Меня удивил его тон: елейный, такой весь хороший, что аж во рту вяжет и приторно становится.

— Я как раз хотел тебя подвезти.

Я застываю на месте, выпучив глаза. Что-что он мне предлагает? Он головой долбанулся? Но, видно, да, раз предлагает меня довезти до дома. И мне это не нравится.

— Нет, спасибо, Герман Витальевич. Я сама доеду. Тем более я хотела ещё к подруге заехать. Но всё равно спасибо большое.

Проговариваю последние слова и уже хочу повернуться в сторону выхода, как сильная лапища хватает меня за руку, дергает на себя, и зав впивается мне в губы.

Всё происходит настолько быстро, что я ничего не успеваю сообразить, застываю. И почти в это же мгновение зава от меня отрывают. В сторону лица Шестинского летит мощный кулак.

Соня

Всё происходит настолько быстро, что я едва что-то успеваю понять и совершенно точно ничего не успею предпринять, чтобы предотвратить это. От неожиданности и шока с моих губ срывается судорожный громкий вскрик. А в это время мужчина, в котором я сразу же узнаю Егора Свободина, стремительно наносит один за другим жёсткие, яростные удары по лицу Шестинского.

Из-за внезапности нападения завотделением в таком же шоке, как и я, поэтому поначалу пропускает удары, не успевая среагировать и увернуться.

Мой взгляд мечется по мужчинам, которые в холле клиники устроили драку. Судорожно пытаюсь понять, что же делать, но в голове какая-то каша из страха и паники, которая накрывает меня лавиной с головой.

Первое, что приходит мне на ум — это влезть в драку и остановить Егора, который не на шутку разозлился. Я чувствую неконтролируемую агрессию, исходящую от мужчины, который в этот момент похож на разъярённого дикого зверя.

Лицо зава в крови, она течёт из разбитого носа, пачкая его одежду и падая на пол. Под ногами дерущихся мужчин уже остаются кровавые разводы, а Свободин всё не останавливается, нанося Шестинскому один за другим мощные удары.

Но вот Герман Витальевич уворачивается и ощутимо бьёт гонщика в грудь кулаком, отчего тот делает несколько шагов назад. Егор мотает головой, но, как заведённый, снова заносит руку для следующего своего удара в сторону моего начальника.

Меня трясёт от развернувшейся картины, из глаз льются слёзы — я уже не могу сдерживаться.

В голове набатом стучит, что я должна разнять их. А с моих губ срываются судорожные всхлипы — у меня начинается истерика. Но всё, что меня сейчас волнует, — это Егор. Не хочу чтобы у него были проблемы потом. Из-за меня.

Поэтому немедля подлетаю к мужчинам, хватаю дрожащими пальцами Егора за руку, которую он уже занёс для нового удара, и повисаю на ней всем телом, пытаясь оттянуть его, при этом кричу, чтобы он остановился, прекратил всё это.

— Егор, пожалуйста, прекрати, — пытаюсь остановить его. — Егор! Не надо! — всхлипываю, и по щекам уже вовсю текут горькие слёзы, но я даже не смахиваю их.

— Егор, пожалуйста, родной мой, остановись! — продолжаю оттягивать его несмотря на то, что ноги меня уже почти не держат, и я вот-вот свалюсь на пол, залитый кровью начальника. — Очнись! Что же ты делаешь, дурачок?

Егор замирает, и я вместе с ним, а по лицу всё так же струятся слёзы. Поворачивает голову в мою сторону, и я в его глазах замечаю такую бурю эмоций, чувств, что они режут меня без ножа, разом захлёстывают, обдавая арктическим холодом.

Его глаза яростные, безумные, от которых мурашки пробегают по коже.

— Соня, отойди, — рычит разъярённым зверем и смотрит так, что мне хочется сквозь землю провалиться.

Я отшатываюсь от них, а Свободин берёт за грудки Шестинского, встряхивает его и чеканит каждое слово злым, твёрдым, жёстким голосом:

— Ещё хоть раз прикоснёшься к Соне или что-то ей сделаешь, и я вырву твои руки. Ты меня понял?!

— Я тебя не боюсь, Свободин, — шеф гнусавит из-за разбитого носа и пытается стряхнуть с себя руки разъярённого гонщика.

— А зря! — и Егор отбрасывает его. Шестинский еле удерживается на ногах, но не падает.

Егор поворачивается ко мне, делает шаг в мою сторону, а я замираю, следя за каждым его движением.

Подходит близко. Совсем близко. Ощущаю его ярость, гнев, которые он едва контролирует. Вся дрожу, но взгляда от него не отвожу. Боюсь ли я его? Не знаю.

Впервые, несмотря на то, что мы знакомы едва ли месяц, я вижу его таким яростным, безумным, когда внутри него клокочет гнев, направленный на другого человека. Со мной он со всем другой. Хоть и тот его выпад в мою сторону в темном помещении показывает, что он не такой простой, как кажется на первый взгляд. Но в той ситуации его можно было понять.