— Товарищ полковник совершенно прав, — нерешительно сказал он. — Иногда на селе бывают поразительные уголовные преступления. Интереснее я и в романах не встречал. Хотите, расскажу вам один случай?

Сначала никто не поддержал его. В этот поздний час людям больше хотелось услышать смешной анекдот, а не долгую и кошмарную историю. Да и не верилось, что Шопов может рассказать что-нибудь путное.

— Давай, Шопов, — снисходительно согласился полковник.

И тут Шопов вдруг смутился и запнулся. Его нежное, как у девушки, лицо стало таким беспомощным, что несколько человек тут же пришли ему на выручку.

— Рассказывай, рассказывай! — подхватили они ободряюще.

— Это случилось лично со мной! — мучительно выдавил Шопов. — Сорок восьмой год, я был тогда мальчишкой семи-восьми лет. Однажды ночью — только мы собрались спать — кто-то вдруг постучал в дверь и позвал моего отца по имени. Он накинул пиджак и вышел… И больше не вернулся… Ни слуху ни духу, словно испарился.

Потрясенные курсанты переглянулись. Они впервые слышали эту историю. Она показалась им невероятной.

— Расскажи подробнее, — сказал заинтересовавшийся полковник.

— А случилось это все, — с трудом проговорил Шопов, — около десяти часов — не очень рано, не слишком поздно. В комнате нас было только трое — я, мать и отец.

Когда его позвали, никто не встревожился, это я отлично помню. В то время проводилась коллективизация, а отец мой был членом партийного бюро. Так что его часто вызывали по ночам, в любое время…

— Его позвали по имени? — спросил Димов.

— Да, уменьшительным именем… Отца звали Антон, а крикнули «Дончо». Мы так и слышали: «Дончо! Дончо!..» Я был ребенком и не мог понять, знакомый это голос или незнакомый. Но где-то глубоко во мне осталось чувство, что голос знакомый.

— Но ведь твоя мать не была ребенком, — сказал Димов.

Старший лейтенант внимательно посмотрел на него.

— И она тоже говорила, что голос ей знаком. Но тогда она не обратила внимания.

Она и так сердилась, что отца вызывают по ночам. Поэтому и не распознала, чей это был голос. От отца ничего не осталось, даже его кепки не нашли. И так до сих пор.

— В первый раз слышу эту историю, — озадаченно промолвил полковник.

— Я писал об этом в автобиографии, — ответил лейтенант.

Наступило тягостное молчание. Полковник снова посмотрел на Димова.

— Ну, что скажешь? — спросил он с едва заметной иронией, ведь история действительно произвела на всех тягостное впечатление.

— Ничего, — сказал капитан. — Впрочем, скажите: ваша мать потом вышла замуж?

Шопов поморщился.

— Нет, товарищ капитан, это вы зря подумали… Мать моя вышла второй раз замуж всего пять-шесть лет назад. И притом за человека из другого села…

— Ну все-таки, — пробормотал капитан. — На вашем месте я бы этого дела так не оставил…

Шопов не ответил. И капитан заметил в его взгляде смертельную усталость, резко контрастирующую с его молодцеватой, подтянутой фигурой. У Димова вертелся на языке еще один важный вопрос, но он знал, что задавать этот вопрос не следует, по крайней мере, здесь. Разговор угас сам по себе, и незачем его продолжать. К тому же майор Пенелов, сидевший напротив, многозначительно подмигнул. Да, разумеется, он совсем забыл о прощальном тосте. Курсанты переглянулись, наполнили бокалы. Майор Пенелов постучал ножом по тарелке.

— Слово предоставляется лейтенанту Радеву!

Лейтенант живо вскочил со своего места, словно только и ждал приглашения. В сущности, так оно и было.

Радев говорил долго, умно и запнулся только два раза, что само по себе можно считать большим достижением. Полковник слушал внимательно и сосредоточенно, словно на инструктаже в министерстве. Димову казалось, что того и гляди полковник вытащит знакомую записную книжку, чтобы записать наиболее ценные мысли. Наконец Радев закончил и высоко поднял бокал со знаменитым «Монастырским шушуканьем» (так назывался этот сорт вина). Раздались аплодисменты, зазвенели бокалы. Полковник поднялся.

— Благодарю вас, ребята! — сказал он просто. — Я один, а вас много. И все-таки вы меня забудете, а не я вас. Ваша работа поглотит вас, а моя работа — это вы и те, которые примут вслед за вами. Я рад, что у нас все было нормально и вроде бы мы не можем жаловаться друг на друга. Может быть, исключение составляет только капитан Димов…

— Не составляет, — отозвался капитан, слегка покраснев.

— Вот что я тебе скажу, — тихим голосом продолжал полковник. — Ты напрасно беспокоишься… Жизнь долгая, и тебе надоест кровь. Я думаю, что сейчас тебя должно тревожить другое. Ты уезжаешь в совершенно незнакомое место, в городок, где люди знают друг о друге всю подноготную. Тебе надо жениться, мой мальчик, иначе ты будешь здорово скучать.