Наверняка не только это просила! Мне почему-то кажется, что Ольга может искренне реветь только за свою судьбу, не чужую. Но это не мое дело, ведь так? Лучше подумать о том, что всего через полчаса мы приземлимся в Адлере и впереди три дня, которые будут самыми романтичными в моей жизни.

Юг России встречает нас теплым густым воздухом, который согревает и укутывает в свои неповторимые цветочные ароматы.

— Я часто жалею, что не умею передавать запахи на холст. На юге самый романтичный воздух, в него невозможно не влюбиться.

Максим беззаботно смеется, забирает обе наши дорожные сумки и ведет меня к выходу.

В аэропорту, несмотря на довольно поздний час, многолюдно, суетно и шумно. Хотя для курортного города это, конечно же, норма. Я вижу снующих вокруг беспокойных людей, но совершенно не чувствую никакого стеснения. Скорее, волнение от того, что рядом Максим и что наш совместный отдых, наконец, начался.

А он не обманул: у нас действительно два разных номера, на одном этаже, напротив друг друга.

— Нравится? — Максим придирчиво рассматривает мой номер, цепким взглядом замечая то, на что я бы никогда не обратила внимания. — Хочешь отдохнуть или прогуляемся перед сном? Море всего в паре сотен метров.

Конечно, я соглашаюсь: пусть я устала, пусть этот безумный день принес мне много не самых приятных откровений, но я сейчас здесь, в чудесном городе вместе с мужчиной, который не раз сегодня доказал, что хочет быть именно со мной.

— Можем пройти к пирсу, постоим и послушаем ночное море. — Макс накинул мне на плечи свой свитер. — Так тепло?

У него горячая рука, от прикосновений я согреваюсь значительно лучше, чем от одежды. Хочется прижаться еще сильнее, вдохнуть его запах, который почему-то в насыщенном своими ароматами воздухе чувствовался особенно остро. Это все шум прибоя и тихая романтическая музыка, доносящаяся откуда-то слева. Они пьянят куда сильнее, чем вино. И в голове появляются такие неприличные мысли, что я краснею.

— Когда ты последний раз отдыхал?

Мы стоим на слабо освещенном пирсе, рядом с нами еще несколько человек, тихо переговаривающихся между собой.

— Не помню, я разучился отдыхать, Марина. Научишь, как правильно?

Его губы щекочут шею, а в груди становится все жарче. Я просто закрываю глаза и отдаюсь, наконец, захлестнувшим мое тело ощущениям.

— Макс?! Ты? — вдруг громко произносит чей-то голос, из-за чего я чуть не подпрыгиваю.

Открываю глаза и вижу перед собой удивленное лицо незнакомого мне мужчины. От него разит спиртным. Он переводит взгляд на меня, громко икает и выдает:

— Ксюша!

— Ой! Ошибочка! — Снова икает и пытается, чуть пошатываясь, вглядеться в мое лицо.

Но ему это не удается — Максим быстро берет незнакомца за плечо и отодвигает в сторону. Мужчина не сопротивляется, наоборот, лезет обниматься с Генварским.

— Макс! Это ж надо, а?.. В-вот так вот…

— Привет, Серый, — обрывает пьяный восторг Генварский. — Да, мир тесен. Это не Ксения…

— Да я уже понял, понял! — Он оборачивается ко мне и кланяется. — Лицо, да, доброе очень, наивное совсем… — Разводит руками, будто бы извиняется. — Но похожа, спутать можно.

— Что ты здесь делаешь? — почти вежливо спрашивает Максим у Серого, который только что облокотился на перила пирса. Уходить явно не собирается.

— Не поверишь, развод с друзьями отмечаю! — Он махнул куда-то в сторону пляжа. — Светку помнишь, не? На курс младше нас училась… А… — Пьяно качнулся. — Ну да, ты ж тогда…

Он запнулся и снова виновато посмотрел на меня.

— Простите, Христа ради, а? Я… это… увидел… думал, показалось… в общем, извините. Макс и вы, девушка. Но как похожа-то!

Не дожидаясь нашей реакции, он отвернулся и медленно, чуть шатаясь, побрел обратно с пирса.

— Извини, по-дурацки получилось. — Максим обеспокоенно прижимает меня к себе. — Мы на одном курсе учились, не виделись после выпуска и вот встретились.

— Ты же не виноват, что я так похожа на нее. Хотя…

Быстро замолчала, чтобы не повторить слова Серого. Максу наверняка обидно. Но он, как обычно, все и так понял.

— Он прав: у тебя действительно совсем другое выражение лица — мечтательное и невинное. Вас не спутаешь, Марина.

— Ксения была совсем другой, верно?

— Даже если бы я захотел найти ее в тебе, то не смог бы. — Он невесело засмеялся. — Ксения была прирожденным лидером, не признавала ничьих авторитетов, бунтарка с блестящим математическим умом. Все и всегда знала наперед, все просчитывала… Обожала внимание и всегда его получала. Но в ней не было нежности, Марина. Доброты и мягкости. Но в шестнадцать тебе кажется, что это не нужно. Ты ослеплен. А когда пелена исчезает…

Вроде спокойно говорит, но я слышу в голосе горечь. И мне это не нравится. Столько лет прошло, но эта Ксения, видать, хорошо так по нему прошлась.