Вздохнула.

— Нет. Никто не смог бы предположить, что мы с тобой сможем сблизиться. Тебя бы просто не успели купить.

— Только поэтому?

Помедлила.

— Нет.

Мы замолчали, погруженный каждый в свои мысли. И уже подъезжали к постоялому двору когда Вальдерей сказал серьезно:

— Пообещай мне… что всегда будешь звать с собой.

Я поняла о чем он. И кивнула:

— Конечно.

Ложь далась мне легко.

А это была именно ложь.

Просто только сейчас я до конца осознала, во что его втянула. И что парень рискует не только своим положением — жизнью. Я тоже, но… речь и так изначально шла обо мне. О моей семье. И рисковать ради них я была готова. Но втягивать в это других? Нет.

Я не имела права.

Именно потому я солгала. И ничего не сказала о записке и Даниелю. А еще ничего не сказала о том, как меня напугал тот домик-укрытие.

Я ведь знала то место… Как знала еще несколько в столице. Места, откуда вели тайные ходы из королевского замка. Вели под рекой, почти через весь город… Ходы, защищенные и магией и дверями.

Которые были способны открыть не многие.

Но род Феррейра-Ильяву мог.

После Дня нового года наши отношения с капитаном нашей пятерки сильно изменились.

Я лучше теперь понимала, кто он есть… этот Вальдерей. И не могла не уважать то, что обнаружила за бравадой и наглостью. Не могла не доверять.

Как и он мне.

Но… объединенные общей тайной, мы стали не только ближе — одновременно, дальше друг от друга.

Хотя, может это я осознанно отдалилась, понимая, что мое доверие слишком опасно для него — а я не могла даже представить, что могу вольно или невольно навредить. Только не ему. Хватит жертв в этой истории. Пусть мой род не раз утаскивал за собой тех, кто готов был идти следом, но я категорически не принимала возможность того, что Даниель в какой-то момент будет закрывать меня собой от удара.

С того дня, с той ночи все стало сложнее. Нас будто выдернули в новую реальность, заменили внутри осколки, отвечавшие за отношение друг к другу, и я перестала понимать, как реагировать на него, его слова и реплики.

Продолжать дерзить и огрызаться, как прежде?

Но как это делать, если чувствуешь к человеку тепло и признательность?

Оставаться рациональной и отстраненной?

Но ведь он рядом, он — капитан, и нас объединяют не только загадки, каждая из которых может стоить свободы, но и будущая Игра, где нет места закрытости.

Всячески «дружить» и проявлять симпатию?

Но это значит продолжать с ним обсуждать подробности происходящего, а я не могла. Это значит встать на шаткий мостик, переброшенный через бурлящую реку моих эмоций, которые не имели никакого отношения к заговорам и интригам.

Только ко мне и к нему.

К женщине и мужчине.

Я ведь понимала, что… не просто так подолгу задерживаю на Вальдерее взгляд. Ловлю его насмешливую улыбку. Вспоминаю, как темнеют светлые в спокойном состоянии глаза. Думаю о том, как он меня целовал.

Он разбудил во мне что-то глубокое, чего я сама в себе боялась… и не готова была признавать. Потому что не время, не место. Вообще все не то!

Так что я шагнула назад. Да что там — скачок. Хотя с виду все было по-прежнему.

Следующую декаду я делала все, чтобы не оставаться с ним наедине. И отказывалась что-либо обсуждать относительно собственного положения, аргументируя, что пока новых сведений нет — их и правда не было. Мне помогало то, что дни были заняты с раннего утра до позднего вечера. Я усиленно училась. Делала все большие успехи на полигоне и на тренировках. Я видела, что моя пятерка довольна…

Парни воспряли духом и перестали напрягаться каждый раз, когда мне надо было как-то проявить себя. Потому что я проявляла только с лучшей стороны.

Догнала, справилась.

Пусть у меня снова бессонные ночи, я уставала, порой меня не хватало на задания от магистров — но в некачественной подготовке к Играм было не упрекнуть.

Это заметили.

И если большинство хмурилось и о чем-то шепталось, когда видели нас всех вместе, то Хайме — Андрес, на удивление, всегда ободряюще мне улыбался. Я не очень понимала его поведение… он стал свободнее по отношению ко мне. Будто раньше, в то время, пока мы были вместе, его держал в рамках наш статус и вбитые с детства уроки вежливости. Потом — мое отношение к его поступкам и некоторое чувство вины.

Ну мне так казалось.

А сейчас он смотрел на меня как на незнакомку. На привлекательную девушку. Меня это немного смущало. Я точно знала, что нельзя зайти в Зеркало дважды, но втайне… завеса, втайне моему не до конца растоптанному тщеславию не могло не льстить подобное отношение!

Впрочем, я была уверена — это все лишь временное.

— Тебе следует быть осторожней, — заявил вдруг Вальдерей после сегодняшней тренировки, когда мы расположились с ужином в столовой.

— Ты про что? — я и правда не поняла.