Шрифт:
Есть и другая любовь, горькая, разочаровывающая, приносящая человеку смятение и боль в душе. Бывают люди неорганизованные, эгоистичные, те, которых называют шальными. Видимо об одном из таких писала Марина Глебова как о человеке, от которого ей пришлось испытать много зла:
Р.А.
Ты моя ножевая ранаВ спину и – через сердце в грудь.Ты осколок того обмана,Что Иуда отправил в путь.Притворялся и лгал безбожно,От расплат уходил шутя…Ты нашёл меня и стреножилДевятнадцать веков спустя.И пока разрывала путы,От обиды зубами скрепя, —Весть дошла до меня, что будтоТы во всём обвинил меня.Не сойдёмся на поле брани,Не скрестим на скаку металл:Ты не предал меня, не ранил —Ты убил меня наповал.(На кромке, с. 28)Каково это сказано: «Ты осколок того обмана, что Иуда отправил в путь»? Не сам Иуда, а его наследник, его жалкая тень. И опять повествовательный стиль не мешает Марине дополнить свою образную картину символом смерти любви: «Ты не предал меня, не ранил – ты убил меня наповал». Это не просто стихотворение, в котором основным лейтмотивом выступает обвинение. Это стихи, в которых метафоры точны и сильны: «ножевая рана», «Иуда», «разрывала путы», «не сойдёмся на поле брани», а символом любви становится не только предательство, но само её убиение – и изменой, и клеветой. Стихотворение, в котором метафоры, символы, сравнения становятся афоризмами, говорят о высоком мастерстве поэта. В таком стихотворении образ, символ, мысль соединяются в поэтическую гармонию. Это есть у Марины несомненно.
В перекликающемся с этим другом стихотворении звучит уже не обвинение и упрёк, а просьба не делать зла другому человеку в любви.
Любовь – углы на нет – тончайшим срезом —Такая боль, такая чистота.И не беда, что мы потом исчезнем,Что мы не повторимся никогда.Лишь об одном прошу тебя заранее:Чтоб этот срез, как рана, не зажил,Не превращай меня в воспоминание —По капле кровь не выпускай из жил.(33 стихотворения. М,1980. – С. 31)Афористичность этих строк не портят даже не совсем удачные с точки зрения их осмысленности метафоры. Например, «по капле кровь из жил» не капает, а просьба к судьбе о «незаживании раны любви» звучит алогично. Есть в этом стихотворении и не очень удачные рифмы. Но эти неточности поглощает сам образ любви как раны.
Не только разочарование, уныние и безысходность любви есть в стихах Марины Глебовой. В них есть и утверждение о том, что возможна любовь как естественная сила жизни. Ведь как любовь могут понимать люди, думающие о ней, что она есть проявление природного инстинкта? – Как простое размножение. Можно ли думать о любви как о стремлении человека стать в одну эволюционную цепь, ведущую от природы к Богу? – Конечно, можно. Но у Марины понимание любви становится иным. Не только возвратом к природной естественности, а обогащением радостью, вызовом против осторожности, перерывом безысходности в радостном забвении всего обыденного. Это можно увидеть в следующих красивых строках.
Последняя гавань пиратских утех.За миг воскресенья – полмира!Люблю безнаказанность пира,Под пологом звёздным ночлег.Куда потечёт эта струйка винаПо капле, чтоб брызнуть фонтаном,Когда её примет морская волнаИ где – из зияющей раны?Ночь – кубок, наполненный звоном и гуломС отрывистым стоном и воплем: «До дна!»А завтра – на корм желтобрюхим акулам,Какая из них будет кровью твоею пьяна?Два взгляда скрестились, и сразу запахло грозою,Дымком беззаконья… и всё же – люблюЗа цвет, почему-то всегда с бирюзою,Глаза эти, руки, шальную улыбку твою.А вам? Как вам спится на мягких подушках,Под белым, хрустящим – названье забыла?Когда наши ноги касаются ила,Когда нас прибой веселит золотой погремушкой?Ни стен, ни замков, ни внезапного стука,Чтоб в спешке, в испуге со стула срывающей платье.Избавь меня бог от постылых объятий супруга,От пылких любовников в душной, скрипучей кровати.Рассвет, замедляющий жесты и звуки,Вернул нам дыханье и тело, еще не своё, не родное —И всё это в слове одном уместилось: «разлука»,Не сердцем её ощущаем – спиною.Простимся. Тебя обняла неизбежность,Ты проклят богами морскими, земными.Твой дух одинок и свободен отныне,Единственный ангел тебя провожает – Надежда.(33 стихотворения, с. 49–50.)В этом стихотворении о Любви выражено языческое отношение человека к миру. Словно греческий бог Дионис внушил поэтессе стихию чувств, мыслей и поступков – стихию, не знающей меры, границ и общепринятых норм. Но в мифе о Дионисе древние греки отразили вынужденность его скитаний, его полусумасшествие и буйство его поведения, его упоение пьянством и разгулом. У Марины в её стихотворении главное – упоение Любовью, уносящей человека в космическую высь, к единению со звёздами и морем, о котором напоминает само имя поэтессы. И в этом соединении имени и стихии мира чувствуется возврат Любви к её истинной сути – к её рождению в самой природе. В то же время красивые и оригинальные метафоры: «безнаказанность пира», «ночь – кубок, наполненный звоном и гулом с отрывистым стоном и воплем: «До дна!», «два взгляда скрестились – и сразу запахло грозою» – погружают нас в природу, где чувства и растворение человеческой души в естестве жизни важнее разума.
Поэтесса бросает вызов нормам и обычаям:
А вам? Как вам спится на мягких подушках,…Когда наши ноги касаются ила,Когда нас прибой веселит золотой погремушкой?В этом вызове она понимает любовь как истину, превосходящую обыденное понимание её как пользы, как приспособления или самосохранения. В таком понимании присутствует естественность Любви, её полная раскрепощённость, её возвращение в Дом Природы. Такая чувственность одобряется разумом, становится искусством сотворения Любви.
Вспоминается «Вакхическая песнь» А.С. Пушкина с её афористическими возгласами:
Что смолкнул веселия глас?Раздайтесь, вакхальны припевы!Да здравствуют нежные девыИ юные жёны, любившие нас!Полнее стакан наливайте!На звонкое дноВ густое виноЗаветные кольца бросайте!Подвинем стаканы, содвинем их разом!Да здравствуют музы, да здравствует разум!(А.С. Пушкин. Соч. в трёх томах. – Т 1. – М., Худож. лит. 1985. – С. 352.)