— Ай! — шиплю, как рассерженная кошка, которую погладили против шерсти. Мокрые кружева впиваются в тело, колют, раздражая кожу.

— Мешает, да? — Макс отпускает, позволяя мне чуть отдалиться от себя. — Мне тоже.

Быстро и как-то слишком умело расстегивает мое шикарное бюстье, которое тут же улетает куда-то на пол.

— Макс!

— Мм? Так ведь лучше.

Теплые руки на груди будоражат и успокаивают одновременно. Я просто прикрываю глаза и замираю под его уверенными ладонями, чувствую губы на коже. А потом… потом перехватываю инициативу. Потому что сама хочу его трогать, прижавшись к твердому телу, почувствовать колкую щетину на своей щеке. И в этом нет ничего постыдного, ничего неправильного, и ему нравится, точно нравится, что я делаю.

И его ладони, так откровенно изучающие меня, окончательно снимают внутренние запреты.

Пусть все будет так. Я люблю его. Он не знает этого, и сегодня я ему точно не скажу. Я не хочу ему ничего доказывать, вообще никому, даже себе, просто я знаю, я всегда знала, что близость у меня может быть только с любимым мужчиной. Знала всегда, поэтому не торопилась, и плевать мне всегда было на опытных одноклассниц, на их парней, смотрящих на меня с усмешкой.

Я знаю, что никогда не буду сожалеть о том, что сегодня произойдет.

Потому что любовь.

Максим.

Генварский.

— Пожалуй, нам пора, — тихо шепчет Макс, снова заставляя вздрагивать.

Я не очень понимаю, куда пора, но безропотно позволяю поднять себя из бурлящей воды.

Словно из воздуха в его руках появляется мягкое пушистое полотенце, которое бережно обволакивает мое тело.

— А ты? — Придерживаю у груди ткань и смотрю, как с тела Максима падают крупные капли.

— Хочешь меня высушить? Лови!

Это, оказывается, целое неизведанное искусство — вытирать мужчину, наблюдать, замирая, как полотенце пропитывается влагой, касаться его кожи, слышать, как бьется его сердце. Чуть прикусив губу от волнения, опускаюсь ниже. Кажется, что-то я не то сделала, потому что меня дернули вверх и подхватили на руки.

А полотенца… полотенца так и остались лежать на мокром полу веранды.

Мягкие простыни охлаждают, впитывая оставшуюся влагу на теле и в волосах, но я лишь краем сознания отмечаю это. Все мои ощущения с ним, с его руками, которые бережно, но настойчиво лишают меня последней ажурной полоски на теле.

— Т-ш-ш, девочка моя. — Мужские ладони не позволяют закрыться, спрятаться от взгляда. — Ты красивая.

Ласковые касания тела волнуют, пальцы зарываются во влажные волосы мужчины. Темнота раскрепощает еще больше, и я уже сама тянусь к Максу, провожу руками по крепким мышцам. Как же приятно слышать его тяжелое дыхание, ощущать под пальцами его нетерпение.

А я не хочу торопиться, я хочу изучить его, полностью!

— Марина! — хриплый голос возвращает меня в реальность. — Продолжай!

Испуганно отдергиваю руку, но ее тут же возвращают обратно — туда, где кожа особенно нежная и такая приятная на ощупь.

— Я… Макс… я… — беспомощно бормочу что-то, но он просто заставляет меня замолчать, закрыв рот поцелуем.

И снова мягкие простыни, легкое одеяло под бедрами и незнакомая, но такая приятная естественная тяжесть мужчины.

— Расслабься… — Успокаивающие поцелуи спускаются все ниже и ниже.

Я послушно прикрываю глаза и просто следую за ним. За любимым.

Сильные ладони приказывают раскрыться, выгнуться дугой, отдать всю себя и принять. Его.

Медлит, не торопится, приручает меня к себе. Не нужны слова, объяснения, просьбы. Он все понял, сам. По моим глазам, смущенным вздохам, неумелым, но таким настойчивым ласкам.

Легкие неторопливые движения, мы вместе на одном дыхании, в одном движении. Единое целое.

Мы.

Ловит, забирает в себя мой вскрик, больше от неожиданности, чем от боли, не давая мне отстраниться, прижимает к себе. Что-то ласково шепчет в губы, прогоняя непривычное чувство стесненности внутри, освобождая меня, меняя меня, создавая меня.

Горячая волна обдает изнутри, принося с собой яркую вспышку света, заставляя со стоном выдохнуть:

— Максим!

— Максим! Ты не знаешь, где моя папка с новыми работами, теми, которые я должна сегодня отнести Антоновой?

Лихорадочно перебираю холсты, его картины, свои наброски… Только бы найти! Я же помню, что приносила их в мансарду! Еще с Максимом советовалась, какие лучше отобрать. Я почти полностью обновила портфолио за эти три недели. Уверена, Антонова скажет их для поступления взять. Да где же они?!

— Я точно помню, что последний раз видела около шкафа, на полку положила!

Смотрю на Генварского и чуть не плачу. Столько сил, всю душу вложила в рисунки. У меня их три — на выбор, специально для Антоновой подготовила!

— Точно везде посмотрела? — Макс присел рядом на корточки и заново перебирает большую стопку бумаг. — Тут чего только нет, могло и затеряться. Надо разобрать все. Устроим субботник?

Радостно улыбается и протягивает папку.

— Ура!!!

Бросаюсь ему на шею, сбиваю на пол, падаем, уже вместе хохоча.