Четвероногий друг по несчастью удостоил Мудрова жалобным взглядом, в котором читались невыносимые душевные муки. Адам Александрович ответил тем же. Он терпеть не мог никакой живности, особенно не любил собак и кошек. Один из них был здесь лишним, однако, в отличие от сопровождавших монстров, эта сморщенная скотина напоминала о прошлом, да и выглядела куда симпатичней.

«С котом придется поладить, но если будет срать где попало, удавлю», – подумал Мудров.

Котяра, словно прочитав его мысли, спрыгнул на пол, подошёл с опаской, ласково потёрся о ногу, потом запрыгнул на унитаз и демонстративно пустил в него горячую струю.

«Поладим», – подумал Мудров.

– Это и есть наш сюрприз, – сообщил Главный, указав на кота.

Вместе с Главным в комнату вошёл еще один урод. Двое по пути куда-то исчезли.

– А получше номера у вас нет? – поинтересовался Мудров, ещё раз окинув комнату потухшим взглядом. Только сейчас он обратил внимание, что противоположная от двери тёмная стена скошена под острым углом и в отличие от остальных, похоже, стеклянная.

– Поверьте, это одно из лучших жилых помещений во всей пирамиде, – стал оправдываться Главный. – Когда наступит утро, вы сможете любоваться из окна великолепным пейзажем. Кроме того, мы постарались воссоздать меблировку, характерную для вашей эпохи, и даже доставили из хранилища раритетов этот шедевр древнерусской живописи.

Он указал рукой на картину.

– Это подлинник, картина вашего знаменитого современника Леонардо Буонарроти, называется «Окно в Космос».

– Но это же «Чёрный квадрат» Малевича, на мой взгляд, самое тупое и наглое произведение авангардного искусства, породившее огромное количество обсуждений и различных домыслов, – возмутился Мудров. – К тому же, наверняка, всего лишь одна из многочисленных копий, потому что оригинал хранится в Третьяковской галерее. Его примерная стоимость в моё время, согласно исследованиям аукциона Sotheby’s, составляла от одного миллиарда двухсот сорока миллионов до одного миллиарда пятисот миллионов рублей, хотя картина не продавалась.

«Всё-таки полезно спать с болтливыми искусствоведшами, – подумал Мудров. – Общение с ними даже в постели расширяет кругозор».

Он вспомнил свою давнюю приятельницу, работавшую в Эрмитаже и просвещавшую его в перерывах между сексуальными упражнениями. Конечно, и без её помощи Мудров знал о Леонардо да Винчи, Микеланджело Буонарроти, Казимире Малевиче и много ещё о ком. Но его знания, почерпнутые из популярных источников, были поверхностными, а Ника, миниатюрная блондиночка со вздернутым носиком и попкой с кулачёк, их углубляла и расширяла. Поэтому он с ней дружил много лет, регулярно водил в дорогие рестораны и трахал старательно, хоть и не любил низкорослых и костлявых худышек.

– Вам, конечно, виднее, но наши специалисты придерживаются другого мнения, – вежливо возразил Главный.

«Наверняка этот тип большой начальник, скорее всего хозяйственник, далекий от искусства, – подумал Мудров. – Даже провинциальные управленцы нашего времени в сравнении с ним – энциклопедисты».

Адам Александрович поймал себя на мысли, что оценивает происходящее со своей колокольни, не учитывая громадный временной отрезок, который отделяет его эпоху от этой. Десять тысяч лет! Уму непостижимо! Сколько за это время произошло всяких событий, сколько утрат! Как много имен древнегреческих и древнеримских художников знает он? Может два или три, не больше, да и то путает их с именами философов и других знаменитостей. А древнеегипетские интеллектуалы? Что известно о них? Ничего…

Сведений об античности и средневековье сохранилось мало, потому что в те времена писали по большей части на бумаге и на пергаменте, материалах недолговечных. Но в его-то время уже появились мощнейшие компьютеры, электронные носители памяти, на которые заносили всё, что было известно о прошлом, и ещё множество всякой чепухи. Куда всё подевалось? Неужели потомки не смогли сберечь то громадное культурное наследие, к сохранению которого и он был причастен, хотя, в основном, заботился об улучшении своего личного благосостояния. Но были же и бескорыстные идеалисты, пахавшие от зари до зари не за «откаты» и гонорары. А он их гнобил, заставлял подписывать подложные документы. Слабаки ломались, кое-кто сопротивлялся как умел, переходил на низко оплачиваемые должности или вовсе увольнялся. В нём впервые заговорила совесть, голоса которой раньше никогда не было слышно. Она словно проснулась вместе с ним после многотысячелетней спячки и, как смертельно опасный вирус, проникла в примитивный организм, ослабленный долгим бездействием. Тем донкихотам удалось тогда кое-что сохранить в его родном городе. А по всему миру сколько было таких? Не так уж много, но благодаря этим мечтателям и романтикам, вопреки таким, как он, деловым людям, уцелели некоторые абсолютно бесполезные и даже убыточные для бизнеса объекты культурного наследия всемирного значения. Неужели теперь всё кануло в лету? Не может быть! Этого не может быть, потому что не может быть никогда. Эти сморщенные козлы вовсе не человеческие потомки, а пришельцы, захватчики, оккупанты, поработители, фашисты…

– Уважаемый Предок, мы очень ценим ваше мнение о нас и заинтересованы получить как можно больше информации о вашем времени, но не надо горячиться. Отдохните, освойтесь, поиграйте с животным и, главное, успокойтесь, – предложил Главный, и добавил: – Что было в прошлом, того уже не вернуть. Вам придется привыкнуть к реальности.

«Сволочь! Читает мои мысли», – подумал Мудров.

Что было бы, если бы в его время все от высших чинов до последней уборщицы, включая сотрудников прокуратуры, могли бы читать чужие мысли? Жизнь стала бы невыносимой. «Полиграф» или «детектор лжи» можно обмануть. Этот прибор, используемый для синхронной регистрации параметров дыхания, сердечнососудистой активности, электрического сопротивления кожи и других физиологических проявлений с последующим представлением результатов в аналоговом или цифровом виде, позволяет оценить достоверность сообщённой информации. Однако нет никаких специфических реакций, связанных с ложью. К тому же, проведя инструментальные психофизиологические исследования и даже выяснив, лжёт человек или говорит правду, остаётся только догадываться, о чём он при этом думает. Сокровенные тайны можно выведать под гипнозом или применив «сыворотку правды», наконец, признания можно добиться под пыткой. Но этот арсенал применяется только бандитами или спецслужбами в экстренных случаях. К массовым дознаниям с пристрастием не прибегали даже фашисты. А если бы вот так, запросто, – любой подошёл к тебе, заглянул в глаза и прочитал: у кого сколько и за что взял; кому сколько отстегнул, на каких счетах и в какой стране хранятся сбережения? Желающих поступить на госслужбу сразу бы поубавилось. Вот это и есть настоящий беспредел!

Конец ознакомительного фрагмента.