Несколько минут за столом царила тишина. Я давал девушке время выплакать свое горе.

— Алолихеп, расскажи мне о своём поселении. Как оно называется, сколько в нем людей, чем занимаются его жители? У вас есть большие лодки, как давно вы научились их строить?

— Ондон очень большой, во много раз больше Плажа. Там есть очень много хижин, которые делают из красной земли. Дом отца, где мы жили, построен еще в те времена, когда с нами жили посланники Ра, он очень большой. В нем один дом стоит на другом, — Алолихеп замешкалась, пытаясь объяснить слова «один дом стоит на другом».

— Это, скорее всего, этажи, — подсказал я ей нужное слово и наглядно показал на листочке бумаги, рисуя, что значит многоэтажный. Девушка не сводила глаз с авторучки, которую я использовал крайне редко и не выдержала:

— А макать в специальную черную воду ее не нужно? — От этих слов я выпал в осадок — у них есть письменность, ее удивил не рисунок, не листок бумаги, а авторучка, которую не требуется макать в чернильницу. Проигнорировав вопрос, продолжил:

— Сколько воинов в Ондоне? Вы с братом говорили, у ваших воинов есть мечи и луки.

— Да, есть. Воинов много, моего отца охраняли больше воинов, чем я видела в Плаже. Кроме них есть еще воины, что отражают нашествия диких черных людей и воины, которые собирают «мах». — После дополнительных расспросов удалось понять, что «мах» означает налог. Сведения, выуженные из девушки, говорили о том, что племя, скорее даже народ, давно перешло на сословные деления. Есть неприкосновенная каста служителей Ра, что обитает в специальном доме «музгар»(храм), где возносилась хвала Ра.

Были зажиточные владельцы кораблей, на которых рыбаки ловили рыбу. И были простые люди, которые трудились на полях, ловили рыбу, пасли скот, который, со слов Алолихеп, у Амонахес появился уже давно. Остальные сведения содержали ненужную мне информацию о местных обычаях и порядках. Когда Алолихеп перешла к рассказу о трагических событиях, которые вынудили ее бежать вместе с братом, она снова прослезилась.

Как это обычно и бывает, убийцей отца девушки и узурпатором власти оказался их родственник по материнской линии по имени Зирук. Это первое имя, в окончании которого я не услышал окончания «хеп». Когда я обратил внимание Алолихеп на этот факт, ее ответ меня снова удивил:

— Хеп может быть в имени только рода ведущего свое начало от посланников Ра. А Зикур наш родственник по материнской линии, в его роду нет посланников Ра.

Ситуация банальная: дальний родственник Зикур женил отца Алолихеп на своей племяннице. После этого, с помощью племянницы уже ставшей второй женой, добился назначения себя начальником личной охраны. Вероятно, он сумел склонить на свою сторону часть стражи, потому что смог проникнуть в спальню правителя и убить его во время сна. Один из солдат, посланных убить Келадонхепа и Алолихеп, остался верен старому правителю, убив двоих напарников, он вывел детей правителя из поселения и смог даже раздобыть лодку и тоже сел в нее, когда его ранило стрелой. Воин умер через сутки, а еще сутки спустя у беглецов закончилась вода.

Дальнейшее Алолихеп помнила смутно, отчетливо в ее памяти остался лишь момент, когда, открыв глаза, она увидела склонившегося над собой бородатого Ра. Окончательно девушка пришла в себя в Плаже, в незнакомом месте. Боясь за жизнь наследника в лице Келадонхепа, они договорились скрывать информацию о нем и о своем статусе.

— Сейчас мой брат у Ра, род Кахрамон Аталанта закончился, и мне бояться уже нечего, — закончила рассказ египтянка. Несколько минут я переваривал информацию, даже не притронулся к чаю из малиновых листьев, который мне предложила Нел.

— Алолихеп, почему ты не можешь сесть в Священное ложе правителя?

— Так говорил отец, так говорят служители Ра, но сама я не знаю, — пожала плечами девушка, устремив взгляд на кусок мяса, что все еще оставался на столе.

— Ты кушай, наверное, не наелась, — вмешалась в беседу Нел, принеся еще кусок мяса и ячменную лепешку. Дождавшись от меня кивка, Алолихеп вонзила белоснежные зубы и замурлыкала, словно довольная кошка, расправляясь с едой.

— Алолихеп, а если бы у твоего отца родилась только ты? Тогда кто должен был сесть в Священное ложе правителя? — Мой вопрос застал ее с набитым ртом: она торопливо разжевала и проглотив, ответила:

— Тогда он взял бы еще жену, чтобы родила мальчика.

— А если и она не дала бы наследника?

— Тогда, — девушка немного задумалась, — нашли бы мне мужа, чтобы его посадить в Ложе. Но он бы правил лишь до тех пор, пока я не рожу наследника. Мой сын стал бы наследником, — бесхитростно заключила Алолихеп, принимаясь за второй кусок мяса.

— Ты готова выйти замуж, если твой сын станет правителем Ондона и сядет в Священное ложе? — Я испытующим взглядом смотрел на девушку, на лице которой расплывалось чувство сытости.

— Это невозможно, Макс Са. Никто из Амонахес не посмеет взять меня в жены, а Зикур убьет меня, как только я появлюсь.

— Я не Амонахес, Алолихеп, мне плевать на Зикура. Ты выйдешь за меня замуж, и я посажу нашего сына в Священное ложе правителя Ондона. Ты согласна?

— Я согласна, Макс Са, просто быть твоей женой и никогда не возвращаться в Ондон. Даже ты со своими воинами не сможешь победить Зикура. У него воинов так много, что каждому твоему воину придется сражаться с очень многими. У него много больших лодок, девушка показала десять пальцев и проговорила — Итт(десять).