— Ничего не знаю! — открестилась княгиня, благочестиво возведя глаза к небу. — Видит Небесный, я лишь исполняю долг хорошей свекрови, которая должна заботиться о том, чтобы невестка была при деле и не занималась вредной ерундой.

С усмешкой, в которой ощутимо сквозила нежность, Грэхард согласился:

— Видит Небесный, Эсне не меньше повезло со свекровью, чем мне — с матерью!

Довольная княгиня польщёно улыбнулась и, наконец, выпроводила сына заниматься государственными делами.

Впрочем, на этом её дипломатические задачи не закончились. Лишь на несколько минут разминувшись с Грэхардом, к ней пожаловала Эсна.

Она была весьма недовольна тем, что невольно вызвала гнев супруга, доверившись советам княгини, и теперь хотела разобраться, зачем та втравила её в эту историю. Правда, как приступить к такому разговору, было решительно непонятно: Эсна совершенно не умела нападать или обвинять, обычно в подобных ситуациях за неё это делала Ална. Однако здесь и сейчас сестры рядом не было, помочь она ничем не могла, поэтому нужно решаться что-то делать и говорить самой...

Княгиня, впрочем, не стала дожидаться, пока гостья соберётся с мыслями, а вместо того сразу развила своё наступление:

— Вчера был важный день в истории Ньона, дорогая. Мы положили начало новой прекрасной традиции, и, даст Богиня, впредь нам будет проще принимать участие в общественной жизни.

Как и Грэхард ранее, Эсна поняла, что её весьма талантливо провели. Но в ней это соображение вызвало очередную волну восхищения: интриги княгини казались ей недостижимой степенью мастерства, коим она и сама мечтала овладеть.

— Вы полагаете, грозный владыка нам позволит?.. — уточнила она то, что тревожило её более всего.

Заговорщицки улыбнувшись и наклонившись к ней, княгиня шёпотом отметила:

— Полагаю, он настолько влюблён, что роль запрещающего тирана ему крайне не по душе сейчас.

Эсна смущённо зарделась. Она всё ещё не свыклась с мыслью, что Грэхард вовсе даже не притворяется влюблённым с неясными ей целями, а любит её взаправду.

Вчерашний приём безмерно её воодушевил, и ей очень хотелось, чтобы он не остался единственным. Замкнутый образ жизни, который считался приличным для ньонских женщин, казался теперь ей клеткой; выглянув наружу этой клетки, возвращаться внутрь было бы слишком тоскливо.

Эсне казалось, что она неплохо справилась вчера, и не совершила ничего предосудительного, что могло бы вызвать недовольство Грэхарда. Однако после завтрака она решила уточнить эти выводы у надёжного источника, близкого к супругу: Дерек как раз сегодня должен был рассказать ей о ходе своего расследования.

Выслушав тревоги Эсны по поводу вчерашнего прецедента, он облокотился подбородком на ладонь, задумался, прищурился от пробивающихся из окон лучей и выдал свой авторитетный комментарий:

— Полагаю, солнечная, Грэхард будет склонен идти тебе навстречу в вопросах такого рода. — И вернулся к своему делу, коротко введя её в курс.

— Значит, князь нам солгал, — удивлённо повторила Эсна, стуча пальцем по губам. — Но зачем ему это?

Призадумавшись, Дерек выдал свою версию:

— Мне кажется, он недоволен тем, что это дело вообще всплыло. Кажется, ему не нравился Веймар.

— Не нравился, да, ну и что? — разумно принялась рассуждать Эсна. — Какое ему дело до наших расследований? Его это никак не касается.

— Если только... — прищурился Дерек, но тут же отмёл собственное невысказанное соображение: — Нет, это глупости. — Под горящим заинтересованным взглядом он всё же сознался: — Может ли такое быть, солнечная... что он как-то поспособствовал гибели твоего мужа?

Брови Эсны удивлённо поползли вверх. До этого ей и в голову не приходили мысли такого рода, но теперь, когда Дерек это произнёс вслух, это показалось очень логичной версией.

Она тут же припомнила уже придуманные ею ревнивые мотивы, подкреплённые, к тому же, соображением по поводу политических разногласий. Минуты не прошло, как воображение Эсны дорисовало ужасную и вполне логичную историю, где князь на почве ревности решил устранить соперника, вместо подкрепления отправив к нему тайных убийц.

То, что для ньонских разборок этот план выглядит слишком запутанным и не очевидным, она не заметила, поскольку преступления подобного рода она чаще встречала в романах, чем в реальной жизни.

Восторг открытия, впрочем, быстро схлынул, потому что она вдруг сообразила, что именно они только что предположили.

— Дерек... — беспомощно задрожали её губы. — Как же так? Ты правда думаешь, что его могли... убить?

С одной стороны, Веймар так и так был уже давно и прочно мёртв, поэтому, вроде, не находилось существенной разницы в том, как и почему он умер. С другой, версия с тем, что его убили интриги своих же, а не марианские войска, почему-то казалась крайне ужасной.