— Представляю, какой ворох графомании мне пришлось бы перечитать… Боюсь, что для искусства нет ничего более губительного, чем государственная поддержка.

«Полное собрание сочинений», вспомнилось Каю. Как легко он сам заглотил эту наживку…

— Ну, тогда мы, наоборот, запретим писать не о любви, и ты увидишь, как расцветет эта сфера, — усмехнулась Изольда.

— Возможно, лавина стихов о любви и переполнит, наконец, чашу, показав уже всем, какая же это глупая пошлость, — рассуждал вслух Кай. — Но ведь они все равно будут во все это верить — и пишущие, и читающие. Искренняя пошлость — это гораздо страшнее любой пошлой фальши…

В городских воротах внизу показались всадники. Они возникли там, словно по волшебству — дорога была по-прежнему пуста до самого горизонта — хотя на самом деле, конечно, они просто подъехали справа, скрытые городской стеной. Теперь колонна чешуйчатой змеей кирас и щитов — все, как для настоящей битвы — втягивалась в город по уже погруженной в тень улице. Перестук копыт, отраженный эхом от стен, далеко разносился в безветренном вечернем воздухе и был различим даже с крыши ратуши. Кай презрительно фыркнул, увидев розовые знамена над головами всадников.

— Знаю, — без слов поняла его Изольда. — Пошлость. Я бы предпочла синие флаги. Но… приходится соответствовать образу. Мы должны иметь символику, понятную и узнаваемую для тех, кто видит нас в первый раз. Скажи еще спасибо, что я отклонила проект с красным сердечком в белом круге. Тот же автор предлагал эмблему, где на кольце с сердцем внутри сидит голубь с распростертыми крыльями…

— Хорошо, что не двуглавый голубь, — заметил Кай. — А сердце, если изобразить его анатомически достоверно, а не так, как обычно, смотрелось бы даже забавно.

— Да, да. Ты можешь позволить себе иронизировать. А мне надо идти встречать войско.

— Разве у тебя нет офицеров, которые обо всем позаботятся?

— Есть, конечно. Но знаешь, как говорят — если хочешь, чтобы что-то было сделано хорошо, делай это сам.

— Угу. Если хочешь, чтобы мир управлялся хорошо…

— Именно, Кай.

Она поднялась, легким и гибким движением, и Каю на миг показалось, что сейчас она шагнет через карниз. Ее спуск с неба был бы, наверное, особенно эффектным способом встречи собственной армии. Но вместо этого она направилась к открытому им слуховому окну, ступая по крутой крыше с неизменным изяществом, но вместе с тем и с осторожностью простой смертной, для которой высота чревата не только триумфом, но и гибелью.

Триумфальное шествие Армии Любви продолжалось один день. Собственно, оно могло бы уложиться и полдня, если бы армия двигалась в максимальном маршевом темпе, который, с учетом наличия пехоты и обоза, составлял для тренированных бойцов 25 миль в сутки. Однако в каждом селении, попавшем под воздействие Изольды заодно с Кербельсбургом, жители устраивали Госпоже торжественную встречу и дружно записывались добровольцами, тут же получая из обоза заранее заготовленные пехотные мундиры и пики. Все эти мероприятия, разумеется, замедляли продвижение сами по себе, а необученные новобранцы из вчерашних крестьян еще и не могли держать должный темп.

— Зачем они нам? — негромко спросил Кай у Изольды во время первого же приема добровольцев. — Ищешь удобный предлог еще замедлить нашу скорость?

— Не только. Выстраиваю иерархию. Видишь ли, когда все подданные подчинены Госпоже, было бы неправильно, если бы при этом все они воспринимали друг друга просто как соперников… тем более — как равных соперников. Надо дать каждому определенную ступень — не обязательно формальную — и утешительное право доминировать хоть над кем-то. Офицеры — над капралами, капралы — над рядовыми, участвовавшие в походе — над оставленными в тылу, рядовые, прошедшие подготовку в Беллиандских горах — над добровольцами, примкнувшими в ходе похода, примкнувшие раньше — над примкнувшими позже. Пусть даже это «раньше-позже» определяется всего лишь географией, а не личными заслугами. У нас не будет боев и не будет боевых наград, а стало быть, тонкие различия, стирающиеся во время реальной войны, выходят на первый план.

— Хочешь связать свою Армию Любви узами всеобщей вражды и зависти? — усмехнулся Кай.

— Не вражды. Дисциплина будет поддерживаться и конфликты гаситься. Новобранцам, кстати, сразу объясняют, что за серьезные нарушения их ждет кастрация. Но для поддержания дисциплины полезно не только принуждение, но и уважение. Создавать слишком много формальных званий и рангов — это чересчур усложнило бы управляемость. Но большое количество неформальных ступенек, по принципу «я должен уважать таких-то, потому что они присоединились к Госпоже раньше, но в то же время те, кто вообще не участвовал в походе, должны уважать меня» — это пойдет на пользу.

— Разделяй и властвуй?

— Если угодно. С той поправкой, что я буду над ними властвовать в любом случае. Мне нужно как-то упорядочить их отношения между собой. Я помню, что ты ненавидишь любую иерархию, можешь не напоминать.

— Для себя лично — да. Но я не отрицаю полезности иерархий в обществе. Если они строятся на основании личных достоинств, а не того, кто в чьей семье родился или на каком расстоянии от Фламмештайна жил.

— На практике очень часто места в жизни распределяются именно по принципу «кто оказался в нужном месте в нужное время», — пожала плечами Изольда.