— Значит Вы, Ваша Светлость, уверены, что метка на ней красная? — уточнил Лэс Реми, закрывая за собой двери.

Анниэла сжала челюсти до боли. О да! Она сама видела это клеймо! Было, конечно, ужасно увидеть такое же на маленькой Алихайл. Но и тут Бетти была виновата. Не взяла бы она сестру с собой, не было бы на той тогда метки! Впрочем, Сератина потом показывала девочку — аура у той была чистой. Значит, сняли.

Но ведь Бетти как-то прячет свое клеймо. Иллюзией? Но магия Камня разрушила бы ее. Или нет?

— Иначе и быть не может, — вернул ее к реальности мягкий ответ старика, так созвучный с ее мыслями. — Я уверен, только этим можно объяснить такое странное поведение девушки в зале. Вы же, лэстр, сами видели сейчас записи. Думаю, именно она — наша цель.

— Что ж, тогда не будем откладывать ее встречу с правосудием до утра, — бастард легким пасом запечатал дверь магией и махнул големам рукой следовать за ним.

— Правильное решение. Тем более, короля я уже предупредил. И Его Величество хочет быть в курсе расследования.

— Непременно, Ваша Светлость.

Маги раскланялись друг с другом, и вскоре их и големов стремительно удаляющиеся в разные стороны шаги стихли в гулких коридорах.

Дождавшись этого, Анниэла решительно подошла к кабинету: ей нужно было быстрее попасть к Камню — погасить искру, сияющую в ее честь. А затем уйти отсюда до того, как новый глава КР вернется. Для того, кто последние пять лет якобы не интересовался делами короны, временами выскочка был слишком дотошным и внимательным.

Она вызвала между ладоней яркое бело-фиолетовое свечение, сформировала из него шар и запустила вперед — нужно было отключить запирающие чары, чтобы они пропустили ее.

Случайный зритель, если бы такой нашелся в пустом холле, увидел бы, как словно из ниоткуда в воздухе пролетела яркая сфера света и с легким мелодичным звоном впечаталась в двери. После чего те сами собой открылись и через мгновение — с тихим щелчком захлопнулись. Но зрителей не было.

***

Энабетт

Деликатный, но требовательный стук разбудил меня не сразу. Проснувшись, я кинула взгляд на настенные часы — неужели проспала? Быть не может! Метка не даст.

Бронзовые стрелки на круглом фарфоровом циферблате показывали всего лишь полночь. И кому из невест что-то нужно в такое время? Накинув поверх тонкой синей сорочки халат, я, сонно зевая, открыла дверь.

Зря.

Охранник, чье выражение лица было точь-в-точь таким же злым, как на записи, медленно смерил меня ледяным взглядом, словно оценивая, стою ли я его трудов. И я, возможно, вытолкала бы его за дверь или, по глупости, даже ударила бы магией, но…

Одет он был в черно-зеленую форму главы КР.

— Эсса Суак? — последовало ледяное. Я кивнула, хотя ему это и не требовалось. — Я по поводу метки. Я так понимаю, она у вас, — он усмехнулся, — красная.

— Д-д-да, — неуверенно проблеяла я, пятясь от двери. Заметила, как усмешка каэрэшника превратилась в равнодушно-каменную маску, и тут же вспомнила, что на допросе никогда нельзя признаваться сразу, если не уверен, что против тебя есть веские доказательства. Ведь я подставлю не только себя, но и Хейли! А я меткой над головой ни перед кем не светила! Поэтому тут же категорично заявила: — То есть, нет.

— Что нет? — слегка удивился тип напротив, бросая быстрый взгляд на обстановку вокруг, словно проверяя — туда ли он пришел.

Действительно, а что — нет? Не красная? Или нет метки? Как бы и то, и то — ложь.

Но я же уже решила, что руну над головой он не видел? А скрывать метку невесты, когда совсем не понятно, чем это грозит, смысла точно не было. Значит, буду утверждать, что я ее не хотела и не просила. И даже магическую клятву дам. Выгонят с позором, выпишут штраф, испортят биографию Аби Суак — плевать. Главное, не создавать самой себе еще больше проблем. И без этого уже наворотила дел.

— Не красная, — твердо заявила я. И зачем добавила: — Да, точно. Не красная.

— А какая? — вдруг снова помрачнел тип напротив, а потом не выдержал: — Эрж! Мы только теряем время. Покажите руку!

— Какую? — задала я просто наиглупейший вопрос. Ну и получила на него соответствующий взгляд и ответ.

— Правую.

Протянула, как есть. Но тут же сообразила, что рукав халата, да и бинт, не дадут увидеть метку — и спешно начала раздеваться.

Услышала сдавленный кашель и не сразу поняла, зачем злобный тип резко отвел глаза. Без его взгляда мне было легче, но от запоздалой догадки, что теперь стою перед ним в одной сорочке — самой любимой, ярко-синей, на тонких лямочках, сатиновой и кружевной, мягкой и обычно приятно охлаждающей кожу, что сейчас покрыта мурашками — мне стало стыдно и зло. Причем больше зло, чем стыдно.

Я эту метку не просила! И ночью к себе в гости никого не звала!

Почти сдернула бинт, обнажая руку.

— Вот, — ткнула меткой ему в лицо, заставляя вновь посмотреть на меня.

Мужчина повернулся, не то смущенный, не то тоже злой, — и опять подавился воздухом. Бросил странный взгляд с метки на меня. Еще один на метку. Снова на меня.

Резко развернулся всем телом и, бросив через плечо:

— Жду вас одетой. Поторопитесь, — в два шага ушел за дверь.

Та глухо стукнул об косяк, закрываясь.