– Нет, Дьорн, - выдохнула, обнимая мужа за шею - Просто очень... очень хорошо! Нет, не... прекращай.

– Нравится?
– спросил, сдерживая себя и лаская жену так, как она просила - Нравится... Девочка моя... Зазнайка... 

Прижавшись губами к полупаскрытому рту, утопил всхипы и выдохи Бабочки в глубоком поцелуе. Коснувшись языком маленького, карамельного язычка, заставил его танцевать, как оторвавшийся лепесток цветка под летним ветром.

И, почувствовав телом ответные судороги, а рукой - близкую влагу, вошел снова, уже больше не позволяя замирать ни ей, ни самому ему, яростно и где - то даже грубо лаская родное тело собой изнутри. Запирая. Ставя печать! Метку. Звериную, горячую метку.

– Ааааах, - длинно застонала Беллиора, изгибаясь радугой в руках бастарда - Я... аааах!

Прижавшись полыхающим, крутящим вихри низом живота к кипящему паху мужа, закипела сама.

– Вот, так, - отрывисто рявкнул, распрямляясь и вбиваясь в нее - Так, да! Кончай.

Упав на нее, сжал груди руками. Вцепившись зубами в плечо жены, излился сам, перемешав кипяток с резко пахнущим жизнью ответным ручьем влаги растаявшего окончательно женского тела.

– Не беги сразу в купальню, - шепнул, не отпуская задыхающуюся девушку и не выходя из неё - Полежи так... Сведи меня с ума. Так пахнешь... Ты так пахнешь, когда кончаешь...

Взяв обессиленную руку Беллы, приподнялся и прижал ее ладонь к месту, где они еще были соединены. Потом, прикоснувшись губами, перецеловал все пальцы, пахнущие ею и им самим.

– Дьорн, - вдруг выдохнула она, отворачивая голову и стекленея глазами - Мне всё же надо тебе сказать. А там хоть... смейся.

И, глядя прямо в недовольно сузившиеся синие глаза бастарда, ровно произнесла, приказав себе быть (а не казаться!), смелой:

– Я тебя всё же, наверное люблю, Дьорн. И вот... как хочешь теперь. Пусти меня.

Он отпустил её, просто обалдев от тона и слов, пробивших тонкие бреши в плотной занавеси воздуха спальни.

Беллиора укрылась в купальне, оставив растерявшегося мужа наедине со светом, бьющим ему в глаза и с собственными, разбегающимися в разные стороны, мыслями.

Прошло сто лет и миллион миллионов минут, прежде чем лорд Патрелл, повернув голову в сторону закрывшейся двери, произнес:

– Так и я тоже, Бабочка. Я тоже тебя люблю...

Пару дней Беллиора пряталась и старалась молчать.

Чувствуя жуткую неловкость и жгучий стыд за неудавшееся признание, боясь насмешек, шарахалась от мужа, как маграх от каленой на сковороде соли.

К сожалению, особняк хоть и вмещал достаточно в себя народу, мебели, тряпья, исторического барахла, так нелюбимого наследником, кухонной и прочей утвари, всё же не являлся гнездом порталов, разжижающих пространство, а посему особо прятаться было негде.

Так или иначе встречаясь с мужем за столом, невоспитанно буркала леди нечто похожее на "доброе утро", а ложась спать, желала "доброй ночи" очень похожим тоном. Глухо булькнув пожелание, стремилась тут же увернуться от объятий и закрыть глаза, хотя спать, как правило, совсем не хотелось.

Дьорн, сперва было обалдевший от нежданного признания и воссиявший лицом от наладившихся отношений с благоверной, теперь недоумевал. Искренне не понимая, "что в башке у Бабочки, и какая каша там кипит", старался всё же не раздражаться, дабы не сделать хуже, чем есть.

В какой - то момент он решил всё же спросить жену прямо. Делать из супружеского ложа поле боя, а из семейной жизни - карту сражений, бастарду уже начинало надоедать.

– Белла, что стряслось?

– Ничего.
– ответила та, глухо дыша в подушку - Ничего. И всё. Оставь меня в покое, Дьорн. Тебе не понять.

– Всё так всё!
– рыкнул в ответ, отвернувшись - "Не понять..." Конечно, где уж мне...

Тут же, резко обернувшись, смял простыни. 

– А ну, иди ка сюда, - велел - Рассказывай. Ты сто лет уже молчишь, мне надоело.

Беллиора повернулась и посмотрела на него. Потом, натянув на голову плед, закрыла рот и подбородок его краем, став похожей на женщину степных племен, прикрывающих лица плотной тканью.

– Я прошу прощения, Дьорн.

– Чего? За что?

– За невыдержанность, а также за мою глупую... шутку. Тогда... Я сказала глупость. Про... про...

Лорд дернул плечом. Кисейное покрывало ТОЙ ночи, разлетелось пылью. Весенние цветы, только только подняв головки и набрав цвет, рассыпались прахом...

– А, ты об ЭТОМ. Да ладно, Бабочка, с кем не бывает! Успокойся. Я тоже не всерьез.

Беллиора свела брови. Похоже, он и не понял, о чём она говорит...

"Ну и пусть!
– мысль оказалась отчего - то колючей и неприятной - Не понял. Так даже и лучше. Можно продолжать жить, как жили до сих пор."

Покачала головой:

– Я всё равно очень хорошо к тебе отношусь, Дьорн.