Это я давно знала. Но все равно где-то в глубине души надеялась, что рано или поздно все поменяется.

Я пришла на сделку к нотариусу. Мама даже не подошла ко мне. Только презрительно взглянула в мою сторону и отвернулась.

Ирина деловито подсовывала мне бумаги на подпись. Последний росчерк шариковой ручки подвел итого под моими отношениями с семьей.

– Все? – спросила я сестру.

– Да, - кивнула она.

На благодарность я не рассчитывала. Молча развернулась и ушла. Прав Анатолий, нет у меня родни.

Наступил холодный ноябрь. Ледяной дождь барабанил в окно, стекая по стеклу как слезы. Литвинов сидел у камина в гостиной, закутавшись в плед и глядя на огонь.

– Хочешь чая? – спросила я.

– Можно, - кивнул он. – Нам надо поговорить.

У меня заныло сердце. Я видела, что болезнь берет верх.

Принесла чай, села рядом с Литвиновым:

– Как себя чувствуешь?

– Паршиво, - криво усмехнулся он. – Похоже, долго не протяну. Врачи говорят, надо делать операцию. Но все равно надежды мало.

Я взяла его за руку.

– Может, тебе в Германию поехать на лечение? Или в Израиль?

– Думал об этом. Даже узнавал, похоже, толку и там не будет. Но я не об этом. Мне было хорошо с тобой. Давай поженимся.

– Что? – не поняла я.

– Выходи за меня, - улыбнулся Литвинов.

– Тебе же нельзя жениться, - я все еще не верила своим ушам.

– Почему? – не понял Анатолий.

– Ну, по статусу… Или как это у вас называется…

– Ах, ты об этом, - рассмеялся он. – За что тебя люблю, что дурацких вопросов никогда мне не задавала. Я не вор в законе.

– А кто же ты? – невольно вырвалось у меня.

– Как тебе сказать… Да, с криминалом был связан. Сейчас так, слегка балуюсь… Но не сидел, не привлекался, под судом не был. Хочешь подробности?

– Нет, не надо. Мне это неважно.

– Вот и отлично. Так что? Выйдешь за меня? Будешь вдовой с хорошими связями.

Я почувствовала, как слезы текут по моим щекам.

– Ты чего ревешь? Знаешь же, я этого не люблю.

– Знаю, - всхлипнула я и уткнулась макушкой ему в грудь. – Не хочу быть твоей вдовой…

– Ну, тут я тебе ничем помочь не могу, - Анатолий погладил меня по голове. – Не расстраивайся. Ребята тебя в обиду не дадут. Я с ними уже о тебе говорил. Помогут, если надо будет. Только по мелочам их не дергай. И еще, я тебе оставлю этот дом, как обещал, и ангар.

– Зачем мне ангар и дом? – продолжала реветь я. – Ты лучше лечись. Не надо мне ничего этого.

– Я лечиться буду, не переживай. Но все под Богом ходим, сама знаешь. Мне спокойнее станет, если я тебя и Егора обеспечу. Ангар сдается в аренду под склад бытовой химии. С него капают хорошие деньги. Вам на безбедную жизнь хватит. Десятую часть будешь отдавать... У нас это общак называется. К тебе человек станет приходить раз в месяц.

Анатолий долго и подробно объяснял мне, что и как я должна делать, к кому обращаться в случае необходимости. Велел все запоминать.

Мы поженились через месяц. Без помпы, просто расписались.

Регистраторша в ЗАГСе смотрела на нас равнодушно. Очевидно, ее трудно было удивить, и не такие странные пары она видела на своем веку. Дама произнесла короткую и прочувственную речь о создании новой ячейки общества. Призвала жить в любви и согласии. Мы поставили свои подписи под документом, поцеловались.

Моей свидетельницей была пожилая Анна Матвеевна, со стороны Литвинова – высокий и молчаливый амбал неопределенного возраста по имени Игорь. Именно ему Анатолий поручил поддерживать меня при необходимости.

Я взяла фамилию мужа и стала Литвиновой.

Анатолий познакомил меня со своими товарищами. Они отнеслись ко мне с уважением. Это внушало спокойствие. Литвинов все сделала правильно, не оставил меня на произвол судьбы, как и обещал.

Врачи все же убедили Анатолия сделать операцию. Это продлило его жизнь на два года. Я старалась поддерживать мужа чем возможно. Взаимное уважение и искренняя привязанность заменили любовь, которая так и не смогла возникнуть между нами.

Литвинов умер в начале июня. Последнее время не отходила от него ни на шаг. Анатолию было трудно дышать, кололо сердце, он быстро уставал.

Я старалась держаться бодро, не подавать вида, как мне плохо. На душе было холодно и пусто.

Я привязалась к Литвинову. Не любила, но жалела. И когда он умер, горе мое было безгранично.

Похороны прошли как в тумане. Я смотрела на происходящее словно со стороны.

Положила букет темно-красных роз на свежую землю. Эти цветы любил Литвинов, всегда дарил мне. Теперь они вызывают у меня только воспоминания от потери близкого человека.