые требования отца и сделать все по-другому. По-своему.

Лию объявили без вести пропавшей, и уже через год ее можно будет признать умершей. У меня от этого зубы сводило. Моя девочка была жива. И, пожалуй, не узнай я этого вовремя, не выжил бы тогда.

— Посмотри на Софью Павловну, — уверенно произнесла по телефону тогда Аврора. — Она спокойна как удав и совсем не похожа на женщину, похоронившую единственную дочь. 

— Она не верит в ее смерть, это весьма логично. 

— Рус. Я понятия не имею, что именно случилось, но Лия сбежала. С большими деньгами. От кого-то, или случилось у нее что, не знаю, но…

— Не смеши меня. Тоже мне большие. Но и за эти деньги ее могли выследить. Благодаря наводчикам узнали о сделке — и все…

Анализируя свое поведение позже, я понимал, что в те минуты, те дни, наполненные тоской и отчаянием, соображал я как никогда туго.

— Рус, родной мой. У нее были еще деньги. Понимаешь? О которых наводчики не могли знать. Ну-у-у или если бы знали, давно бы ограбили, и родителям Лии не поздоровилось бы. 

— О чем ты? 

— Она заказала сумму в банке, для сделки, там всего восемь или девять миллионов, да? А на счету осталось сколько?