— Так, что произошло дальше, Зик?

— Когда рыбаки на лодке приблизились к киту, Келадонхеп метнул в акулу копье, в этот момент вторая акула ударила по лодке, и он упал в воду. Рыбаки смогли его вытащить, но у него не было ног, и парень умер, прежде чем его доставили на берег. Рыбаки принесли его к сестре, и с тех пор она сидит и плачет над его телом, — закончил Зик.

Я взял факел из рук мужчины и, приблизившись, осветил лежащего: обе ноги откушены примерно в средней трети бедра. Бедняга мгновенно умер от болевого шока и профузной кровопотери. Хорошо, хоть не мучился.

— Зик, надо похоронить Келадонхепа, сделай все как требуется, — я двинулся к резиденции, чтобы уйти из-под взгляда девушки, чьи глаза поблескивали при свете факела.

— Нет, я сама все сделаю, не трогайте его, — истерично закричала Алолихеп, когда по знаку Зика тело Келадонхепа хотели поднять.

— Оставь, — махнул я рукой, не хватало еще женских истерик, но мне стало любопытно, что Алолихеп собирается делать. Отступив в тень, смотрел, как девушка собирает хворост, и складывает его, делая постамент, рядом с телом брата. Создав небольшое возвышение, Алолихеп с усилием втащила наверх останки брата, затем укрыла его еще слоем хвороста, оставив только лицо. Усевшись рядом, она монотонно запела, песня в основном состояла из гласных звуков и напоминала волчье завывание. Так как больше активных действий не предвиделось, я ушел спать, усталость накопилась такая, что ломило все суставы.

Спал я беспокойно, впервые за долгое время мне снились кошмары: мертвый Келадонхеп грозил мне, держа откушенные акулой конечности, а Алолихеп кралась в мою комнату с ножом в руке. Проснулся весь в поту, и сразу ухо уловило заунывное пение девушки, отчетливо слышное даже на расстоянии. «Да, чтоб тебя черти в аду жарили, певица», — мысленно выругался и встал, чтобы пройти на берег. Этот концерт надо прекращать, она вгонит всех в депрессию своими заунывными причитаниями.

Осторожно миновал спящего Санчо, растянувшегося у моей двери. Мне редко удавалось выйти из комнаты так, чтобы неандерталец не проснулся, но сегодня фортуна мне благоволила, Санчо только засопел во сне, когда я переступил через него. Пошел в сторону берега, стараясь не шуметь: хотелось посмотреть на Алолихеп не выдавая своего присутствия. За метров сорок до пляжа, когда я еще крался за одной из хижин, пение прекратилось. Замер, чтобы не выдавать своего присутствия, потом осторожно выглянул из-за угла.

Алолихеп стояла, воздев руки над собой и обратившись в сторону востока: еле видный проблеск восходящего солнца окрасил край горизонта в оранжевый цвет. Вначале не рассмотрел, но, присмотревшись, понял, что девушка абсолютно нагая: ее точеная фигурка видна плохо, но даже отсюда понятно, что девушка хорошо сложена. Секунду спустя луч солнца вырвался из-за края горизонта, посылая фотоны на землю.

Алолихеп подхватила воткнутый в песок факел и подожгла груду хвороста, на которой лежал Келадонхеп. Пламя охватило мелкие веточки и стало понемногу разгораться. Девушка произнесла громко, так, что я даже на таком расстоянии расслышал:

— Мина чуха але Ра! — трижды повторив эту фразу, Алолихеп одним движением взобралась на кучу хвороста, укладываясь рядом с мертвым братом. Опешив на секунду, я рванулся вперед, преодолев расстояние в сорок метров за несколько секунд. Пламя уже начинало разгораться, когда, рванув за руку, я скинул обнаженную девушку на песок и оттащил в сторону, несмотря на ее сопротивление.

— Ахе, вал кота! — неистово вопила Алолихеп, изворачиваясь и старясь зацепить меня руками. Дважды ей удалось меня поцарапать, и когда в третий раз она чуть не задела мне глаз, мое терпение лопнуло. Хлесткая пощечина моментально отрезвила девушку, которая заморгала и уселась на песок. Теперь я мог рассмотреть ее получше, и первое, что меня поразило — цвет тела оказался светлее лица и напоминал индейцев Южной Америки. Секунд десять Алолихеп хлопала глазами, потом до нее дошло, что она полностью обнаженная. Метнувшись к брошенной тунике, прикрылась ею, дрожа то ли от стыда, то ли от пережитого потрясения.

Костер разгорелся, пламя с гудением пожирало хворост и Келадонхепа, на закрытых глазах которого лежали плоские камни. За то время, что я отвлекся на костер, девушка успела нырнуть в тунику и теперь выглядела как обычно. Пощечина привела ее в чувство, сейчас она выглядела вполне адекватно.

— Алолихеп, ты глупая что ли? Почему ты хотела умереть? — это были первые слова, произнесенные за все время, что я появился у костра.

— Макс Са, какое тебе дело до девушки, которую ты прогнал? — даже русские слова у нее получались певучими и очень мягкими.

— Я не прогонял тебя, но ты от меня что-то скрываешь, — парировал я.

— Хорошо, — девушка наклонила голову и на какое-то время задумалась, — что ты хочешь знать?

— Все! — я внутренне чувствовал, что сейчас откроется важная информация. Но такого не предполагал, на минуту даже показалось, что смотрю фильм про средневековье.

— Я, Алолихеп Кахрамон Аталанта, единственная оставшаяся дочь и наследница Атонахепа правителя племени Амонахес, которая вместе с братом бежала после убийства отца. Мой брат должен наследовать отцу и воссесть на Священное ложе Аталанта, захваченное сейчас вероломными предателями. Но сейчас он мертв, и род Кахрамон Аталанта больше не увидит священного города Ондон. Власть, многие поколения передававшаяся в роде Кахрамон Аталанта с момента, как Ра прислал своих слуг, чтобы помочь нашему племени, утеряна. Так зачем мне жить, Макса Са?

Костер пылал уже огромным факелом: языки пламени взметнулись сплошной стеной и закрыли от нас горящего Келадонхепа. «Нелепая смерть, где я невольно сыграл свою роль, подтолкнув парня к смерти», — мысль мне не понравилась, но это правда. Уязвленный тем, что Алолихеп не бросилась в мои объятия и не стала просить взять ее в жены, я оттолкнул их, надеясь, что бесправное положение и трудности сделают девушку сговорчивее. А теперь она рядом со мной смотрела, как пламя пожирает ее брата, так и не севшего в Священное ложе Аталанта. Слово «Аталанта» звучало до боли знакомо и ассоциировалось сразу с двумя вещами из прошлой жизни: город в США Атланта и Атланты из древнегреческой мифологии. Мелькнула и третья ассоциация, атлантом называется первый шейный позвонок, названный так, потому что на него приходится вес черепа.