Это… напугало. Хотя больше я испугалась того, что сама оказалась не равнодушна к нему… Что мои чувства прошли длинный путь от непонимания, страха и недоверия до принятия. Что Себастиан… привлекает меня. Волнует. И злит… в основном еще и потому, что я совершенно не желала волноваться по его поводу. Потому что он циничный, обозленный на весь свет, ворчливый и чудовищный… милаха.

К недостаткам которого я становлюсь с каждым днем все более снисходительной.

К прикосновениям которого я привыкаю все сильнее.

Не знаю, сколько мы простояли, соединенные стихией друг с другом, прижавшиеся губами и собственными эмоциями, но меня в какой-то момент начало топить не в воде, а в неловкости и панике.

Он это почувствовал… и со вздохом отстранился. Я тоже сделала шаг назад. И сразу стало очень холодно. Во всех смыслах.

— Мара… — сказал вэй-ган. И имя мое у него прозвучало… рокочуще и нежно. — Вам… противно?

Противно ли мне?

Нет. Он, конечно, не очень-то человек, но… почти свой. И даже не пахнет мокрой шерстью. И губы у него приятные и кожаные, а тело — горячее.

Он, прежде всего, мужчина, и мне точно не было не приятно. Но я должна была сказать не это. Надо было заявить во всеуслышание, что это было отвратительно и закончить, наконец, глупую историю… Я — кремень, и потому…

— Нет, не противно.

Ох. Точно я произнесла? Надо срочно исправляться:

— Но вы не должны были этого делать. Я не Тилла — и не собираюсь ею становиться.

Замер. И посмотрел на меня исподлобья.

— Так вот что вы считаете…

— А разве это не так? Или… мне вы предлагаете что-то другое?

Ну скажи же! Скажи, что… Не знаю, что, но уж точно не призыв к формату «чудовище и его доступная в любое время служанка»…

Вэй-ган запустил когтистую — грязную, кстати — лапу в лохматую голову и выдохнул, наступая на робкий росток надежды:

— Ничего.

А потом и вовсе отвернулся:

— Выползайте из кустов — тропинка к боковому входу каменная, дойдете.

Заботливый ты наш…

— Угу. Ползу уже. И спасибо что не дали повода сплетням и не подвезли к парадному крыльцу…

Вот я съязвила или поблагодарила? Кажется, Эрендарелл тоже не понял и зарычал на всякий случай:

— Мар-ра!

Но я уже уходила. Чуть поскальзываясь и едва видя что-то за стеной дождя. Понимая, как ужасно я замерзла и промокла до клеточки.

В замок и правда попала быстро, решив не афишировать, что прибыла не на пыште мэрра управляющего — если собакин не добрался до дома сам, поищем позже. Да и вряд ли кто отметил мой приход. Как выяснилось, невесты уже прибыли: в замке на всех этажах было шумно, слуги метались между комнатами, и, судя по крикам конюших, повозки со скарбом вот-вот должны были доехать до дома. Конечно, стоило бы взять этот хаос под свое управление… Но в этот момент силы полностью оставили меня, и я поняла, что если немедленно не согреюсь и не приму горизонтальное положение, то трясущейся от холода живописной мокрой тряпкой устроюсь прямо на лестнице. Потому молча и едва переставляя ноги пробралась в собственные покои. И долго отогревалась в горячей ванне, а потом рухнула в постель, чувствуя себя между забытьем и явью. А когда Карина пришла — уже ближе к вечеру — проверить, что со мной, она тут же бросилась за лекарем.

Я отлеживалась в кровати и спокойствии, с горячими взварами и грелкой в ногах еще пару суток. Прокручивая сотни мыслей в голове, которые прояснялись по мере того, как болезнь отступала. Мыслей, что я решила вернуть на путь здравого смысла — потому как яд самообмана уже растекся по моим венам.

Ведь ни одной женщине в этом мире не стоило увлекаться вниманием своего господина, раз он никогда не женится на ней, а собирается взять в жены другую — на её глазах. И мне пора остановиться и перестать уже увлекаться несбыточными мечтами, даже если моя увлеченность оставалась весьма робкой и сильно подпорченной печальным опытом с мужчинами и нахождением в другом мире.

Во имя собственных интересов и спокойствия мне стоило стать умнее.

Разрешив себе — и ему — увлечься, я могу превратить ничего не значащее для него приключение в порочный наркотик для себя. Который напрочь уничтожит мое достоинство и инстинкт самосохранения — а может и мою и без того не безопасную пока жизнь. Я не должна позволять разгорающимся в сердце чувствам навредить себе…и вэй-гану. Его магическая сущность, его зверь никогда не смогут принять пришелицу из другого мира без капли магии, а человек — служанку, существо, отстоящее от него на другом конце социальной лестницы.

Его спасительницей станет лучшая из вэй, а наше дальнейшее общение… не имеет будущего.

Печальная картина, нарисованная в моей голове, стала настолько ясной, что я совершенно успокоилась. И даже почувствовала себя лучше. А проговорив этот текст несколько раз на протяжении последующих нескольких дней, я добилась того, чтобы вслед за спокойствием пришло и столь необходимое смирение.

Быть может этому способствовало отсутсвие вэй-гана перед глазами.

Два мероприятия, организованные невестами, прошли без моего участия, несмотря на то, что я выздоровела. Конечно, я помогала готовиться к ним и контролировала слуг, но избегала всяческого контакта с гостями и, поскольку не была приглашена, не испытывала необходимости дежурить возле салонов и малых залов и привечать… их всех.