Но вот попался он мне в руки, и я поняла, что маленькая девочка до сих пор живет во мне. Я потеряла счет времени, и внешний мир для меня исчез. В чувство привел голос Надины за плечом:

– Я кухню не так расставляю.

– Извини, – отскочила я от домика, словно застуканная за преступлением.

– Ничего, у тебя лучше получилось. У тебя был такой домик?

– Нет. Такого не было. Был самодельный. Карнизами служили зубочистки, шторами и коврами – ткань от старых платьев, обоями и картинами – вырезанные иллюстрации из журналов. А посуду и еду лепила из чего придется. В ход шло все – пипетки и крышки от лекарств, глина и смола, застывший клей и мякиш хлеба.

Надина покосилась и ничего не сказала, проверяла домик.

– Ах, зеркало разбилось! И люстра сломалась! Ну, Мирка, я ей задам! – сжала кулаки Надина.

– Да ничего страшного, я сейчас все подправлю. Смотри, у люстры крючок обломался. Сейчас другой сделаю. Будет покороче, но ничего страшного. – Я вынула шпильку из волос и на нее закруглила крючком кончик проволоки для люстры. Повесила. – А зеркало не разбилось, только кусок с краю откололся. Мы его закроем рамкой. Тащи бумагу. Или картон, да хоть ткань и краски. Сейчас починим.

Надина принесла все сразу. Я вырезала из картонки рамку для зеркала чуть меньшего диаметра, чем само зеркало, раскрасила ее золотой краской. Приложила к зеркалу, закрыв скол.

– На клей посадить, и готово. Видишь, даже лучше стало.

Я намусолила рамку, чтобы она пока прилипла, и повесила зеркало на место. Посмотрела на реакцию девочки.

– Да, красиво, – признала она, успокоившись.

– А где жители этого домика? – поинтересовалась я.

– Валяются, – махнула в сторону Надина. – Надоели. В одних и тех же платьях. Скукота. Новых кукол хочу.

– Не легче ли платья поменять?

– Где их взять? Модистке заказывать? – хихикнула та.

– А сама? Не можешь сшить?

– Нет, не умею. А ты умеешь?

– А где мне было по-другому платья для кукол взять? А с одним, как ты говоришь, скучно.

– И мне скучно! – раздался вредный голос Миреллы. – Надоели одни и те же игрушки.

Она неслышно подобралась к нам, пока мы с Надиной занимались домиком. Умытая, переодетая в серое чистое платье и пригладившая, как смогла, волосы.

– Хочешь, научу, будут разные каждый день? Хоть несколько раз в день.

– Так не бывает! Магия?

– Нет, не магия, – улыбнулась я. – Забава босоты. Нужна всего лишь бумага да карандаши или краски. И магическая губка, чтобы много бумаги не использовать.

Я нарисовала на оставшейся бумаге силуэт куклы с лицом Миреллы и прической хохолком, как мы ей делали. Вырезала, перенесла на картон и приклеила. Получилась бумажная кукла.

– Похожа, – одобрительно сказала маленькая вредина, заглядывая мне через плечо.

– Ну вот, а теперь ты можешь рисовать для нее на бумаге любые наряды и менять. Ничего твою фантазию не сдерживает.

Я вырезала из бумаги силуэт платья для куклы, сделала надрезы, чтобы можно было надеть, одела в платье куклу и разрисовала платье сначала одним узором, покрутила перед девочками, стерла магической губкой нарисованное, вызвав разочарованный вздох обеих, нанесла другой узор, показала, поймав восхищение в глазах обеих.

– Круто! – одобрили обе. – Только зачем стирать было? То платье было такое красивое!

– Можно не стирать, сделать новое, – согласилась я. – Тогда надо шкатулку, в которой будут храниться платья куклы, и много бумаги.

Надина подвинулась, чтобы поближе рассмотреть, но Мирелла выхватила куклу и приложила к груди, закрыв руками.

– Моя!

– Сделай и мне такую, – попросила Надина.

– Не делай ей! – приказала Мирелла.

– Почему? – поинтересовалась я.

– Потому что ты мне ее делала!

– У тебя будет своя, у нее своя.

– Нет, я не хочу!

– Мирка, какая же ты вредная! – не выдержала Надина.

– Сама такая! – показала язык Мирелла.

– Пока я вижу, что вредничаешь только ты, – вступилась я за Надину, которая бросила на меня благодарный взгляд.

– Да-а, а она мне никогда не дает своим домиком играть! – обиженно защищалась Мирелла, ткнув в сторону сестры пальцем.

– Потому что ты все время что-нибудь ломаешь! – обвинила ее Надина.

– Я просто хотела поиграть, я не виновата, что в нем все такое хрупкое!