– Отставить! – гаркнул Рин. – Нам их не догнать…

Рассыпающиеся в разные стороны противники передвигались не то, чтобы быстро, а совершенно неуловимо. Заговорённых на теневую охоту наконечников почти не осталось. Чтобы закрепить победу, пришлось бы в тумане собрать драгоценные клинки, застрявшие в рассеянных по траве трупах. Сколько это займёт времени? Вполне достаточно, чтобы успели скрыться и менее расторопные противники.

Лучше поберечь силы, не распыляясь на бессмысленные в итоге действия. Рин вдел в ножны меч, оказавшийся бесполезным. В тумане скорее почувствовал, чем разглядел силуэт своего коня. Мальчик совершенно беззвучно и мелко дрожал, он находился в каком-то оцепенении, не в силах двигаться и издавать звуки.

Туман рассеивался так же внезапно, как и упал на землю. Только что он стоял плотной стеной, скрывая под своим покровом и своих, и чужих. И прошло каких-то несколько минут, когда мрачная картина схватки принялась медленно проявляться сначала крупными, а затем и мелкими деталями.

Примятая трава на склоне небольшого оврага, из-за которого на отряд сингов полетели стрелы. Обломанные кусты, ощетинившиеся в обиде за безжалостные повреждения. Разбросанные между ними тела, исходящие стонами или уже замолчавшие.

С уходом тёмных силуэтов в разреженном тумане к Рину возвращалось обоняние. Он с удовольствием втянул в себя горький, влажный от раннего рассвета воздух. В нём чувствовалось немного крови, удивительно немного после случившего накануне. И ещё Ринсинг с удивлением понял, что где-то совсем рядом находится храм зверя Ниберу, хотя несколько часов назад отряд патрулировал совершенно другое направление. Их как-то вынесло в иную часть Ошиаса.

– Что это за существа? – Синсинг, опуская руку со ставшим вдруг невероятно тяжёлым мечом, приподнял левую бровь.

Помощник обладал странной особенностью: две стороны его невероятно подвижного лица действовали вразнобой.

– Непонятно, – мрачно, но честно буркнул Рин.

– Никогда о таком не слышал, – признался Син, кося правым глазом в сторону, откуда несколько минут назад появились странные враги.

– Я тоже. Обработайте раны и соберите трупы.

Рин был страшно зол сам на себя: надо же так глупо попасться! Их взяли тёпленькими, как телят из-под жикоров.

– Трупы – и свои, и чужие. Своих – похоронить, чужих – с собой. Опознаем позже. Хорошо, если кто-то из них тоже остался в живых. Если такой будет: допросить сразу же.

Не успел он договорить, как раздался стук копыт. Син кивнул, скомандовал тем, кто ещё мог оставаться в седле, и, пришпорив коней, сопровождение исчезло в клубах предрассветного тумана.

Рин опустился на землю, схватившись за левую сторону груди. Сначала ему показалось, что его всё-таки задело лезвием: боль смешалась с прохладой, очень знакомое чувство, то самое, когда рана исходит кровью. Но броня не была повреждена. Тут же он понял, что это налился цветок калохортуса. Кровь обильно сочилась даже сквозь броню и пропитывала походный плащ. Такое случилось лишь однажды, там, на берегу замерзающей Айу, когда Рин навсегда потерял друга, брата и «мою»… Её. Эль Фэнг.

Он словно сам тогда ушёл на ту сторону тени. Когда обезумевший пытался достать что-то в обжигающе холодной воде полыньи голыми руками, воя в бездушную бездну. А затем метался среди умирающих своих и чужих солдат, разыскивая Эль. А потом Тансинг, старший брат умирал у него на руках. И – как ни жутко звучало – это было уже хорошо, потому что, по крайней мере, от брата осталось тело, тень которого можно проводить на ту сторону как полагается.

Там Рин словно навсегда заледенел, оставив все чувства в зимней Айу. И сейчас он не испытывал страха, просто – отстранённое любопытство. Кем был этот затаившийся в степи противник, заставивший цветок калохортуса плакать кровавыми слезами?

– Ринсинг, – Син вернулся и уже несколько минут стоял у него за спиной, не решаясь окликнуть.

Командир патрульного отряда сингов обернулся. Взгляд был тяжёлым и равнодушным. Не лицо, а застывшая маска.

– Что? – Рин медленно, стараясь не тревожить кровоточащий цветок у себя на груди, поднялся. Он сразу понял: случилось что-то более чудовищное, чем внезапное нападение на его отряд.

– Тел нет, – доложил Син.

– Как так?! – Рин нехорошо прищурился.

– Пропали, – развёл руками Син. Растерянно, совсем не по уставу. – И наши, и чужие. Исчезли. Как будто ничего не было. Но треть нашего отряда… Я видел, как падали синги. Динсинг, Варсинг, Жаксинг… Они не отозвались на перекличке. Их нет среди нас. Но тел – тоже.

– Совсем ничего? – рявкнул Рин.

– Стрелы, – торопливо пояснил Син. – На месте боя остались окровавленные стрелы. Мы собрали их.

– Дай, – коротко приказал командир. В его ладонь тут же послушно легло лёгкое древко, выпачканное кровью вперемешку с землёй.

Рин повертел стрелу в руках. Точь-в-точь как те, что тихонько перезвякивались за его спиной в колчане. Это была стрела сингов.

– Наша, – сказал Рин, ощупывая бороздки на древке. Он знал каждую линию с раннего детства. – Ты идиот? Зачем мне наша стрела? Нужно опознать, какое племя устроило эту засаду.