В этот момент в разговор вмешалась Эсна. Она уже догадалась, что княгиня сильно приукрасила действительность, уверяя её, что такие собрания являются обыденном делом для двора, и что владыка крайне разгневан таким самоуправством. Ей хотелось как-то притушить его гнев, и она использовала для этого вполне обыденный жест. Положив ладошку ему на плечо, она мягко заметила:

— Грэхард, в самом деле...

Если она и планировала сказать что-то ещё, то не успела, поскольку он перевёл взгляд с матери на неё, и под этим взглядом она замерла и онемела.

Он смотрела на неё с совершенно нечитаемым тяжёлым выражением, в котором отголоски не на неё направленного гнева смешивались с усталой обречённостью.

— А! — с некоторым укором произнёс он. — Вот я и сделался, неожиданно, Грэхардом?

В смятении Эсна вся покраснела и опустила взгляд; она совсем не заметила, что обратилась к нему по имени. Это вырвалось из неё непроизвольно, из желания смягчить его, и теперь ей стало неловко, что она как будто бы использовала его имя, чтобы заставить его перестать гневаться.

Она бессильно разжала ту руку, которой взялась за него; ей ладонь скользнула вниз, но он перехватил её, взяв в свою руку.

Княгиня, понятливо улыбнувшись, выскользнула из кабинета так тихо и незаметно, как будто была невесомой тенью. Закрыв за собой тихонько двери, она улыбнулась тревожно маячившим снаружи Дереку и Милдару:

— Ну, даст Небесный, прорвёмся.

Дерек сути интриги не знал, поэтому только перевёл удивлённый взгляд с княгини на анжельца.

— Хвала Великому Пламени! — тихо провозгласил последний. — И благослови ваши боги солнечную! — добавил он.

...оставшийся наедине со смущённой супругой Грэхард осторожно сжал её руку. На неё он не гневался — знакомый с повадками матери, был уверен, что та использовала невестку вслепую. Опять же, гневаться на Эсну у него и вообще не очень-то получалось, а уж гневаться на ту Эсну, которую он увидел сегодня — сияющую и яркую — и вовсе, кажется, было за пределами его сил.

— Я... — попыталась что-то сказать в своё оправдание она, не смея поднять на него глаза.

Свободной рукой он нежно провёл по её скуле, приподнял за подбородок, после чего увлёк в долгий поцелуй.

Затем огорчённо пробормотал:

— Ты из меня верёвки вьёшь, солнечная.

Она заморгала в смятении, пытаясь сообразить, что ответить на слова, которые показались ей обвинением.

С лёгкой улыбкой он потёрся носом о её щеку, щекоча ей своей бородой и усами. Затем прошептал:

— Мне обязательно устраивать всякий раз гневные сцены для того, чтобы услышать, как ты называешь меня по имени?

Она ужасно смутилась, спрятала лицо в его бороде и оттуда пробормотала:

— Я стесняюсь.

Он мягко рассмеялся и уточнил:

— Это значит — да, обязательно?

В смятении она прижалась к нему покрепче, словно ища у него защиты от собственного смущения, после чего слегка отстранилась, оставив ладошки на его груди, посмотрела на него немного робко и возразила:

— Я постараюсь научиться... Грэхард.

Он довольно ухмыльнулся и привлёк её к себе. До спальни они в этот раз не добрались.

Интермедия

Княгиня, Милдар и его благолепие провели вечер более чем продуктивно.

Расположившись в библиотеке, они с головой закопались в сегодняшние записи, сортируя их и вполголоса обсуждая нюансы.

— Это для будущего университета, — мечтательно выписывал Милдар, медленно кивая каждой любовно выводимой букве.

— Если бы женщинам разрешили преподавать! — не менее мечтательно вторила ему княгиня, весьма умозрительно представляя себе женские учебные заведения с преподавателями-дамами.

Его благолепие лишь тихо вздыхал. Его золотой мечтой был проект общего обязательного образования, но о столь амбициозных мыслях он не смел говорить даже в этом узком просвещенном кругу.

Выписывая свои заметки, Милдар поинтересовался у княгини:

— Что, ты думаешь, как завербовать солнечную?

Та тихо и мудро улыбнулась:

— А её нужно вербовать? По мне, так она уже наша! — потрясла она исписанными листочками.

— Главное, что у неё есть влияние на Грэхарда, — тихо отметил его благолепие, поглаживая бороду. — Но не хватили ли мы через край сегодня? — выразил он некоторое беспокойство.

Его сообщники помрачнели.

Княгиня слегка нахмурилась: