Мы тронулись с места.

– Здесь можно поискать и свои плюсы.

– Правильно, – поддержала Чжоу без тени улыбки. – Заведете детей. Если сможете переспать с женщиной. Я бы вот, например, даже за деньги с мужчиной не смогу. А вы уверены, что сможете.

– Ну, когда-то же я мог. Да и ты говоришь, многие женщины равнодушны к сексу. Так что есть шанс, что раз-другой я смогу, а там как-нибудь стерпится…

– Вы сами-то себе верите? Вы только что…

– Да знаю, я, знаю. Мне уже стыдно. Не напоминай. Обычно я более сдержан.

– Поэтому сорваться решили именно теперь. Вы хоть понимаете, господин, что было бы, если бы эта запись попала в сеть? В местную сеть, в первую очередь. Люди, в чьем доме вы планируете гостить и на чьей дочери жениться этого могут не понять. Моя бы семья, к примеру, точно бы не поняла.

– Твоя семья, Чжоу, не приняла даже тебя. Только из-за того, что ты ростом не вышла. В результате тебе было легче и проще уехать с клиентом в другую страну, чем жить у себя на родине.

– У нас… немного иные нравы. Девушка должна быть красивой, а не сильной.

– А ничего, что ты не сама себя родила? И твои родители как бы несут за тебя ответственность?

Китаянка сидела рядом с каменным лицом. Я знаю ее историю. Я готов ей помогать и никогда не поднимал тему ее семьи. Просто сейчас… ее замечание о пристойности моего поведения выбило меня из колеи. Или не оно. Или это все еще дребезжащие вены, которые никак не могут вернуться в норму после встречи с голубоглазым херувимом.

– Ладно, прости, Чжоу. Я не хотел. Сорвался.

– Принято, господин.

– Бруни. Просто Бруни. Когда ты уже запомнишь мое имя?

– Я помню ваше имя, господин Манчини. Я помню ваше досье наизусть. Тридцать пять лет, рост сто девяносто один, карие глаза, светло-русые волосы. Одиноки, предпочитаете однополые отношения. Постоянной пары нет. Подъем в десять утра, пробежка тридцать минут, завтрак, прогулка…

– Довольно, – беззлобно остановил ее, крутя рулем на поворотах. – Я тоже знаю свое досье. Не надо меня упрекать за то, что долго сплю. В конце концов имею право. Не каждому дано писателем быть.

– А я ничего и не сказала.

– Вот и не говори.

Я включил музыку, чтобы не молчать всю дорогу. Чжоу немногословна. Отчасти поэтому с ней так комфортно. Редкая женщина. Может быть, я бы был готов на ней взаправду женится. Как раз на такой и надо было бы. Но она никогда не будет рожать, а если уж я и женюсь, то только ради потомства. Так что в отношениях с ней отпадает всякий интерес.

Мы въехали в город, когда Чжоу сказала нечто слишком личное для меня и несвойственное для себя.

– Я надеюсь, господин, – произнесла она тише, чем говорила обычно, – вы передумаете совершать эту глупость.

– Ты про женитьбу?

– Вы сами не будете довольны, и погубите одну женщину. Вы сделаете несчастными ваших детей, пытаясь осчастливить умирающего отца. Отец уйдет, родители всегда уходят, а вы останетесь в горе, от которого никому проку не будет.

– Эй, расслабься! Ты сгущаешь краски!

Я хотел подбодрить, но китаянка скорчила кислую мину:

– Лучше бы вы сбежали с тем красавчиком с пляжа. Это в вашем духе. И это для вас.

– Глупости! Глупости говоришь! Что для меня жениться? Плевое дело. Сейчас с невестой познакомлюсь, очарую ее, потом кольцо подарю в Париже и закатим большое пиршество. Все будут довольны. Вот увидишь.

Я так говорил, а сам себе не верил. Убежать с парнишкой с пляжа? Да… Это было бы… Нет. Не было бы. И не будет. Пора уже мне остепениться. И подумать не только о себе.

Мы прибыли в дом к Бьрнсонам немного опоздав на ужин. Здесь ничего не изменилось. Дом, в котором выросла моя мать. Ныне глава семьи, а когда-то Хрут Бьернсон имел все шансы стать моим отцом. Но, судьба у него сложилась иначе, чему я сегодня очень рад. Моя мать родилась в Швеции. Когда ей было пять, родители, мои бабушка с дедушкой погибли. Ее приютили и вырастили их друзья. Здесь, в этом доме она росла до своего совершеннолетия, после чего уехала студенткой по обмену в Италию. В Риме она познакомилась с моим отцом. От которого, кстати говоря, бежала обратно уже будучи беременной мной. Романтическая история. Он ее любил, она его тоже. Однако она не рассчитывала на долгие отношения и сбежала на родину, где выяснилось, что уже носит под сердцем меня.

Мой отец, преуспевающий гинеколог, мчится за ней сюда, в Стокгольм. И после долгих уговоров, все же увозит маму в Рим, где они и сыграли свадьбу. И по сей день жили душа в душу. Их расстраиваю только я. Когда мне было десять, отца пригласили в московскую частную клинику. Мы переехали и застряли в России. Сейчас мои родители продолжают жить там. В Москве я получил высшее, стал магистром, преподавал в университете и стал писателем после неудачной любви в двадцать пять. Никогда не любил рассказывать о себе и более того вспоминать прошлое.