Я родился через две недели после начала Великой Отечественной и прожил ту войну несмышлёнышем: в пеленках, в коротких штанишках, в нужде… Но по большому счёту от войны я не пострадал. Главное: остался жив, а ведь погибали миллионы…

Вспоминая же своих родителей, ровесников ХХ века (папа родился в 1902 году, мама – в 1903-м), я с ужасом думаю о том, сколько же бед досталось тому поколению: две мировые войны, революция, Гражданская война (не говоря о менее крупных событиях), – а за каждым из них следовали разруха, голод, лишения. Судьбе того поколения не позавидуешь!..

Но люди живут не только в эпохи и годы великих потрясений, они живут и до, и после этих потрясений. И те, кто живёт после них, должны помнить историю, разбираться в причинах и стараться не допустить повторения таких потрясений…

Если для кого-то мои воспоминания окажутся интересными, значит, не зря я потратил время на их написание, а вы – на чтение…

Моё детство прошло в Белоруссии. Там же родились мои родители, и родители моих родителей, и все родные, кого мне довелось увидеть, и большинство из тех, о ком только слышал… Но в отличие от моих родных я родился в Москве. Да не где-нибудь, а в самом центре, на Арбате, в десяти минутах ходьбы от Кремля, в «роддоме Грауэрмана», хорошо известном среди московских старожилов.

Несколько десятилетий этот роддом спокойно жил себе на тихой арбатской улочке Большая Молчановка. Однако в 60-е годы здесь была проложена магистраль Новый Арбат, и роддом оказался прямо на шумном проспекте, поэтому его куда-то переселили, правда, не сразу: лет через тридцать… Но само здание и по сей день прочно стоит на своём месте, и вместо одной мемориальной доски с именем Грауэрмана теперь обрело несколько импозантных вывесок, которые вопиют о триумфе бюрократии в Москве.

Между прочим, «роддом Грауэрмана» стал известным не случайно: в нём родился поэт Булат Окуджава, сын Сталина Василий, писатель Кир Булычёв, режиссер Марк Захаров, артист Андрей Миронов и много других более и менее известных людей. Но если в их рождении в именитом советском роддоме в центре Москвы была определенная закономерность, то моё там появление на свет – полная случайность.

Возможно, для кого-то это сейчас звучит смешно, и кто-то может подумать, что я горжусь своим рождением в тех стенах… Уверяю: это не так! Где рожать, может быть важно для женщины, рожающей, но для существа, которое она производит на свет, важно, чтобы его ненароком не придушили, не простудили, не заразили, не подменили и т. п. А будет это на Камчатке, или в Зюзино, или на острове Реюньон – какая разница!!!

Почему же тогда я так пространно об этом пишу? Чтобы заинтересовать читателя, то есть исключительно ради интриги… (И через несколько страниц всё станет ясно…)

Моим маме и папе бывать в Москве, конечно, приходилось, но они там подолгу не задерживались… Как же меня туда занесло?

А вот как…

Среди небольшого количества старых фотографий, оставшихся мне от моих родителей, есть снимок, сделанный, как следует из надписи на фото, в Петергофе профессиональным фотографом из артели «Инкоопрабис».

На снимке – группа людей. Все они мои родные: мама, мои две сестрички, бабушка, дядя и ещё пара менее близких родственников. Кто-то стоит, кто-то сидит – как уж фотограф разместил. Меня на снимке нет. И не только на снимке… Меня вообще ещё нет нигде, даже в планах… Может, лишь атомарно.

Мама с дочками приехала в Ленинград в гости к родным мужа. Приехала она из Слуцка, провинциального городка на самом западе Белоруссии. Не подумайте, что я ошибся или оговорился: это теперь Слуцк находится в центре Белоруссии, а до 17 сентября 1939 года, то есть до освобождения Западной Белоруссии от польской оккупации, Слуцк находился не в центре республики, а почти на самой её границе.

Но не об этом сейчас речь…

Позади всей этой группы на фотографии струится один из фонтанов Петергофа. Солнечно, тепло, спокойно… Идиллическая картинка…

Всякий раз, когда я смотрю на это фото, у меня возникает один и тот же вопрос: а было ли на душе у этих людей так же спокойно, как это выглядит на снимке?

Дело в том, что снимок сделан в июне 1939 года. То есть через два месяца, 1 сентября 1939-го, начнется Вторая мировая война, а ещё через два года – Великая Отечественная… Конечно, тогда эти фотографировавшиеся люди знать об этом не могли… Но, может, о чём-то всё же догадывались? Не могли же они не знать про военный психоз в Германии, гражданскую войну в Испании, аншлюс Австрии, преданную Чехословакию… В ряду тревожных событий того периода были вооруженные столкновения у озера Хасан и на реке Халхин-Гол… В мире было очень неспокойно…

Вот и папу в отпуск не пустили (хотя он совсем не военный, а землеустроитель), и маме пришлось приехать в Питер без него… Разве это не должно было насторожить?!

Думаю: не могло не насторожить. Но одно дело – тревожиться, опасаться, предполагать, а другое – знать. Знать будущее нам, к счастью, не дано. А, кроме того, людям всегда свойственно надеяться на лучшее: может, пронесёт… авось обойдётся!

Совершенно определённо можно утверждать: люди на снимке не знают, какие страшные события ждут их в недалёком будущем. Лица у них спокойные, но всё же беззаботными их не назовёшь…