— Да!

Зажав рот ладонью, с беспокойством смотрю на Эбигейл. Она бросает на меня взгляд, ласково улыбается и снова возвращается к игре.

Мое сердце неистово колотится под ребрами, а разум мчится с бешеной скоростью. Что Лили знает? Она уже все знает или это какой-то тест?

Или она может помочь мне выбраться из этой ситуации?

Я наклоняюсь к Лили и понижаю голос до шепота.

 — Как ты узнала?

В ее глазах что-то загорается. Радость? Или это удовольствие?

Она выглядит почти такой же нетерпеливой, как и я, как будто ей тоже очень хочется что-то сказать.

Когда Лили ставит бокал на столик и поворачивается, чтобы полностью сосредоточить на мне внимание, я чувствую этот странный толчок, как будто мы в этот момент являемся родственными душами.

Ее губы изгибаются в озорной ухмылке, и женщина наклоняется ближе, шепча.

 — Потому что Мэтью забрал меня… от мужа.

Лили продолжает рассказывать мне шепотом историю о Люцифере, который однажды ночью появился в ее спальне и принудительно забрал ее и детей от мужа. Судя по всему, ее муж, Маршалл, в то время был ужасным человеком. Он не заботился ни о ней, ни о детях, и она планировала с ним развестись.

Но затем Люцифер ворвался в их жизнь, объявил ее и детей своей собственностью и изменил все планы. Некоторые детали довольно туманны. Она вскользь упоминает о том, что Маршалл похитил ее и Люцифер о нем позаботился, но не сообщает никаких конкретных подробностей.

 — Ты счастлива? — спрашиваю я ее, позволяя всему этому уложиться в моей голове.

История настолько драматична, настолько безумна, что я бы в нее не поверила, если бы сама не прошла через что-то подобное.

Она не раздумывает. На ее губах появляется улыбка и женщина кивает.

 — Безумно.

 — Вау, — бормочу я, качая головой. Почти не могу в это поверить.

Ее улыбка становится шире, а глаза сверкают, глядя на меня поверх края бокала.

 — Я рассказала тебе свою историю, теперь твоя очередь рассказать мне свою. Мне нужны все грязные подробности, и я имею в виду их все.

Заколебавшись, я внезапно чувствую себя неловко.

 — Давай, — подсказывает мне Лили. — Не дразни.

Улыбаясь, я качаю головой.

 — Даже не знаю, с чего начать...

Лили закатывает глаза.

 — С начала, конечно.

В отличие от нее, моя история начинается не с Эндрю, а с Ивана.

После того, как сделала глубокий вдох и поняла, с чего начать, я рассказываю ей о том, как мы с Иваном познакомились. Как все шло хорошо до тех пор, пока он не начал злиться из-за того, что я не была готова переспать с ним, когда узнала его поближе. Как быстро обострилась ситуация.

Преследование и наблюдение.

Давление и манипуляции.

 — Что за придурок, — шипит Лили после того, как рассказываю ей, как Иван уволил меня из бутика, в котором я работала, потому, что я использовала работу как предлог, чтобы не встречаться с ним.

Я киваю, полностью соглашаясь с ней, но это было не самое худшее. Хуже были избиения. Он постоянно бил меня в гневе, когда я сопротивлялась ему… Но я не говорю об этом. Не знаю почему, просто не могу.

Вместо этого рассказываю о том, как не могла найти работу и как жила на свои сбережения.

 — Вероятно, это он сказал им не нанимать тебя, — рычит она.

Я киваю головой.

 — Я догадалась об этом, — после двадцатого или около того отказа.

Фыркнув, она выпивает залпом остаток вина, и я подавляю улыбку, польщенная тем, что она так раздражена за меня.

 — Что случилось потом? — спрашивает женщина, наклоняясь вперед и ставя пустой бокал на столик.

Мое веселье исчезает, когда я вспоминаю и пересказываю события двух ночей назад. Точно так же, как Лили замалчивала детали того, как именно Люцифер позаботился о ее бывшем муже, я намеренно опускаю тот фрагмент, где Люцифер приставил к моей голове пистолет. Не знаю, как Лили отреагирует на эту информацию, а мне она начинает слишком сильно нравиться, чтобы рисковать нашей новой дружбой.

Не говоря уже о том, что я не хочу делать или говорить ничего, что разозлило бы этого человека. Мне нравится моя голова там, где она есть, спасибо.

 — Я рада, что Эндрю забрал тебя, — говорит она, когда я заканчиваю свой рассказ.

Я киваю, но не могу заставить себя устно согласиться с ней.

 — А ты нет? — спрашивает она.

Как я сказала ранее, я не умею лгать. Я могла бы притвориться, что довольна ситуацией, но даже слепой, вероятно, мог бы понять, что это не так.

 — Честно? — спрашиваю я.

Она кивает.

 — Нет, — медленно говорю я. — Меня не устраивает эта ситуация. Я бы предпочла свободу.

Она хмуро смотрит на меня.