Кажется, к концу поездки её пыл к Сопляку изрядно поостыл. Это и правильно, ибо очевидно, что он в ней не заинтересован. Едва ли Марьиной есть о чём беспокоиться: если её действительно привлекают двадцатилетние, со своей впечатляющей женственностью она найдёт целую кучу. Просто Матвей не её вариант.

— Ты решила взять надо мной шефство? — раздражённый голос Сопляка догоняет меня, когда я вслед за Алёной начинаю двигаться в сторону выхода. Артур написал, что уже подъехал.

— О чём ты? — как можно снисходительнее спрашиваю я.

— Не нужно играть в мамочку, следящую за моими карманными расходами. Если бы я захотел вернуть свои деньги, прямо бы сказал ему об этом сам.

Злится. Не нравится, когда ставят по сомнения его мужественность. И даже резким быть не смущается. Уже не готов потратить полжизни на то, чтобы меня раздеть?

— Ну тогда у нас один — один. Потому что в баре тебе тоже не стоило играть в моего парня и заказывать то, чего я не просила. Если бы я захотела пиво — я бы заказала себе чёртово пиво сама, без посторонней помощи.

На короткую секунду Матвей выглядит растерянным моим заявлением, даже быстро моргает, но потом начинает улыбаться.

— Не заказала бы ты себе чёртово пиво. Ты ведь успела определить его в список того, что тебе не по статусу. Я помог тебе услышать свои желания.

— Благодарю, но больше так не делай. Хорошо тебе добраться до дома. Мне пора.

С этим словами я продолжаю свой путь к выходу. В чём-то он прав. С годами мы обрастаем длинными перечнями того, что можем себе позволять, а что нет. Я бы не заказала пиво просто потому, что в определённый момент решила, что переросла этот напиток. В ресторанах люди не пьют пиво. Толстостенная увесистая кружка рядом с изяществом тонконогого фужера — это почти моветон.

— С возращением. — Муж выходит в прихожую, когда я, сидя на кушетке, избавляюсь от лоферов. — Как добралась?

— Без пробок. Перелёт тоже хорошо.

Я подхожу к нему и целую в щёку. Наверное, ещё года три назад я бы непременно задалась вопросом, почему он не приехал меня встречать. Генеральный директор «Родинский и партнёры» — человек, безусловно, занятой, но ведь я его жена. Сейчас же без эмоций думаю: ну и какой смысл ему таскаться вместе с водителем в аэропорт, когда можно спокойно встретиться дома? Не знаю, что это: практичность, присущая возрасту, либо же банальное смирение с утратой романтики. Какова бы ни была причина, я в порядке.

— Ужинать будешь?

Я мотаю головой.

— Поздно уже. Лягу спать.

— Ну как тебе в общем поездка? — спрашивает Рома, когда мы оказываемся в спальне.

Я стягиваю через голову свитер и застываю, потому что в эту секунду на талию ложатся его ладони. Непривычно.

— Встретила кучу знакомых, — отвечаю я и от растерянности поправляю волосы. — Багрянцев, разумеется, был.

— Куда без него, — не без доли презрительности замечает Роман, начиная расстёгивать крючки бюстгальтера. — Снова катил к тебе свои загорелые яйца?

Я издаю смущённый смешок. Да что они все к Андрею прицепились? Что Сопляк, что он.

— Нет, конечно. Знаешь же, что мы просто приятельствуем. У него Света третий салон открывает. Приглашал нас на открытие.

— Перебьются.

Коротким рывком Роман разворачивает меня к себе и впивается губами в рот.

Я упираюсь ладонями ему в грудь, чтобы иметь возможность контролировать напор, и отвечаю на поцелуй. Закрываю глаза и пытаюсь полностью ему отдаться. Через какую-то минуту мы займёмся сексом, мне нужно успеть возбудиться.

— Снимай свои штаны, — требовательно бормочет Роман, подталкивая меня к кровати.

Слышится звяканье ремня: он попутно сам начинает избавляться от одежды.

Я скидываю брюки вместе с бельём, распускаю волосы и откидываюсь на кровать. Рома ложится сверху, немного ёрзает, пока возится с членом, толкается. Толчок, толчок и ещё один. Сомкнув веки, я изо всех пытаюсь поймать лучи наслаждения, но они ускользают от меня, как брошенное в воду мыло, и с каждой секундой становятся всё бледнее.

— Суховата ты сегодня, — сипло произносит муж и, быстро прижавшись ко мне губами, тянется вверх.

Слышится стук открываемого ящика, щелчок колпачка. Закусив губу, я поджимаю ступни. Между ног становится холодно и липко. Смазка.

Дальнейший секс превращается в пытку. Ничего не могу с собой поделать: чувствую себя униженной. Мне всего тридцать четыре, а внутри меня так же сухо, как в вагине семидесятилетней.

— Из попутчиков-то никто не приставал? — спрашивает Рома, когда всё заканчивается.