– Посмотрим, – задумчиво ответила Ния. – Выйдите все!

Барабашки – это, собственно, злые домашние духи. Кто-то считает их призраками неупокоенных прежних хозяев, кто-то сгустками энергии, напитанными злобными эмоциями. Но в любом случае Мир здесь будет к месту. Для таких сущностей призраки людей – высшая каста. Ния достала косточку с призраком парня и вызвала его наружу.

– Мир, ты сможешь договориться с местными духами? Говорят, их не взяли ни соль, ни полынь, ни ладан.

– Посмотрим, – повторил за ней призрак и вдруг густым басом произнёс приказным тоном: – Выйди!

Однако, в ответ посуда заходила ходуном, полетели крышки и кастрюли, а в кухне раздался хриплый издевательский хохот. Затем хлопнула, распахиваясь настежь, входная дверь, предлагая непрошенным гостям выметаться, а мощная деревянная ступка недвусмысленно прошлась в полуметре от головы Нии.

– Силён! – признала вслух Ния. – А поговорить? Чего ты хочешь? – а сама споро достала из поясной сумки заранее подготовленные и заговорённые пучки полыни и можжевельника, готовясь их поджечь.

Дым от такого курения если не выгонит духа из невидимости, то проявит его контуры обязательно. А тогда его можно будет легко развеять.

Но дух, видимо, был не в духе и отвечать не собирался. Тогда в дело опять вступил Мир.

– Выходи! Приказываю! – угрожающе начал он.

Призрачный, но вполне видимый силуэт Мира замаячил посередине кухни, и был он гораздо больше обычного его состояния, а изморозь силы, излучаемая им была запредельной для призрака. Любая энергетическая сущность, ниже его рангом и способностями, уже должна была превратиться в мёртвую сосульку и выпасть в реальности на пол.

Но и на этот призыв вновь раздался издевательский хохот. Тогда, остановив жестом Мира, который собирался заморозить сейчас всю комнату силой своей магии, Ния недолго думая и не сожалея, подожгла травы, одновременно начав произносить заклинание развеивания, вкладывая в него побольше силы.

Для Мира этот ритуал был уже безопасен, потому что Ния давно провела обряд и закрепила своего друга в мире живых, а вот для барабашки…

Под действием дыма в кухне проявился бесформенный сгусток энергии и, судя по его плотности, он был очень мощным. Дух дёргался, плевался грязными сгустками, пытался выбраться из полынного облака и надувался всё больше. Но заклинание уже произносилось, а дым от трав не давал духу свободно действовать. Когда Ния торопливо произнесла последние слова, энергетическое тело духа взорвалось и растаяло. В доме что-то ухнуло, воздух завибрировал, прокатилась жаркая волна и … всё стихло. Зато сразу почувствовался свежий поток лёгкого воздуха, исчезла давящая атмосфера и, кажется, даже сам дом вздохнул свободно.

– Ну, ты, Нийка, и даёшь! – уважительно признался Мир. – Тебя уже можно бояться. Ты и меня так развеешь не глядя.

– Не бойся, – Ния устало присела на лавку у окна. – С тобой мы договором связаны, так что ещё поживёшь, – «успокоила» она друга, стирая с лица капли пота. – Сильный зараза был, – призналась она. – Не ожидала.

Посидев немного в тишине, Ния вышла на крыльцо и оглядела семейство булочницы, с тревогой ожидающей её появления.

– Можете заходить, теперь будет всё спокойно, – обратилась она к хозяйке и, не обращая внимания на её благодарственные причитания, направилась к своему дому.

Этот случай сразу взметнул репутацию Нии на небывалую высоту и теперь каждый день был насыщен работой: приготовление зелий, выезд на вызовы, приём посетителей – каждый день с утра до вечера. Она едва находила время для короткого ночного сна.

В этих новых заботах отодвинулся в памяти день приезда, мужчина с серыми глазами и осталась только работа да короткие бодрые послания в Орчу ведьме Бояне. Между собой ведьмы обращались в основном просто по имени, игнорируя родственные названия.

Илия покинула её уже через неделю, и Ния осталась в незнакомом городе совершенно одна. Конечно, и Бояна и Илия в любой момент могли прийти к ней на помощь, стоило только позвать. Но в том-то и дело, что Ния считала такие призывы слабостью и малодушием, оставляя их на самый крайний, трудный случай.

Зато она после отъезда тётки произвела некоторые перестановки и перемены в доме. Во-первых, всё же установила на кухне у окна обеденный стол, снабдив его скатертью и набором тканевых салфеток. Во-вторых, постелила в приёмном кабинете свой ковёр и теперь посетители, не зная того, вынужденно говорили правду. Некоторые из них, Ния это ясно видела, сильно удивлялись своему желанию честного рассказа.

Правда, вторую функцию ковра – полёты проверять было негде, а она скучала по полётам и ночному лесу. Но здесь в столице ни на полёты, ни на лес совершенно не было времени.

Зато от ковра-индикатора был только плюс: не требовались дополнительные и наводящие вопросы. Люди сами всё подробно освещали. И измученной совестью от такого беспредела Антония нисколько не страдала. По её мнению, она всё делала правильно.

Однако, о властном мужчине с серыми глазами она всё равно вспоминала перед сном. Каждый день. Да, крепко он её зацепил. Но искать его и специально знакомиться Ние даже в голову не приходило. Да и не свободен он, наверняка. А Ния не приучена брать чужое.