— Миша, давай всех домой. И мне машину — поеду в ЦК. Нужно разобраться, что происходит. Ты с кем разговаривал?

— С Титовым, вторым секретарём, он на Комсомольской, — КГБшники сбросили листы и стали поднимать девочек из оврага. Потом аккуратно подняли не проснувшегося Юру и уставились на Петра.

Нда. Проблема! Это сюда его передали, хоть чуть и не уронили. А вот вверх? Овраг в этом, специально выбранном, самом глубоком месте, метра два. Поднять-то его поднимут, а вот принять? Обрушится навес, и кирдык ноге.

— Майор, стоп! Ага, а ты как выбрался? — но, уже взглянув, понял, что не лучший выход: весь коричневый от свежей сырой глины.

— Там метрах в трёхстах есть чуть боле пологий склон, извозимся все.

Пётр заржал — накатило. Только что с жизнью прощались, атомную бомбу на голову ждали — а теперь за грязные джинсы с одной штаниной переживают. «Девяточники» ошарашенно на него посмотрели и вежливо улыбнулись — не поняли. Первым дошло до Хакназара.

— Извозимся! А глина-то не радиоактивная? Рассказать вам случай, что со мной произошёл, когда я в армии служил? Пока дойдём до спуска с радиоактивной глиной, как раз расскажу.

— Давай, мели, балагур.

— Чего «мели»! Правда всё. Мамой клянусь. Я ведь на точке служил. Не будем уточнять, где. Хотя это было… — Хака взглянул на сдвинувшего брови Лебедева. — Всё, всё. Замнём для ясности. Там у нас в ша… В общем, ракеты стояли. Где-то году на третьем нас уже допускали к пультам, дежурить, пока офицеры чаёк из рюмок попивали. И был в моём отделении старший сержант Заруба, хохол. Всё свободное и несвободное время спал. Вот заснул он как-то раз за пультом, а тут весёленький капитан заходит, под приличной такой мухой. Увидел спящего хохла, и мне кулак показывает — типа, нишкни. Хлопает по плечу Зарубу этого. Тот вскакивает и начинает доклад:

— Товарышу капитан, за время моего дежурства никаких происшествий…

— Как это никаких? А кто, мать твою, ракету запустил? Ты на пульт облокотился? Где Бельгия, мать твою? Нет теперь Бельгии. Два наряда вне очереди.

Заруба глазами моргает.

— Не слышу ответ! — капитан орёт.

— Есть два наряда. Товарышу капитан, а не дюже много за Бельгию? Вона ж малесенька…

Долго смеялись, всех отпустило после ожидания смерти.

Вытаскивали волоком, придерживая на весу ногу. Все принимавшие участие в этом аттракционе под названием «большое ползанье в грязи» извозились как черти. Китайцы проклятые, ничего путём сделать не могут! Даже самолёт с бомбой и то бракованный послали.

А вот интересно, а чего сейчас делают пиндосы? Ха, пиндосы! А что сейчас Гречко делает? Не иначе, запулил по соседям неадекватное количество ракет с ядерными боеголовками, и пока они тут парились под железными листами, китайцы там просто парились — тьфу, испарялись.

— Миша, давай бегом домой. Что-то неспокойно на душе.

Интермеццо седьмое

— Граждане, расходимся! Что, утопленника не видели?..

— Так это Федька!

— Стоять! А были у вашего Федьки особые приметы?

— Конечно. Он заикался.

Игорь Васильевич Бенсен плавать умел. В их городке был летний бассейн, и родители отвели туда семилетнего мальчика. Олимпийским чемпионом не стал, но что брассом, что баттерфляем, сумел достичь достаточного уровня, чтобы отобраться на первенство Бельгии. Дальше не пошло — да, если честно, у мальчика особого рвения и не было. Гораздо интереснее в гараже у отца разбирать и пытаться восстановить старый скутер.

И не просто скутер, а настоящее сокровище, как позднее понял Бенсен. Это был оригинальный американский Autoped 1916 года. Один из первых. Тот самый скутер, который и дал названию классу машин — «скутер». Заклинил поршень у раритета — ну, и ещё куча всего. Агрегат был ровесником Игоря, и у отца оказался случайно — отдал сосед, так как не мог вернуть долг в сотню франков. Потом уже, переехав в Америку, Игорь Васильевич по объявлениям в газетах долго разыскивал такой же. Нашёл, и даже усовершенствовал. Присобачил к переднему колесу более мощный, и в то же время совсем маленький двигатель. Не стоит прогресс на месте. Получился на самом деле мотосамокат — такой, какой и планировали, выпуская Autoped. Потом ещё и оригинальный нашёл в рабочем состоянии — почти не ездили на дедушке, пылился в гараже десятилетиями. Заменил шины и проводку, перебрал двигатель, покрасил — и получил ту самую детскую мечту. Сейчас в СССР его привезли, и переделку с маленьким моторчиком — тоже. Память. Мечта. Нашлось место в контейнерах с вещами для мечты.

Так вот, плавать Игорь Васильевич умел. Он видел, как согнутое чуть не вдвое тело его чернокожего помощника бухнулось в воду, подняв кучу брызг. Далековато от берега — ну, может, и хорошо, там глубже. Все же бывший футболист сейчас, наверное, мировой рекорд установил по прыжкам в воду. Футов семьсот? Метров двести. Бежать было пару минут, и Бенсен боялся не успеть — сколько там человек может без воздуха обходиться?

Уже приближаясь, увидел Джина: он плавал метрах в двадцати от берега. Вернее, не сам Минго, а рюкзак с парашютом, что был закреплён на спине. Там, видно, был воздух, который и не давал всей конструкции из негра и парашюта утонуть. Добежал и с разгона бросился в воду. Как там ругается мистер Тишков? «Мать вашу, родину нашу»! Вода просто ледяная. Градуса четыре. Горная, от таяния снега. Дыхание перехватило, ноги перестали слушаться, но Игорь Васильевич плюнул на них и заработал руками. Доплыл — и, ухватив Джина за лямку парашюта, потянул к берегу. Весь заплыв даже и не запомнил: вот он врезается с разбегу в воду, а вот уже пытается вытянуть этого гиганта из воды.

Вытянул. Выволок. Перекатил. Расстегнул комбинезон. Минго никак на все эти потуги не реагировал, а ещё всё лицо у него было в крови. Игорь Васильевич попытался найти рану, но нет — ничего не обнаружил. Откуда же тогда кровь? Ладно, раз раны нет, то с кровью потом. Сейчас дыхание. В секции по плаванию в Бельгии их много раз учили делать искусственную вентиляцию лёгких, и вообще приводить в себя утонувших.

Конструктор перевернул Джина на живот и стал поднимать его за ремень. Вода должна вытечь из носоглотки. Потом с трудом — сам начинал окоченевать от купания в ледяной воде — перевернул помощника и стал вдувать в него воздух, поочерёдно ударяя руками в грудь. Тренер советовал быть аккуратным, а то ещё рёбра сломаешь. Ага, этому монстру сломаешь! Раньше сам рук лишишь. Где-то на втором десятке повторений Джина вывернуло водой, он закашлялся и задышал с хрипами и стонами, но в сознание не пришёл. Вернее, на секунду глаза открыл, но тут же они у него закатились, и голова обвисла.