Оглядываясь назад, я не понимаю, как могла оставаться такой спокойной в тот день. Я схватила журнал «Пипл» и попыталась сосредоточиться на чужих скандалах, но не смогла. Моим единственным утешением были зашифрованные сообщения от Клаудии, сообщавшие мне, что мои родители приехали в школу и забрали мальчиков. Я оставила директору записку, в которой объясняла, что у сыновей были запланированы особые выходные с бабушкой и дедушкой. Остановка для круассанов должна была дать мне минутку, чтобы убедиться, что мальчики едут в аэропорт с моими родителями. Как только узнала, что они в безопасности, я почувствовала себя лучше.

Клаудия дала мне знать, когда прибыл фургон для переезда, и что все отмеченное было загружено в фургон. В дополнение к моим родителям, она была моим героем в тот день, ее поддерживала команда из двух парней Бака. Один из парней был «супер милым», по словам Клаудии. Это заставило меня улыбнуться, когда я разговаривала с ней снаружи на тротуаре на Второй улице, наконец-то оторвавшись на мгновение от Пола после нашего обеда в «Слоупи».

Я помню, как сильно мне хотелось убежать от Пола в тот момент. Мальчики были в безопасности, все мои вещи упакованы и уехали. Но оставался еще один шаг. Нам нужно было, чтобы он подписал бумаги о разводе. А потом Пол вышел из «Слоупи», щурясь от яркого солнца, похожий на красивого мужчину, за которого я вышла замуж. Конечно, десять лет немного подействовали, и у него появился маленький животик, из-за которого я любила его дразнить, но все же. Его улыбка была яркой и, казалось, предназначалась только мне. Часть меня все еще восхищалась тем, как он шел ко мне развязной походкой. Уверенный. Все это притягивало меня к нему; все это чуть не убило меня. В тот момент я почти могла забыть, что мы враги. Почти.

Еще одна вещь, которая удерживала меня от побега, — это тот факт, что Бак будет ждать меня в коттедже. Там, где у Пола была развязность, у Бака была суть. Теперь я понимаю разницу. И даже если я не смогу упасть в объятия Бака, пока нет, я смогу стоять рядом с ним. Впитывая больше сил, когда он рядом со мной.

Когда Пол вывел «Форд Флекс» на подъездную дорожку нашего коттеджа, я не стала дожидаться, пока машина остановится, прежде чем открыть дверь. Идя так быстро, как только могла, стараясь не бежать, я добралась до сада. И там был Бак, как и обещал. Он улыбнулся, показав ямочку на щеке. Успокоив мои нервы.

— Сделай глубокий вдох, Миа. Скоро все закончится, — сказал он. Мы стояли бок о бок, делая вид, что смотрим на грядки с клубникой. — У тебя есть поддержка. Ты в безопасности. Слышишь меня? Ты в порядке?

— Теперь, да, — ответила я. Я почувствовала, как Пол приближается к нам сзади, и по моей спине пробежали мурашки. Как бы ни испытывала облегчение, наконец-то оказавшись рядом с Баком, я знала, что впереди у меня долгая ночь. В то время я просто понятия не имела, какой длинной она станет.

Моя лучшая актерская работа должна была состояться в тот вечер в ресторане. Я была вынуждена покинуть безопасное место, где находился Бак, в нашем коттедже, и забраться обратно в машину вместе с мужем. Конечно, это являлось частью плана, и необходимо было предоставить Баку возможность обыскать вещи Пола и отвезти их в гостиницу. Он также использовал это время, чтобы убедиться, что все камеры, которые он установил внутри коттеджа, работают. Он проверил тревожную кнопку, которую установил в начале недели. Слава богу, это сработало.

Пока Бак расставлял остальную часть ловушки, я страдала во время нашего последнего ужина. Еда была пыткой, даже с добрым официантом, пытающимся защитить меня от уродливых комментариев Пола. Каждое мгновение этого якобы элегантного ужина было притворством. Я пыталась притвориться, что сижу напротив кого-то, кого все еще люблю, когда на самом деле ненавидела его, все еще ненавижу. У меня в голове промелькнула фотография избитого лица молодой женщины, а затем фотография Пола, держащего ночную рубашку, когда он флиртовал с другой молодой женщиной, которую, как я теперь знаю, зовут Гретхен, в магазине нижнего белья. И хотя фотографии этого не было до конца нашего ужина, тех, где он подмешивал мне бренди, я видела белый порошок в его руках в перчатках, размешанный в моем вечернем чае, смешанный с моим греческим йогуртом.

Вся его ложь, все его манипуляции проносились у меня в голове во время того ужина, но я не могла ни в чем его обвинить, я не могла поднять руку.

Я была в панике, потная и нервная, пока не увидела Бака через окно, стоящего снаружи на террасе ресторана, наблюдающего за мной, охраняющего меня. Я не могла не улыбнуться, хотя знала, что Пол подумал, будто смотрю на себя в блестящее стекло. Он думал, что я тщеславна. Я не была. Я улыбалась по поводу нашего сигнала. Поднятый Баком большой палец означал, что все на месте, что у нас есть Пол и доказательства отравления, в которых мы нуждались. Доказательство означало, что эта шарада почти закончилась. Когда я с облегчением улыбнулась в окно, я почувствовала себя сильной. Этот день навсегда станет началом всей моей оставшейся жизни. На самом деле, это был лучший день на свете, просто не тот, который представлял себе Пол.

Иногда мне жаль, что я не могла видеть лицо Пола, уверенность которого пошатнулась, когда его взяли под стражу в его собственном доме. Упало ли его сердце, когда он обнаружил, что его дети пропали, или он сказал себе, что в конце концов победит? Хотела бы я быть мухой на стене, когда он открыл мой маленький красный конверт. Без сомнения, по-своему запутавшись, он подумал, что это любовная записка от меня к нему. Интересно, хоть на мгновение он пожалел о том, что сделал? Упало ли его сердце от всего, что он потерял? Однако в большинстве случаев я рада, что не видела его реакции. Вероятно, это было бы моим последним разочарованием.