– Княжич на вас смотрит. Где же ваше благочестие? – заплакала княгиня, вытирая нос рушником.

– Мое дело. А ваше дело сопли ему вытирать, – продолжал злиться на жену Василь Макарыч.

Ему казалось, что жена слишком много на себя берет, указывая как ему себя вести.

– Вам бы в церковь на службу сходить, да лицо людям показать трезвое, – не унималась княгиня.

– Знайте свое место, ваша светлость. Идите в опочивальню и молитесь за князя своего, – указал он рукой на дом.

Княгиня поднялась и спешно ушла. Не хотелось ей продолжать ссору с мужем при дворовых да служниках. Хмель всему виной. Но когда она видела мужа в трезвости, она уже и не помнила.

Вечером Ольга Михайловна засобиралась на реку встречать полнолуние. Надела новое платье, заплела косу и положила в потайной карман игрушку диковинную деревянную, чтобы порадовать себя в эту большую лунную ночь да силушки природной набраться. В ночь, когда травы склоняются перед ликом луны и птицы замолкают раньше обычного, зверь дикий притихает и ждет обновления в природе.

На камень легла она и устремила взгляд свой в черное небо, утыканное звездами. Казалось, что протянешь руку и достанешь до них. Выбирай любую и снимай ее себе на платье брошкой или в волосы заколкой.

Подняла руку вверх княгиня и провела рукой по звездам, погладила их, приласкала. Одна сорвалась вдруг и, мелькнув хвостом, полетела вниз, словно налитое яблоко с ветки старой яблони, что в саду.

Улыбнулась княгиня. Только не радостно было ей совсем. По щеке катились слезы. Но она держала улыбку на лице и продолжала играть со звездами.

Княжество, заброшенное волновало ее и благочестие Василь Макарыча, утопающего в пьянстве да разгуле угарном. И одиночество при живом муже не давало покою. Теплился в сердце ее только княжич Егор Васильич – глазищи светлые и радость его детская, не смышлёная еще.

Круглолицая луна закружилась в реке, расплескивая по воде блики серебряные. Обжигала она в эту ночь своим сиянием и молчала, будто и не умела никогда шептаться.

Погладила княгиня камень и не почувствовала ничего. Ни силу его, ни мощь природную. Задрала подол и схватила себя за кудряшки, потянула и бросила. Едва боль утихла, тепло разошлось по телу. Живая.

Встала княгиня с камня и обратилась лицом к луне, что жгла ее нещадно. Поклонилась ей учтиво и пошла в сторону дома по тропинке.

У заднего двора ждал ее долговязый учитель с полной сумкой книг в надежде, что княгиня позовет его на ночные чтения.

Проходя мимо него, она кивнула и пошла в свою опочивальню.

Княгиня сняла с себя платье и нижнюю рубаху, расплела волосы, почесала их гребнем и легла под одеяло в ожидании.

Остап словно мышь скользнул в приоткрытую дверь и встал посередине комнаты. Княгиня похлопала по перине рядом с собой. Учитель сел на край кровати и достал книгу.

Тихое монотонное чтение выводило княгиню из унылого состояния. Она слушала голос Остапа с придыханием, наполнялась вновь жизнью и желанием. Ее грудь вздымалась, дыхание участилось и соски болезненно уперлись в одеяло. Она накрыла их ладошками и погладила, но им хотелось в горячий мокрый рот, чтобы их страстно втянули и сосали жадно, ненасытно.

Внизу начало приятно ныть и скупо увлажняться. Она запустила вновь свои пальцы в кудряшки и потянула с силой. Кровь прилила к полным губам и растеклась теплом по коже, раскрывая ракушку для ласки.

Стон вырвался у нее из горла. Она ладошкой прикрыла рот, чтобы не нарушить тишину. Горячая волна разлилась по бедрам и животу.

Остап продолжал читать. Он был спокоен и холоден, как показалось княгине. И даже не заикался, и не сбивался дыханием.

Ее волновало это и возбуждало. Терпеть его близость равнодушную, трусливую сил не было совсем. Животный инстинкт рвался наружу. Она взяла его руку и засунула под одеяло.

Он запнулся и все его старания оставаться в спокойствии на этом закончились.

Его пальцы нырнули в ее рай, и поплыли все буквы и слова. Он что-то бурчал, изображая чтение и умирал медленно в ее блаженстве. Она двигалась навстречу его дрожащей ладони, терлась о нее своим бугорком и изгибалась от удовольствия. Горячие пальцы двигались в ней, доставая до самого нутра, обильно изливающего маслянистые соки.

Княгиня запустила свою руку в его штаны, обхватила длинный член пальцами и взорвалась от наслаждения. Горячий, твердый, настоящий он стоял и ждал приказания.