А за окнами мелькает пейзаж, который вряд ли можно увидеть где-нибудь еще. В смысле, вживую, а не на фотографиях. Фотографии, как бы они не были прекрасны, а передать-таки могут не все. Ведь бывает: поймаешь момент, уловишь настроение, изменение характера, которого не будет через секунду. Но редкому фотографу удается обличить душу «модели». Поэтому природу проще фотографировать – она вечна, фактически неизменна. Да, каждый день разная, но стоит на месте… Или нет. Что-то я запуталась.

Вдали – наподобие ворот – по обе стороны от дороги строй деревьев. Похоже, люди помогли их стройности – не может быть такой симметрии в природе. Справа посреди ровного ряда фигура или слово. Я напрягаю зрение, чтобы рассмотреть. Мы подъезжаем ближе, и я отчетливо читаю зловещее – «ДОЗА». От неожиданности даже подпрыгиваю на ровном месте. Слава богу, никто, кроме меня, ничего не заметил. Покой внутри салона не изменился.

Погода неустойчивая. То солнечно и жжет, то пасмурно и дождик накрапывает. А вдоль всей дороги, словно сопровождая проезжающих туристов, выскакивают суслики – замирают в вертикальном положении, прислушиваясь, с кем-то перекидываются одним им понятными звуками и исчезают, чтобы потом появиться вновь. Сорокалетняя пара даже пару раз замечала хорьков, хотя лично я так никого и не увидела.

Мы присели на третьей палубе, рядом с капитанской рубкой. Слева от нас – родители с двумя мальчишками. Поначалу те сильно шумели и порядком достали Макс. Наконец, они успокаиваются и тоже садятся. Но тут Макс отчетливо слышит бурление животов. Тростинка в ее руке ломается пополам. Подруга резко поворачивает голову и внимательно смотрит на родителей, которым и дела нет до сыновей, затем переводит взгляд на веселящихся мальчишек.

– Послушайте, - с нескрываемой яростью в голосе произносит она, - если вы двое решили составить ансамбль, - дети недоуменно смотрят на нее, - то хотя бы старайтесь синхронно это делать, - и выразительно показывает на их животики.

Семь минут, и мы на острове с населением то ли в полторы, толи в пять тысяч человек – я не слишком внимательно слушаю, что мне говорят – слишком увлечена умиротворенной природой. Наш водитель представляет нам гида и, пожелав приятно провести время, возвращается на паром. Гид Степан усаживает нас в серый пазик.

– И сколько таких машин на острове? – интересуется Виталий – дядя из сорокалетней пары.

– Где-то семьсот, - подумав, отвечает гид.

– И где ж они тут помещаются, на крошечном острове? – любопытствует мама из трио.

– Тут и помещаются, - не поняв подоплеки, говорит Степан, - только на моей улице семь штук.

– Ого, - в один голос протягивают Анри и Макс.

Тут следует полное выяснение личности Степана и всей его семьи. Женился три года назад. На свадьбе присутствовало около двухсот человек – семья, родственники, друзья – и фактически все – местное население – буряты. А другим национальностям запрещено. Хотя, если, например, друг – русский, то и он вполне может быть на свадьбе гостем. Сейчас у Степана подрастает двухлетний сын.

Экскурсия по острову длится восемь часов с перерывом на обед. Доезжаем до самой северной точки острова – мыса Хабой. К тому же, вроде прямо здесь то ли самое широкое, то ли самое узкое место на Байкале. А самая глубокая точка – тысяча шестьсот семьдесят два метра – не знаю где. Тут уж ливень разразился в полную силу, я даже вылазить из автобуса не стала. Вернее, выскакиваю, чувствую, дождь, полминуты стою и мигом запрыгиваю назад. Забираюсь в самый конец. Девчонки усаживаются напротив. Рядом располагаются мама с сыном, их папа теперь сидит с водителем. И по бокам от меня устроилась сорокалетняя пара. Двигаемся в обратный путь. Хотя впереди все еще мыс Бурхан с шестью или больше столбиками, обильно обвязанными ленточками духам дороги.

Говорят, когда-то у подножия мыса лежал камень, очень похожий по форме на черепаху, но некоторое время назад случился обвал или что-то в этом роде, и камень исчез. Дождик тут послабее, чем на самой северной точке, но все же… Я не иду дальше за другими туристами, а остаюсь рядом со Степаном у машины.

Анри увлеченно беседует с сорокалетней семейной парой. Дик и Макс отходят к самому краю – хочется фотографий поэкстримальнее. Дик бесится – она предпочитает мирно, как и я, находиться у пазика, но раз уж пообещала Макс быть ее фотографом, то надо сдерживать обещание. Макс отошла еще ближе к краю.

– Осторожно, не свались, - бурчит Дик, не отрываясь от окошечка в камере.

– Все пучком, нос торчком, - поет в ответ подруга и… оступается.

Из груди Дик вырывается сдавленный вскрик. Всем корпусом она кидается за подругой, но мгновенно останавливается – если Макс упала, то ей уже не помочь. Всезнаечка замирает в незнании, что делать – мысли хаотично роятся в ее головке, приводя к полному бездействию.

Никто при этом и глазом в их сторону не моргнул. Пару секунд спустя перед Дик предстает невероятная картина – Макс, но в то же время и не Макс. Некая помесь лимонно-коралловой бабочки с древним птеродактилем. Все тело Макс покрыто кожей динозавра, однако цвет крыльев просто завораживает. Дик подняла взгляд выше и столкнулась с лукавой ухмылкой подруги.

– Я же говорила – все пучком, - гордо напоминает Макс, присаживаясь на крае камня.

Гид напоминает всем, что надо успеть к парому на восемь часов. Люди торопливо занимают свои места.

Побережье у острова песчаное, что, несомненно, привлекает туристов. Однако все остальное покрывает глина. Земли черноземной совсем чуть-чуть и то в огородах. На почти лысых полях пасутся лошади, которых Дик и Анри просто обожают, и худые костлявые коровы. Дорога проходит в основном по холмам. Глина размокла, легко увязнуть. Но наш водитель и гид по совместительству прекрасно ведет машину – медленно, осторожно, минуя все опасные моменты.