Все более недоумевающие взгляды в ответ. Пришлось двигаться дальше, чтобы меня не сочли за сумасшедшего. И не расстреляли на месте на всякий случай.

В самом городе народу было побольше. Люди — статики — занимались своими делами. Одинокая старушка подслеповато щурилась на несуществующее солнце, мама гуляла с младенцем в странного вида коляске (три колеса, сверху некое подобие сплетенной корзины), двое мужиков в веселеньких маечках пили неизвестную жидкость из бутылок. Надписи на бутылках представляли собой абракадабру — я знал, что лингвисты всей Галактики сотни раз пытались разгадать язык статиков. И, что интересно, у всех ведь получалось.

Только у всех — по-разному.

Вскоре мы вышли на площадь фонтанов. По периметру площади располагалось восемь фонтанов и еще один — самый большой и красивый — посередине. Здесь народу было еще больше — нарядные мужчины и девушки гуляли с детьми и необычными пушистыми зверьками, напоминающими домашних собачек. Что интересно, я редко видел несчастных людей в Стазисе — на лицах почти у всех застыли улыбки.

— Отсюда группа Юхансона отправила свое предпоследнее сообщение, — прокомментировал Берд.

Его люди нервно оглядывались в поисках неведомой опасности. Только Лидия была совершенно спокойна, поглядывая на экранчик своего локатора.

— Чисто, — сказала она. — Хотя, если кто-то скрывается в домах — локатор его не засечет. Свойство материала, из которого состоит весь Стазис.

В дом статиков, если он закрыт, проникнуть просто невозможно — его не взломать, не разрушить. Однако в большинстве домов двери были раскрыты настежь — статики, наверное, не боялись воров.

Мы пошли вокруг площади. Солдаты заглядывали в окна, двери, доктор Марш шуровала повсюду со своим биолокатором.

Я стоял около фонтана и наблюдал за застывшими каплями. Вполне обычная вода — даже блестит в лучах оранжевого солнца — вот только не движется. Некоторые капельки зависли прямо в воздухе. Я притронулся к одной — она была холодная и шершавая. Попытался сдвинуть с места, но капелька так и осталась висеть. Солнце высвечивало застывшие брызги, все вместе они сливались в самую настоящую радугу — оранжевые, синие, зеленоватые оттенки! А вот и красный цвет раскрасил по правильной прямой несколько подряд зависших капель.

Я кинулся на землю. Вовремя! Плазменный заряд сжег воздух в том месте, где только что была моя голова. Я перекатился на спину, на ходу доставая «Целитель».

Самое правое окно двухэтажного кубического домика. Яркий красный огонек. Чья-то быстрая тень.

Я выстрелил. Тень исчезла, кроваво-красный огонек — вместе с ней.

— В чем дело? — орал Берд откуда-то с другой стороны площади.

— Снайпер, — крикнул я в ответ, — и по-моему, я его подстрелил.

Коммандос, прячась за телами статиков, подбежали к двухэтажному домику и скрылись внутри. Берд остался рядом с докторшей. Прикрывает, значит.

Я, подумав, пошел вслед за коммандос.

Дом был уютным — прихожая, выполненная в мягких тонах, детcкие качельки, полно разноцветных игрушек на полу. Маленькая курчавая девочка в легком голубом платьице сидит на корточках и раскрашивает картинку в журнале. Примерно такая же могла бы получиться у нас с Мариной.

Девочка, а не картинка, конечно.

Я еще немного полюбовался на девчонку, а потом поднялся по деревянной лестнице наверх. Все ждал, что ступеньки будут поскрипывать при ходьбе.

Давно я не был в Стазисе.

Наверху было несколько комнат. Двое из коммандос находились в одной из них, похожей на рабочий кабинет. Винз с винтовкой наготове расположился около лестницы.

— Что там? — спросил я.

Винз показал подбородком в комнату, мол, сам смотри.

Я зашел в кабинет — коммандос предельно вежливо расступились.

Около стены полулежал-полусидел молодой мужчина в кожаной куртке и тертых джинсах с кожаными заплатками на коленях. Американская снайперская винтовка военного образца «рэйвен» валялась рядом. Парень хрипел, сжимая правой рукой рану в плече, из которой короткими толчками выплескивалась темная кровь.

И еще он смотрел на нас с такой ненавистью, что мне вдруг стало страшно. Он коротко вскрикнул, отнял ладонь от раны и потянулся за винтовкой, но тут же его тело два раза судорожно дернулось, и руки парня безвольно повисли вдоль тела.

Мне приходилось убивать людей. Не скажу, что в этом много приятного.

А особенно неприятно, когда убиваешь собственного клиента.

Этого парня звали Джон Томпсон.

Алисия только что овдовела.

Вскоре мы приблизились к району 3Г, откуда Клюверт и Юхансон отправили свое последнее сообщение.