Отвернувшись, Колер неспешно направился обратно к своим спутникам. Грегор громко захлопнул дверь.

Бенедикт вновь повернулся к дому, достал из-за пояса небольшую флягу и быстро разлил содержащуюся внутри масляную жидкость вдоль порога и стены.

Грегор Шосс прошел через сени, потянув Ильдвина за руку.

– Мастер, я что-то сделал не так? Я ведь сказал, что ничего плохого не случилось, как вы и велели…

Грегор тяжело вздохнул, взглянув на дверь.

– Ты ни в чем не виноват, Ильдвин, – сказал он. – Но теперь нам нужно скорее уходить. Возьми Элли на руки, она у тебя не плачет, и выходи на задний двор. Никаких вещей не бери, веди себя тихо, понял? Я пойду за Беатой.

Мальчик испуганно посмотрел на Грегора, несколько раз моргнув.

– Но почему, мастер?

– Думаю, что сейчас эти люди подожгут наш дом.

Бенедикт неспешно приблизился к двум другим всадникам и с прискорбием прикрыл глаза.

– Иммар, – обратился он к одному из них, – стреляй. Все эти люди – пособники данталли. Демон завладел их душами, им уже не помочь.

Второй всадник, услышав приказ, спешился и принялся рыться в дорожной сумке. Тот, кого назвали Иммаром, подготовил лук и стал ждать.

Бенедикт покачал головой и тяжело вздохнул.

– Целая семья. Подумать только! Этот демон никого не щадит.

– Не думаешь, что они могут успеть уйти? – нахмурился Иммар. – Может, лучше поймать их и допросить, как подобает?

– Назови меня сентиментальным, брат, но все-таки в этой семье ребенок, которого, возможно, воля демона не коснулась. Кузнец и его супруга порабощены, это ясно, а мальчик… он просто напуган и говорит то, что ему велели. Если на то воля богов, ему удастся спастись. Если же нет… в любом случае, сегодня в Прите будет полыхать.

Кивнув, Иммар поджег подготовленную стрелу и пустил ее в порог. За ней отправил вторую и третью. Бенедикт с искренней скорбью смотрел, как занимается пламя.

– Да будут боги милостивы к вашим душам, – прикрыв глаза, прошептал он, вновь забираясь в седло.

Вальсбургский лес, Гинтара.

Пятнадцатый день Матира, год 1489 с.д.п.

Аэлин проснулась от осторожного, но настойчивого прикосновения к своему плечу. Она тут же распахнула глаза, ее рука потянулась к парангу. В следующий миг Аэлин узнала Мальстена Ормонта, громко выдохнула и расслабилась.

– Прошу простить, что потревожил. Не знал, как следует вас будить, – сказал Мальстен, отходя от нее на несколько шагов.

Аэлин виновато усмехнулась в ответ и потерла глаза.

– Это я должна извиняться, я ведь на вас чуть не напала, – хрипло спросонья отозвалась она. – Моя смена?

– Боюсь, уже утро, – качнул головой Мальстен.

Вопреки его ожиданиям, Аэлин посуровела и недоверчиво огляделась вокруг. Убедившись, что в лесу действительно светает, она обожгла Мальстена взглядом.

– Вы не стали меня будить? – Увидев его искреннее недоумение, Аэлин, с трудом поборов зевок, пояснила: – Мальстен, ваша забота очень мила, но, к сожалению, неуместна. Как я могу быть уверена в вашей внимательности в пути, если вы не спали всю ночь и будете теперь клевать носом? – Она вздохнула. – Нам с вами стоит установить правило: раз уж мы идем вместе, то отдыхать должны оба. По очереди. И, если вам захочется сделать мне послабление, потому что я женщина, забудьте об этом. Здесь, в лесу, я в первую очередь охотница на иных. Не говоря уже о том, что я опытная путешественница.

Мальстен нервно усмехнулся: не это он надеялся услышать поутру. Впрочем, он и сам не знал, на что надеялся, когда решил не будить свою спутницу для караула.

Пока он размышлял над услышанным, Аэлин поднялась, стряхнув с одежды налипшие листья, и потянулась. Мальстен проводил взглядом каждое ее движение и лишний раз отметил, каким крепким было ее тело, закаленное в долгих странствиях и столкновениях с наемниками или иными существами. Одни дамы знатных кровей ее возраста падают в обморок от собственной хрупкости, другие ужимают себя в корсеты, чтобы быть похожими на первых, третьи берегут белые ручки за стенами надуманных хворей, четвертые воздвигают перед собой крепость важности и норова, за которой ничего нельзя разглядеть. Мальстену попадались и другие знатные дамы, однако такие – чаще всего. Аэлин не была похожа ни на кого из них.

– О том, что вы охотница, я не забываю ни на минуту, поверьте, – сказал Мальстен и тут же попытался придать голосу меньше сожаления. – Но о том, что вы женщина, я не смогу забыть тоже. Не так воспитан.

Аэлин повернулась к нему и внимательно заглянула ему в глаза. Она сама не знала, что хочет в них прочесть.

– Впечатляет, – улыбнулась она. – Но я вовсе не просила забывать о том, что я женщина. Я просила забыть о том, чтобы давать мне из-за этого послабления. Видимо, я не так выразилась.