Я ЛЮБЛЮ ЕЕ. Я, бл*ть, даже не стыжусь признать это, я чертовски сильно люблю эту девчонку, и знаю, что она чувствует то же. Аметист многогранна, но главная ее черта заключается в том, как она умеет читать людей. Когда для нее это важно, конечно. Она бунтарка. Девочка, которая была воспитана в хорошей семье, но выбрала восстать против общества. Она верная, сильная, дерзкая и бойкая, но также знает, когда быть мягкой. Я люблю ее огонь, но трепетно отношусь к ее нежной стороне, потому что ее она показывает только мне. Последние несколько месяцев я провел, изучая ее. Наблюдая за тем, как она общается с определенными людьми, и сделал вывод, что свою мягкость она показывает только мне. Эта ее сторона делает меня диким. Ее мягкость с ревом заставляет каждую частичку плохого во мне выбраться на поверхность. Удерживать ее словно одержимое животное, защищающее свою добычу. Аметист моя. Она моя, и сегодня я собираюсь сделать это официальным. Мне насрать на наш возраст, или тот факт, что мы идем по разным путям. Она как актриса, а я - боец, хочу ее, вместе с ней перееду в любой город, только чтобы это произошло, но также знаю ее и знаю нас. Как бы хреново это ни звучало, я верю в ту связь, что между нами. Это не ложь, это правда. То, что я чувствую к ней настоящее.

Маленькая коробочка от «Тиффани» прожигает дыру в моем кармане все сильнее с каждым метром, с которым мы добираемся до дома наших родителей. Аметист слегка покачивает головой под песню Nirvana, а Лейла и Вульф сидят на заднем сидении, как обычно, ведя себя чертовски странно. Она опускает стекло и краем глаза я наблюдаю за тем, как ее волосы танцуют на ветру, оставляя в воздухе легкий запах сухой лаванды. Мой член напрягается.

Заезжаю на большую круглую подъездную дорожку, и мы заходим внутрь. Признаюсь, я до сих пор не на сто процентов хорошо отношусь к Джессике, но Аметист заставляет меня стараться, ради нее.

Мы почти заканчиваем ужинать, когда раздается стук в дверь. Джессика извиняется и уходит, чтобы открыть.

Я обнимаю Аметист и притягиваю ее к себе, пока губами не касаюсь мочки ее уха.

– После ужина я хочу у тебя кое-что спросить.

Достаточно отстраняюсь, чтобы заметить, как она устремляет на меня взгляд. Эти огромные и уязвимые глаза. Она сжимает губы вместе.

– Хорошо.

Почему она должна быть так чертовски красива.

Моя.

Джессика прочищает горло, появляясь в проходе.

– Мэддокс?

Я поднимаю взгляд к Джессике, и затем сразу же к девушке, стоящей позади нее. Длинные светлые волосы, глубокие голубые глаза. Глаза чертовой лани. Лицо, которое выглядит таким знакомым, таким зна… я вскакиваю со своего стула.

– Кэссиди?

Кэссиди Уильямс. Моя бывшая девушка со времен средней школы, которую я не видел несколько лет, которая просто взяла и ушла, не оглядываясь назад, здесь. Что, черт побери, она здесь делает?

Она выглядит также, только старше. Лицо в форме сердечка, слегка пухлые щеки и тонкая шея. Достаточно тонкая, чтобы ее можно было сжать. Она всегда была миниатюрной и стройной, и это не изменилось. Как и была, она осталась ростом в сто пятьдесят пять сантиметров. На ней узкие джинсы и свободный вязанный кардиган.

– Привет, Дакс, - хрипло шепчет она. Это чертово прозвище.

– Что ты здесь делаешь?

– Эм, - теперь она смотрит на меня более настойчиво. Ее глаза становятся стеклянными.
– Мы можем поговорить?

Шесть лет. Прошло шесть лет. Я только что отошел от ее потери, и сейчас она возвращается в мою жизнь так, будто не провел целый год, погруженный в киску, наркотики и плохие решения, чтобы забыть ее. Бл*ть.

Я киваю, и начинаю идти к ней. Черт. Аметист наблюдает за нашим диалогом. Возвращаюсь назад и, наклонившись, целую ее в макушку.

– Я ненадолго, детка, - выхожу из обеденного зала, жестом указывая на гостиную.

МОЙ ЖЕЛУДОК СЖИМАЕТСЯ, когда я наблюдаю за тем, как Мэддокс покидает комнату. Все затихли, никто не издает ни звука.

Мама садится обратно на свое кресло, странно глядя на Эллиота.

– Так, о чем мы там разговаривали?

Типичное поведение мамы. Пытается ускользнуть от насущных проблем. Ее болтовня откладывается где-то в задворках моего мозга, и я беру свой бокал вина, и делаю длинный глоток.

– Зачем она здесь?
– спрашивает Вульф, наконец-то прерывая то, что моя мать думала, было обсуждать куда важнее.

Тэлон обходит стол и садится на место Мэддокса. Я не смотрю на него. Не могу. Я начинаю паниковать. Могу чувствовать, как моя нервозность усиливается. Почему она здесь? Что может быть настолько важным, что она, прождав столько лет, снова вошла в жизнь Мэддокса.

Тэлон хватает пальцами мой подбородок и поворачивает мое лицо к своему. Я смотрю ему в глаза.

– Эй, прекрати это дерьмо. Она больше ничего не значит для него.

Я легонько улыбаюсь. Он отпускает мое лицо и протягивает мне мое вино.

– Я обещаю. Это определенно будет какая-то хрень.

– Да, но только это Кэсс. Очень сомневаюсь в этом, - гладко говорит Вульф. Внезапно он резко поворачивает голову к Лейле.
– Ауч. — Должно быть, она ударила его под столом. Его тон сухой - такой же, как и он сам.

– Никаких прозвищ, пожалуйста. Ее зовут Кэссиди, - восклицает Лейла.

Мама вздыхает.

Эллиот прочищает горло.

– Эми, я хочу, чтобы ты знала, что сейчас ты являешься частью этой семьи. Поэтому, что бы ни случилось, это не имеет значения, хорошо?