— С родителями все в порядке?

Я киваю. Он заставляет меня чувствовать себя непринужденно, лечит зуд, покалывающий в моих венах.

— Да, понадобится время, но я думаю, что все будет хорошо.

На следующее утро мы сидим у бассейна и завтракаем, когда выходит Кэсс, надевая солнцезащитные очки на голову.

— Что я пропустила?

О, знаешь, обычная драма.

Мэддокс все еще осматривает хафпайп, когда я иду к Кэсс и обнимаю ее.

— Не так много, как Австралия?

Она вздыхает, садясь на один из шезлонгов у бассейна.

— Это было потрясающе, Эми! Так тепло и люди, они как другая порода. Такие дружелюбные.

— Эй, — я толкаю ее. — Я дружелюбная!

Она прочищает горло.

Сучка. Я качаю головой и хихикаю

— Мама! — Кеннеди бежит к ней во весь опор, Мэддокс следует за ней по пятам.

— Привет, милая! — говорит она, притягивая ее к себе.

Они входят в дом, Мэддокс хватает меня за руку, прижимая к своей груди.

— Я хочу у тебя кое-что спросить…

— Ой, ой… — шучу я, самодовольно ухмыляясь.

Он закатывает глаза и тянет меня в гостиную, Кэсс исчезла с Кеннеди, вероятно, чтобы собрать вещи.

— Хочешь, чтобы я переехал сюда? Я имею в виду, что у меня есть бои, из-за которых мне придется летать обратно, а еще есть «Dutch» в Нью-Йорке, и хочу открыть еще несколько небольших предприятий, но по большей части я могу быть здесь. С тобой.

Я не могу побороть улыбку, которая расползается по моему лицу.

— Да.

— Да? — повторяет он, как будто не верит.

Я очень взволнована.

— Да.

Две недели спустя мы с Мэддоксом поселились в нашем доме. Мы обнимаемся в постели, смотрим что-то по телевизору, его рука обвивает мою талию, и он касается губами моей шеи

— Сколько детей ты хочешь? — Неожиданно спрашиваю я.

— Ах… — Он смеется. — Я не знаю? Полагаю, об этом не особо задумывался. С тобой у меня нет предпочтительного количества, но я надеюсь много. А что?

Я киваю, скривив губы.

— Ну, потому что. — Тянусь к тумбочке и достаю белую палочку. — Не волнуйся, потому что, как ты знаешь, у меня был выкидыш…

Мэддокс приподнимается на одном локте. Его лицо бесстрастное. А потом гребаная ухмылочка озаряет его лицо.

— Ох*еть.

— Да.

Я сглатываю. Я еще никому не говорила, даже Лейле, но знаю, что она будет в восторге от того, что мы забеременели практически в одно время. Я не думала о работе, но мы уже на полпути к завершению съемок, так что, уверена, у меня есть немного времени, и в любом случае, моделирующая одежда и все такое.

Он перекатывается на меня, придавливая тазом.

Я смеюсь и бью его.

— Мэддокс!

Я не знаю, почему все происходит именно так, но считаю, что результат всегда один и тот же. Я верю в судьбу. Если вы отклонитесь от курса, судьба вам поможет. Неважно, в каком направлении вы пошли, в итоге ваша жизнь приведет вас к месту назначения, в котором вы должны быть. Может быть, как у нас с Мэддоксом. Может быть, у нас с ним все могло быть проще, но, возможно, я не хочу, чтобы было легко. Потому что каждый шрам, который я получила, помог сформироваться той, кем я являюсь сейчас.

Впрочем, речь идет не только о любви, судьбе и прочей ерунде. Это был просто мальчик, который встретил девочку в магазине пончиков. Я влюбилась в Мэддокса в детстве, любила его, даже не подозревая об этом, и из-за этого любовь, которую мы разделяли, была первобытной и грубой. Это подлинная любовь.

Теперь, он принадлежит мне, навсегда.

Два месяца спустя

Лейла и Лиза стоят по обе стороны от меня, воздух наполняет запах влажных тел и тестостерона. Я взволнована, видя Мэддокса на ринге. Во время боя он произведение искусства. Я видела его в деле несколько раз, на YouTube пару его старых боев, и один раз в прямом эфире. Каждый раз, когда смотрю на него, во мне нарастает его страсть. Этот раз ничем не отличается от других. Он лев, дразнящий свою добычу. Как будто, оказавшись в октагоне (прим. пер.: Октагон — правильный восьмиугольник), он становится другим человеком. Он больше не Мэддокс Стоун, теперь он «Разрушитель».

Начинается второй раунд, после того как мы стали свидетелями игры Мэддокса с его противником. Он грациозно отклонялся от каждого движении, с ухмылкой на лице, а затем наносил несколько легких ударов сопернику. Затем, когда его противник думает: вот оно, пришло время атаковать Мэддокса, становится слишком поздно, потому что Мэддокс применяет идеальное комбо. Один за другим, как в идеально поставленном спектакле. Что делает его опасным Мэддоксом Стоуном, и «Разрушителем» на ринге, так это то, что он всегда на два шага опережает людей. Мэддокс переминается на ногах, затем наносит быстрый удар прямо в лицо парня. Рев толпы смолкает, когда мы все зачарованно наблюдаем, как тот падает на землю, его тело вялое и безжизненно