Пусть годы пройдут, ты узнаешь, что сон.

Только один лишь приносит покой.

Ну а пока, радость моя,

Спи, мой хороший, под звуки дождя.

Риз не заметил, как по его щекам покатились крупные капли, а нос подозрительно чем-то забился.

Засыпай поскорей, позабудь про печаль.

Только б подольше тебе не терять.

Пусть грозы пророчат, вдаль уходя,

Спи, моя жизнь, под звуки дождя.

Саффи засопела. Риз осторожно, чтобы не разбудить, поправил на ней, съехавший с плеча, плед, и ласково погладил по золотым волосам. Сердце разрывалось от нежности.

Юноша вышел на улицу. Холодный ветер наскоро высушил щёки. Он быстро зашагал в сторону своего шатра и не слышал, как за тканью палатки тихо плакала его сестра.

Лицо, сидевшего напротив гападанина, скалилось в похотливом подобии улыбки. Он жадно переводил взгляд с посла на большой, сделанный из бамбука, короб. Что там находилось, тёмно-серый не мог не догадываться. Раз этот чужак прибыл сюда, значит, ему что-то нужно от него, а прийти без подарка, значило умереть. Гападан не жаловал гостей из Империи, но принёсший подобный дар, вполне мог рассчитывать на благосклонность вождя.

Вождь. Сорокалетний толстяк, с тонкими ручками и такими же ножками, нехарактерных для мощных и сильных гападан, вряд ли смог бы занять сколь-нибудь приличный статус в любом другом племени. Своим положением он был обязан тем, что забеременевшие от него женщины, как и ото всех в его роду, приносили в основном девочек, и что важней всего, как минимум половина выживала.

С представительницами прекрасного пола здесь была беда. То ли проклятье, то ли неведомая болезнь косила девиц, едва те достигали половозрелого возраста. Увеличению женского поголовья отнюдь не способствовало и насилие, совершаемое над девочками, голодными до любви, мужчинами, страдающими от неуёмной, животной страсти. И хоть за это полагалась суровая кара, желающих не убавлялось.

Из десятка младенцев женского пола лишь две доживали до брака и стоили очень дорого. И первую брачную ночь с невестой проводил вождь. Мужья соглашались на это не из уважения к верховному, а из желания отбить затраты на покупку жены, если та понеся, родит девочку.

– Мой Император хочет твоих охотников. Он будет их кормить, давать женщин, если они будут воевать за него. За каждый завоёванный город будут получать одну женщину на пятерых. Это очень щедрое предложение.

Тростниковый потолок, накрытый большими пальмовыми листьями, хоть и не пропускал прямые солнечные лучи, но прохладнее от этого не становилось. Скорее наоборот – жара делалась невыносимо удушливой. К ней примешивалась отвратительная вонь подгоревшего жирного мяса, и давно отвыкшее от подобных запахов, обоняние гостя чрезвычайно страдало.

– Что получу я, если я дам тебе охотников?

Вождь, голый, в одной набедренной, до неприличия короткой и почти ничего не скрывающей, повязке, слизнул с пальцев жир, оставшийся после еды. Наниматель с трудом сдержал рвотный позыв. Будь на его месте любой другой, желательно молодой, дикарь, он по-другому мог отнестись к его манерам. Явившийся из Массала любил красивое мужское тело. Не то чтоб он предпочитал мужчин, но в случае с гаподанином, вполне мог и не устоять.

Впрочем, тут его бы ждало разочарование – подобное предложение, сделанное дикарю из Гападана, вполне могло закончиться плачевно. Эти варвары совсем не признавали однополой любви.

– Здесь, – посол положил руку на короб, – одна из самых красивых девушек Массала. Она твоя. Согласишься – получишь ещё одну, не хуже.

– Три! – выкрикнул, готовый пустить слюни, гападанин. – Три. – и продемонстрировал нужное число пальцев.

– Да хоть десять. – подумал про себя посол. Таких как та, что сейчас лежит, опоенная опиумом в коробе он может купить по дешёвке на базаре целую сотню. Ему доводилось видеть гападанок – таким он бы не позволил даже разливать вино посетителям в своих самых дешёвых борделях, а посему, и эта дурнушка сойдёт за красавицу. – Две. – вслух отрезал Лотос. – И того – три за тысячу и сверх по одной за три сотни. У вас и так переизбыток мужей.

– Покажи. – гападанина потрясывало от вожделения.

Посол щёлкнул пальцами, и один из его личной охраны открыл крышку, помогая блаженно улыбающейся девице, подняться.

– Ах. – выдохнул вождь. – Она моя? Я должен попробовать.

– Конечно. – посол еле сдержал омерзение к этой похотливой обезьяне. – Я подожду снаружи. – он выдавил из себя улыбку. – Только недолго, я тороплюсь.

– Я дам тебе три тысячи. – щурясь от полученного удовольствия, улыбался вождь. – И ты мне должен… – он принялся разглядывать пальцы, подсчитывая количество будущих жён.

Липкий пот заливал спину, тёк по груди, противно щипал, попадая в глаза. Здоровенный, косматый зверь изнывал на пороге, пытаясь обмахиваться кисточкой хвоста. Но переговорщик был счастлив – свою часть договора он исполнил, и если …

– Десять. – помог ему Лотос. – Эту я тебе дарю в знак расположения моего Императора. Но тысячу я заберу сейчас.

– Э-э, не…

– Не обману. Мне нужны все. Обманывать невыгодно.

– А как ты, – вождь лукаво поглядел на гостя, – проведёшь их через пустыню? Где возьмёшь столько воды?