Зераниш-445 была нашей второй по счету исследуемой планетой. На ней мы должны были замерить уровень специфических частиц ядра — ученые-стражи открыли их совсем недавно и оказались весьма заинтригованы тем, как те меняются в связи с приближением пожирателя. Эта планета и правда была та еще нора, на которой не зародилась жизнь. Потому как колебания каждой из возможных волн и соединений, постоянные электромагнитные, пылевые, водородные и бездна их знает какие еще бури не давали шанса, кажется, даже бактериям.

Так что садились мы действительно довольно жестко. И скорее просто закрепились на воздушной подушке тремя якорями, болтаясь в непригодном для дыхания пространстве над поверхностью под резкими ударами невидимых стихий и излучений. А ведь туда еще и выходить надо…

— Оррис. Пларин. Борран. И я четвертым… — хмуро произнес Гард, едва удержавшись под очередным порывом, благодаря намагниченным подошвам. А вот с проникающим излучением корабль, судя по всему, не совсем справился — приборы надсадно запищали, а некоторые и завыли…

Первый механик всполошился:

— Прости, кэм, нам с контроллером лучше остаться, с кораблем творится что-то норово, хотелось бы улететь отсюда… конечно, для того чтобы выполнить все задания.

— Но мне нужен механик для отправки измерительной капсулы…

— Так нас же двое, — удивился Оррис и кивнул на меня.

Гард вдруг сердито глянул, но потом стиснул зубы и кивнул.

С чего это он недоволен? Не хочет, чтобы я спускалась на поверхность? Не уверен в моем мастерстве?

Или даже представить не может, что мы окажемся в одной связке? По-другому в скальную расщелину не попасть — нам придется спускаться на стальном тросе, являясь одновременно утяжелителями, поддержкой друг для друга, специалистами, способными быстро принимать решения в жутких условиях и запустить-таки в глубину специального робота-исследователя, небольшую капсулу, максимально простую и механическую, потому как все остальное вблизи поверхности почти сразу выходило из строя.

А потом и дождаться его с захваченными данными.

И у каждого из нас была своя функция и расположение на уже озвученной схеме… механика спускали последним.

В тамбуре, предваряющем выход, мы быстро, молча переоделись в специальные скафандры с плотными, покрытыми пла-составом шлемами — шутник Пларин заявил, что это для того, чтобы наши мозги не вытекли от излучений — и расположились согласно схеме.

Люк отъехал… И Пларин вместе со специальным утяжелителем прыгнул первым. И тут же мы услышали глухой стук извне и слабый стон по рации. Мужчину приложило порывом о корпус, но на изображении мы увидели, что он быстро сориентировался, выпустил второй трос с крюком, зацепился за край ущелья и с помощью карабинов начал перемещаться вниз.

— Борран.

Голос Гарда был сух.

Второй из боевой четверки подхватил карабин и спустился по колеблющемуся тросу. Корабль ходил ходуном, и первичный участок не был недвижим, но дальше мы планировали использовать скалы как основу для крепежей, а значит, могли рассчитывать на какое-никакое натяжение и срабатывание реле, которые будут спускать и поднимать нас оттуда.

Борран закрепил еще два троса уже в расщелине. Спустившийся за ним Гард установил специальную подвесную площадку. Она послужит мне своеобразным лифтом, который позволял добраться на максимально возможную для стража глубину. И оттуда я уже выпущу капсулу-заряд, что с огромной скоростью должна будет пройти вниз по разлому, отмеченному на геокартах, и, как только закончит анализ, вернуться ко мне.

Я почти не обратила внимания на унылый пейзаж и неприятные ощущения от пыли, ветра, чего-то гудящего, может, электромагнитного излучения, и нора его знает чего еще, что пронизывало эту планету, и отчего сразу затошнило и померкло в глазах. На корабле этого не чувствовалось — там стояла достаточная защита. Но здесь, внизу, никакое пла-напыление не помогало.

Я достигла Гарда в десять ударов.

— Борран, Пларин, первый этап закончен. Возвращайтесь на корабль, — сразу сказал тот.

— Есть, кэм.

Меня уже пристегивали ремнями и карабинами и… почти бережно начали спускать.

На секунду мы с Гардом встретились взглядами, но из-за недостаточного освещения я не смогла ничего прочесть в его глазах.

Тошнота и головная боль усиливались с погружением, но я заставила себя забыть о них. Ничего такого, что не вылечит медотсек, со мной не произойдет…

— Нижняя точка, — сказала более хрипло, чем обычно. Наверное, надо радоваться, что из-за помех мои жизненные показатели не смогут отследить, иначе меня уже тащили бы назад.