— Всегда найдутся люди, которые помнят Ксению и будут тебя с ней путать. Но если бы мне захотелось вернуть прошлое, то сейчас я бы не был с тобой здесь. Первую любовь невозможно повторить, но можно обрести новую.

Я уткнулась лбом в его плечо в надежде спрятать довольную улыбку — новая любовь, значит? Это хорошо! Тут мы совпадаем на все сто!

— А у меня не было ничего такого, что можно было бы рассказать. То есть я встречалась, конечно, но, знаешь, папа болел, я не могла, да и не хотела часто оставлять его одного. А когда он умер, мне совсем не до парней было.

— Это заметно.

— В смысле?

— Опыта никакого. Ты не играешь, ничего не просишь, хотя могла бы, не притворяешься. И у тебя так глаза горят, когда меня видишь. А еще краснеешь, когда я говорю, как мне хорошо рядом с тобой… Даже не представляешь, что за этот месяц сделала для меня больше, чем я сам для себя за многие годы.

— Не знаю, что ты имеешь в виду, но мне нравятся твои слова. Продолжай.

Его смех утонул в шуме волн, становилось ветрено, но мне было так хорошо и спокойно дышать рядом с ним, что никакая непогода не могла меня сейчас оторвать от Максима.

— Ты очень непосредственна, Марина. Искренне влюблена в свои рисунки, носишься от одной работы до другой и смотришь на мир удивительно добрыми глазами, несмотря на то, что он был совсем к тебе несправедлив. Не потеряла любовь к жизни, не обозлилась, когда осталась одна. Такая юная и такая смелая. И сильная.

Мой выдох тонет в его губах. Холодный соленый ветер гонит нас с пирса, но я не хочу уходить, как будто что-то важное останется здесь.

— Ты уже почти спишь у меня на руках. — Его слова доносятся до меня откуда-то издалека, разрывая приятную полудрему. — Нам пора, Марина.

Заставляю себя открыть глаза. Вокруг уже никого, даже с берега не слышны людские голоса.

— Мы вернемся сюда утром, но сначала надо хорошо выспаться.

— Мм? А можно я тут засну? — Неприлично зеваю во весь рот. — Я до номера не дойду...

— А это необязательно.

Только когда я оказалась оторванной от земли, в его руках, поняла, что он имел в виду.

— Меня никогда никто не носил на руках, представляешь? Только папа. И то, я тогда была маленькой и весила не как сейчас.

— Марина, ты когда-нибудь слышала про флирт?

Я не ответила, я вообще не уверена, что мне все это не привиделось.

Утро наступает неприлично рано. Сначала вообще не понимаю, что проснулась. То есть я совершенно уверена, что продолжаю спать. Место незнакомое. Кровать большая и очень мягкая, у меня отродясь такой не было. Даже на квартире По.

Вытягиваюсь во весь рост. Хорошо-то как! Может, еще поспать?

Только почему я в футболке? А еще в легких джинсах? Такого никогда не было в моей жизни… Ладно, один раз я заснула в верхней одежде, но это было-то уже утром и после выпускного. Так что не считается. Ну точно сплю.

А потом взгляд падает на большой циферблат на стене, замираю и совершенно бессмысленно пялюсь на секундную стрелку, которая слишком уж торжественно вышагивает от цифры к цифре.

Максим! Сочи! Отель!

Вот тут я уже проснулась окончательно. А память услужливо подсунула мне картинку — хоть маслом пиши. Генварский несет меня, уже отключившуюся, в номер. А я даже не проснулась тогда!

Постепенно вспоминаю наш вчерашний разговор, пьяного Сергея, Ксению, которая, надеюсь, не станет моим личным приведением. Но главное то, что Максим сказал обо мне. Снова прикрываю глаза, но уже не собираюсь спать, просто медленно, слово за словом мысленно воспроизвожу все, что он говорил. Никаких копий и оригиналов, пешек и королев. А прошлое пусть себе отдыхает!

Настроение выше облаков. Их, правда, на небе сегодня и не видно. Солнце яркое и слепит глаза сквозь полупрозрачный тюль. Быстрый душ и лихорадочный поиск не слишком мятой одежды. Так хотела вчера все разобрать, но некогда было, и вот сейчас… Легкий стук в дверь. Быстро собираю одежду по кровати, потому что точно знаю, кто там. Проснулся наверняка давно уже. На часах начало десятого.

— Привет! — Интуиция не обманывает, я вижу перед собой довольного и явно хорошо выспавшегося Генварского.

— Привет! Проснулась? Я заказал завтрак к себе в номер на двоих. Ты не против?

Я? Против?

Он с каким-то непонятным мне сожалением оглядывает номер, проводит пальцами по моей щеке, спускаясь к шее, соскальзывает к ключице и продолжает путешествие еще ниже.

— Как тебе спалось? Одной?

Мужской откровенный взгляд. Взгляд, который ничего не скрывает, не смущается, не дарит ощущение покоя. Взгляд, который заставляет меня опустить глаза и покраснеть. А еще наблюдать, как пальцы уже коснулись края и без того короткой футболки. Потянули ее вверх...