Дарий отвёл глаза. Они говорили уже об этом, когда решали — принимать предложение Уортингтона или не принимать. Возразить было нечего.

— Нам могло повезти не ввязаться в серьёзную заваруху, — сказал, тем не менее, он.

— Нам могло повезти на Пилпале. Или до этого в рейде на Бромхед. А теперь мне нужны гарантии, которые даст только бабло.

— Сейчас дело идёт к тому, что вместо бабла мы получим пизды от Магистрата.

— Посмотрим.

— Капитан… — негромко сказал Оливейра. — Мы можем повернуть. Беннигсен ссыкло, а большинство его ребят скорее будут работать с нами, чем с Уортингтоном. Их, как и нас, держат семьи в его логове.

— Ты сам всё сказал. — У Мэтсона были жена и маленький сын, у Рамоны Сантос — дочь-подросток, трое из шести оставшихся мехвоинов тоже были семейными, да и не только они.

— Уортингтон ничего не узнает, пока не станет поздно.

— Ты в это веришь?

<- Я на это рассчитываю.

— А я — нет. Дарий… — сказал капитан после короткой паузы. — Мы дважды уже рисковали и обломались. И этим я рисковать не буду. Если мы сейчас успешно ограбим Балават, то все останемся в выигрыше, и мы, и Уортингтон. Тогда мы уже сможем уйти.

— Если он нас отпустит.

— Заставим. Если придётся.

— Так почему не заставить сейчас?

— Если мы повернём, то вернёмся на пять-семь дней раньше самого раннего срока. Подлётное время до планеты там целых два дня — достаточно, чтобы подготовиться к встрече. И он подготовится. Ты всё ещё уверен, что сможешь силой отбить заложников?

— Я понял. — Оливейра тяжело и медленно выдохнул.

— Прорвёмся, — ободряюще хмыкнул Мэтсон. — Постараемся.

система Балавата

Магистрат Канопуса

18 августа 3017 года

Сначала в пространстве возникло тепловое пятно. Неправильно-продолговатой формы, чуть больше полукилометра длиной, оно разгоралось, довольно грубо очерчивая контуры выходящего из гиперпространства звездолёта. Потом во все стороны плеснуло светом — неярким, быстро рассеивающимся в космической пустоте, совсем не заметным даже на фоне тусклого солнышка этой системы. В невидимых глазу частотах радиодиапазона полыхнуло сильнее. И через четыреста восемьдесят девять секунд, когда электромагнитные волны достигли зенитной прыжковой точки системы, их уловили антенны висящей там «Истерии», военного межпланетного корабля типа «Леопард».

— Твою мать! — выдохнул сидящий на вахте в центральном посту второй пилот. — Выходная волна!

— Явились, значит… — проговорила лейтенант Рамона Сантос, черноволосая женщина лет тридцати пяти, влетая в центральный спустя полторы минуты — сразу как добежала. Её голые руки и ноги покрывала затейливая полинезийская татуировка. — Рановато, мы ждали попозже. Передайте ребятам вниз: бляди уже запрыгнули в форточку.

Второй пилот — смуглый татуированный ауриганец — оскалил в усмешке подпиленные на людоедский манер зубы. Ему показалась смешной эта ситуация: они, пираты, вошли в систему через обычную прыжковую точку в зените, в то время как правительственные войска, направленные на перехват, использовали точку пиратскую. Хотя куда больше его радовало, что капитан не ошибся, и флот Магистрата не появился рядом с ними, не обложил перехватчиками и не нацелил стволы орудий.

Как все нормальные люди, второй пилот хотел жить.

— К старту готов, — доложил лэнс-капрал Альберто Карвахаль, кладя руки на рычаги управления своего «сперроухока».

— К старту готова, — вторила ему Сара Стюарт, пилот второго истребителя лэнса.

Воздух из ангаров был загодя стравлен, и катапульты вышвырнули оба самолёта в раскрывающиеся люки.

— Пространство чисто, — сообщил Кеннет Варганов, оператор сенсорных систем «Ипполиты».

Корабельные сенсоры видели дальше самолётных, даже несмотря на то, что «Инвейдер» был обычным гражданским прыгуном. Тем не менее, дежурная пара стартовала в пространство, едва авионика восстановила работоспособность после гиперпрыжка. В первой точке Лагранжа, где притяжение Балавата и звезды, вокруг которой он обращался, уравновешивалось, корабль находился в свободном падении, в отсеках его, кроме вращающейся центрифуги, царила невесомость.

— Дропшипам — начать расстыковку.

Коммандер Паула Михаеску, как и её подчинённые в центральном посту корабля, была пристёгнута к креслу ремнями, чтобы неосторожное движение не отбросило её в другой конец помещения или, что хуже, оставило болтаться в воздухе как… что-нибудь нехорошее. Хоть опыт десятка лет службы в космическом флоте, а до того — учёбы в его же училище и даже раньше — детства и юности, проведённых на борту торгового звездолёта, почти исключал этот риск.

Первыми отцепились «Эвандра» и «Дериноя», потом — «Тореадор», штурмовой корабль типа «Ахиллес», покрашенный серой шаровой краской, не в пример бирюзовому с чёрным цветам уставной парадной окраски канопианского флота. Бирюзовыми были носовая и хвостовая секции «Ипполиты», чёрной — соединяющая их центральная колонна и сложенные сейчас параллельно корпусу мачты паруса-накопителя. Разворачивать его тут, в глубине системы, нельзя: поток солнечной энергии, на два порядка более плотный, чем в прыжковой точке, где и происходила обычно парусная перезарядка, попросту выжег бы поглощающее свет покрытие. Единственным способом зарядить КФ-двигатель для прыжка здесь был собственный корабельный реактор. В безопасном режиме это должно было занять сто семьдесят пять часов, и именно так распорядилась коммандер Михаеску. В своём родном пространстве, да под прикрытием собственных истребителей и штурмового корабля, она не видела резона спешить.

«Тореадор» хотя и находился в её распоряжении, но кораблём Магистрата не был: наёмники, даром что работающие по контракту с канопианским боевым флотом не первый уж год, упорно демонстрировали свою независимость. Помимо дропшипа, они имели ещё пару тяжёлых истребителей — стотонные «рийверы» андуриенского производства — и пару шаттлов S-7, приспособленных для абордажных атак, плюс взвод морпехов-абордажников. С таким прикрытием бояться пиратского нападения не стоило: это ещё вопрос, кто кого будет тут брать на абордаж.