Бывший муж сестры

Аннотация

— Ты ведь не замужем, Надя. Чей это ребенок? — удивляется сестра.

— Мой, — сдержанно отвечаю ей.

Но взгляд мой прикован к тому, кто несколько лет назад предал меня, поспорив на мою невинность. В ЕГО глазах вижу немой вопрос, на который ответ очевиден.

— Ты что, залетела и не знаешь, кто отец ребенка? — шепотом спрашивает Вера.

— Знаю, — отвечаю сестре, не сводя взгляд с ее мужа.

Но ей никогда не признаюсь в том, кто настоящий отец ребёнка.

Глава 1 — Дамы и господа! Говорит командир корабля. Наш полет завершен. От имени всего экипажа благодарю за то, что выбрали нашу авиакомпанию. Желаю всем хорошего дня! Уже можно выдохнуть и отпустить страх, который держал в напряжении весь полет. Отстегиваю ремень. — Давайте я вам помогу, — слышу за спиной голос стюардессы. — Да, спасибо вам. Я поднимаюсь с кресла, а девушка мне помогает достать с полки багаж. — Будьте осторожны! Сегодня очень жарко на улице. Берегите себя! Я только успеваю сказать ей короткое «спасибо», как девушка мило улыбается и переключает свое внимание на следующего пассажира, которому, по ее мнению, тоже нужна помощь. Стоило только выйти из прохлады, которая царила в лайнере, на улицу, как меня сразу же обдает жаром. Моментально заболела голова. Виски сдавило , и на миг потемнело в глазах. Самолет — это явно не мой вид транспорта. Огромные перепады давления пагубно влияют на мой организм. На груди в кенгурятнике шевелится Алиса. Я на мгновение отвлекаюсь от головной боли и целую малышку в макушку. — Просыпайся, крошка. Сейчас мама найдет нам с тобой укромное местечко и накормит тебя. В отличие от меня дочка перенесла полет легко. Моя умничка справилась лучше мамы. Малышка всю дорогу спала и теперь явно проголодалась. Надеюсь, в аэропорту есть комнаты для мам? Спустившись по трапу и ступив на пышущий жаром асфальт, я чувствую неожиданную дрожь в коленках. Делаю несколько шагов ватными ногами к зданию. Жаркое солнце нещадно жжет голову, и я даже чувствую, как в черепной коробке начинает плавиться мозг. Но самое противное во всей этой ситуации то, что я почти сразу понимаю, что мое разбитое состояние связано не только с перелетом, но и с тем, что мне рано или поздно снова придется увидеть ЕГО. Мысленно пытаюсь поставить барьер. Забить кляпом появившуюся в памяти брешь в прошлом. Не хочу ничего вспоминать. Не хочу о нем думать. Только не сейчас, когда на повестке дня назрели проблемы покрупнее, а я даже не знаю, как смогу выпутаться из этого адского круга неудач, в который меня втянул друг моего бывшего начальника. И, если бы не угроза жизни моей дочери, я бы никогда не вернулась домой, заведомо понимая, что непременно встречу того, кто два года назад разрушил мою жизнь, растоптал ее своими дорогими ботинками. Оставил умирать. Если бы не рождение Алисы, не знаю, смогла бы я выжить после такого предательства. Голова немного остывает, когда оказывается в прохладных бетонных стенах аэропорта. Поискав глазами указатели, таки нахожу комнату матери и ребенка. Алиса к тому времени окончательно просыпается и уже начинает капризничать, требуя к себе большего внимания. Добравшись до пункта назначения, удобно устраиваюсь с малышкой на кушетке и начинаю ее кормить. Вдруг вспоминаю, что забыла забрать сумку с вещами из приемника. От досады сжимаю сильнее челюсть. Надеюсь, сумка никуда не пропадет! Алиса, будто чувствуя мое волнение, никак не хочет кушать, и мне приходится целых двадцать минут убить на то, чтобы ее покормить. Усадив обратно малышку в кенгурятник, спешно покидаю комнату и направляюсь к стойке администратора, чтобы узнать судьбу наших вещей. — Здравствуйте, чем могу помочь? — растянула в приветливой улыбке губы работница аэропорта. — Я забыла забрать свою сумку. Дочка раскапризничалась, и у меня совсем вылетело все из головы. Подскажите, где мне теперь ее найти? Девушка понимающе посмотрела на меня. — Вам теперь необходимо будет обратиться в бюро находок. Как давно вы прибыли? Посмотрела на часы. — Мне кажется, минут тридцать назад, — пожала плечами. Девушка быстро заклацали ноготочками по клавиатуре. — Подождите минутку. Я узнаю. Возможно, ваша сумка все еще находится на пункте выдачи. — Спасибо вам большое! — я сразу почувствовала облегчение. Чмокнув Алису в носик, с довольной улыбкой поворачиваюсь к залу, и мое тело простреливает разряд молнии. В нескольких метрах от нас с дочкой стоит ОН. Его острый взгляд полосует меня презрением, заставляя задыхаться от переизбытка чувств к тому, чье имя я даже в мыслях стараюсь не произносить. — Надя! — слышу голос сестры и отвожу глаза первой. Поднимаю руку в ответ. — Господи! Надя! Столько времени прошло! — сестра подбегает ко мне, хватает за плечи, крутит меня, как куклу, рассматривает со всех сторон. — Глеб! А ты говорил, что это не Надя! Смотри, какой красавицей стала. Повзрослела-то как! Ой! — случайно дотрагивается до Алисы и отдергивает руку, непонимающе глядя на меня. — Надя, ты же не замужем, чей это ребенок? — дрожащим голосом спрашивает она. — Девочка? Я коротко киваю. — Мой. И в этот момент между им и мной словно происходит немой разговор. ОН не двигается с места, а мне кажется, что нас притянуло друг к другу, будто магнитом. И я чувствую его запах так ярко, словно и не было между нами тысячи километров и двух лет разлуки. Вижу, как сестра оборачивается на НЕГО, потом смотрит на меня, склоняется ближе, почти к самому уху, и жарко шепчет: — Ты залетела и не знаешь, от кого ребенок? Я чуть не поперхнулась глотком воздуха, который застрял в моем горле. — Что? Конечно, знаю, Вера! — смотрю на сестру, как на ненормальную. — Ой, ну слава Богу! — с облегчением выдыхает она. — А то я думала… это… нагулянная она. — Вер, ты что такое говоришь?! — шиплю на нее. — А что, по-твоему, мне надо думать? От тебя же ни слуху ни духу столько времени! — шепчет Вера тихо, чтобы ОН нас не слышал. — Девушка, — неожиданно окликает меня администратор. Я торопливо поворачиваюсь к ней, чувствуя, как мои щеки горят от бестактных вопросов сестры. — Да! — отзываюсь слишком эмоционально. Девушка окидывает меня удивленным взглядом. — Ваши вещи еще не ушли в бюро потерь. Можете пройти к пункту выдачи. Вас там ждут, — она указывает на мне нужное направление. — Надя! — Вера берет меня за руку. — Так. Где отец девочки? Вы живете гражданским браком? Почему он приехал? — не отстает она. Я кидаю на нее злой взгляд цежу сквозь зубы: — Успокойся. Проходя мимо НЕГО, беру слишком большой радиус, чтобы, не дай Бог, не коснуться. Я не смотрю ему в глаза, но физически ощущаю, как ОН пожирает меня взглядом. — Надька. А ну постой! Вера хватает меня за руку и бросает мужу через плечо: — Глеб, подожди нас! — Зачем ты его притащила? — шепчу я, когда мы отходим на приличное расстояние от парня. — А с кем я, по-твоему, должна была приехать за тобой? С дядей Васей? — пожимает плечами Вера. — Тем более, когда ты позвонила, Глеб как раз был рядом и сам вызвался поехать со мной. — Рядом? — А что тебя удивляет? — сестра старается подстраиваться под мой широкий шаг. — Не думала, что ваша фикция так надолго затянется, — бубню под нос, но Вера все слышит. — Надя, я не знаю, что тогда произошло между вами, — с намеком говорит она. — Недоразумение, Вер. Таким образом обрываю на корню все поползновение сестры растеребить прошлое. Все, что было, то прошло. И этого не забыть, не стереть, я знаю. Но как же больно осознавать, что фикция Веры и … Глеба до сих пор имеет место быть! — Ладно, не говори, раз не хочешь. Мы все это уже пережили. И я даже не хочу вспоминать того, как тяжело мне было, когда ты сбежала, — в голосе сестры проскальзывают капризные нотки. Какая же все-таки Вера удивительная эгоистка! Все только о себе и для себя. — Где ты живешь? — спрашиваю, потому что мне важно понять, куда мне придется ехать. — Глеб нам снял квартиру в центре. Мы живем там. Я вижу, как щеки Веры вспыхивают румянцем, и она, смущаясь, отводит взгляд. — Я рада за тебя, — сухо отвечаю ей. Хотя это не правда. В груди против воли просыпается ревность. Наивная. Думала, за два года чувства к этому мерзавцу утихли. Но нет, оказывается, боль предательства до сих пор ковыряет сердце тупой иглой. Да и еще Вера подливает масла в огонь своими рассказами. — Ой, а знаешь, как я рада! Глеб — он такой… — Извините, — перебиваю сестру, обращаясь к мужчине, который сидит за стойкой в пункте выдачи. — Да, слушаю вас. — Можно мне забрать вещи? — и протягиваю ему билет. — Да, конечно. — А ты знаешь, Надь, Глеб сделал ремонт в квартире. Теперь у тебя там будет все новое и чистое. Никаких воспоминаний о прошлом. Хорошо, что я стою к Вере спиной, и она не видит, как вытянулось мое лицо от изумления. Алиса, выплюнув пустышку, начинает хныкать. — Ой, а я забыла спросить, как зовут малышку и сколько ей? Сестра настороженно смотрит на дочку. И мне кажется, что она как-то слишком холодно к ней относится. Для матери двоих детей. — Алиса. Давай мы разговоры оставим на потом, Вер. Я слишком устала. Нет ни сил, ни желания что-то сейчас рассказывать. Сестра глубоко вздыхает, слушается. Она немного ускоряет шаг и идет чуть впереди по направлению к…Глебу. У меня сосет под ложечкой, когда вижу, как она, словно забыв обо всем, летит к нему с улыбкой и при этом, зараза, даже сумку у меня не взяла. «Любовь точно мозги сушит!» — отмечаю про себя. Мне, конечно, немного обидно, что сестра так ведет себя, но по большому счету плевать. Я уже давно самостоятельная. Мне, по сути, помощь ее и не нужна вовсе. И в который раз начинаю жалеть, что позвонила ей. Но по-другому и не получилось бы. Мне нужны ключи от квартиры. — Глеб, Надю надо завезти домой. А потом… Не обращаю внимания на воркование сестры, но нечаянно по инерции, когда слышу голос … Глеба, поднимаю взгляд на него. Сердце срывается с ритма и хаотично начинает биться о ребра. Потому что … Глеб, не обращая внимания на Веру, смотрит на меня испепеляющим взглядом. — Могла бы с сумкой сестре помочь. Когда слышу его голос, ледяные мурашки обсыпают спину и плечи и потом дружно падают вниз, скручивая живот тугим спазмом. — Я… ой! Извини, Надь, я что-то не подумала, — смущенно улыбается Вера и тянет руку за сумкой, но ее опережает … Глеб. — Давай донесу до машины, — не сводя с меня взгляда, наполненного тьмой, говорит парень. Парень хочет перехватить ручку, но наши пальцы на короткий миг соприкасаются. Я резко отдергиваю руку, как будто меня обожгло. Разжимаю пальцы, и сумка падает на пол. — Извини, — произносит сухо парень и, подхватив ее, резко разворачивается и уходит. Уходит… Уходит… — Глеб! — окликает его Вера и, кинув на меня осуждающий взгляд, бежит за ним, а у меня душа выворачивается наизнанку. Слезы душат изнутри. Ничего не прошло. Не изменилось. Я до сих пор люблю его. Глава 2 Я делаю над собой неимоверное усилие, чтобы сдержать эмоции, бьющие через край. Намеренно иду медленнее, чтобы дать себе передышку. Через огромные стеклянные окна аэропорта смотрю вслед парню, который уже покинул зал и теперь направляется к машине. Взглядом пытаюсь найти его Бугатти, но вместо элитного спорткара вижу чуть менее дорогой внедорожник черного цвета. Глеб, уже закинув сумку на заднее сиденье, занимает место водителя, не дождавшись меня. В мою сторону он больше не смотрит, только вперед. Он даже не выходит из машины, чтобы помочь занять своей жене место рядом. Я смотрю на профиль Глеба и понимаю, что он сильно изменился за эти годы. Повзрослел. Его черты заострились, став жестче. Больше нет огонька в глазах. Больше не чувствуется мягкость и забота. А самое главное — больше не чувствуется интерес ко мне. Мне кажется, я шла невыносимо долго. Но всем словно наплевать. Глеб, уткнувшись в телефон, что-то там изучает, а сестра поправляет макияж в зеркале. Но стоит мне подойти к машине и взяться за ручку, как молодой человек реагирует мгновенно. Выйдя из машины, он решает мне помочь забраться на высокий порог, придержав за локоть. Но стоит ему дотронуться до меня, как мое тело, будто почувствовав угрозу, вытягивается в струнку и напрягается. Мышцы каменеют так, что даже ногу трудно согнуть. — Не нужно, — дергаю рукой, — я сама. Едва могу сдержать рвущуюся наружу панику. — Как скажешь. Мой затылок обдает его горячим дыханием, и меня тут же окутывает мятный аромат, погружая в прошлое. Голова начинает кружиться от нахлынувших воспоминаний, но я, вовремя ухватившись за ручку, сильно сжимаю ее и, подтянувшись, забираюсь внутрь, отгоняя от себя его близость. И, только усевшись на сиденье, хочу захлопнуть дверь, но Глеб опережает меня, уже закрывая ее. Я наблюдаю за ним через тонированное стекло. Сжатые плотной линией губы и немного сведенные брови говорят о том, что он раздосадован; но в глазах его абсолютная пустота. — Все в порядке? Вздрагиваю от голоса сестры и сразу же перевожу на нее взгляд. — Да, — скупо отвечаю ей, — а что? Вера смотрит на меня с раздражением, и я, наверное, догадываюсь почему. Но ответить она не успевает, так как в машину садится Глеб. В нос снова ударяет такой любимый и давно забытый аромат, и мне резко становится тяжело дышать. Мои легкие мгновенно заполняются только им. Глаза щиплет от нахлынувших чувств. Я невольно перевожу взгляд в зеркало заднего вида, и … дыхание совсем останавливается. ОН смотрит на меня так, что хочется одновременно провалиться сквозь землю и взмыть в небеса. Я резко одергиваю себя и мысленно вспоминаю все, из-за чего он никогда не получит моего прощения. После того, что он сделал, единственное, чего он достоин, — это моего презрения и … ненависти. Так почему же со мной не согласно исстрадавшееся сердце? Почему оно первое предает меня? — Глеб, — врывается в наш немой разговор сестра, и я ей даже благодарна за это, потому как получается выдохнуть. Я отвожу взгляд и утыкаюсь носом в макушку Алисы, вдыхаю ее запах. Радостная, что наконец-то мамочка обратила на нее внимание, дочка начинает лопотать и активно пробовать выбраться из кенгуру. — Немножко потерпи, малышка, — шепчу ей тихо-тихо, — домой приедем, а там будет тебе раздолье. Глеб выворачивает на дорогу и медленное едет по парковке. — Ну? — слышу его голос, обращенный к Вере; украдкой наблюдаю за ними с заднего сиденья. — Я хотела спросить, мы будем в магазин заезжать? Наде нужно сразу купить еды… — Она поедет с нами. — Нет! — вырывается у Веры. А меня его слова как обух по голове стукнули. — Ой, я хотела сказать… — тут же оправдывается сестра. — Вер, тебя пока никто не спрашивает. Так что можешь ничего не говорить, — обрывает ее Глеб, и мне становится даже немного обидно за нее. — Отвезите меня домой. Я устала, — прошу я. Если Вера не имеет права голоса, то это ее дело, но на меня это не распространяется. И если сестра не хочет, чтобы я ехала к ней домой, — я не поеду. У меня все-таки есть гордость. И помыкать собой я не дам. — Куда тебя отвезти? — саркастично интересуется Глеб. — Там голые стены и не на чем спать. Я молчу в ответ. — Можно надуть матрас, — тут же предлагает сестра. Я кидаю на нее недоумевающий взгляд. Интересно, за что она меня так ненавидит? — Вер, мозг иногда включать надо! — рявкает на нее Глеб. — Девочка, по-твоему, тоже будет спать на матрасе? — Так там можно Колину кроватку собрать, — насупившись, отвечает сестра. А я продолжаю хранить молчание. Обида сдавливает горло. — Вер, я уже все сказал! Несколько дней Надя с дочкой поживут с вами, пока квартиру не приведут в должный образ. — Хорошо, Глеб, — сестра смиренно опускает голову, как будто для нее вынесен приговор. — Я не поеду к вам, — прокашлявшись, все же вставляю свое слово. — Позвоню тете Клаве и попрошусь к ней на несколько дней. — Но скрыть горечь в голосе не получается. Глеб кидает на меня жесткий взгляд. — Вопрос закрыт. Вера, — цедит он сквозь зубы, обращаясь к сестре. Та тут же оборачивается ко мне. — Надь, ну прекрати! Что ты будешь по чужим людям ходить, — нехотя начинает уговаривать сестра. С одной стороны, мне хочется послать ее. Совсем не понимаю, почему она так против меня настроена. С другой, я решаюсь сделать ей на зло. — Ладно, только на пару дней. И кроватку я могу сама купить, — говорю тому, чей взгляд прикован к моему лицу. — Я не против, — соглашается Глеб, и его губ касается косая ухмылка. А у меня внутри все переворачивается от нее. Но сейчас меня больше волнует то, что сестре я не смогу доверить Алису, Вера ее не примет. А я так надеялась на ее помощь! Ведь именно за этим я и вернулась домой. Весь оставшийся путь никто в машине, кроме Алисы, не проронил ни слова. Вера насупившись смотрела в боковое окно. Глеб смотрел перед собой, и иногда его внимание перетягивал на себя время от времени пиликающий смс-ками телефон. А я же молча сидела и по тихому наблюдала за парочкой. Делая при этом вид, что занимаюсь с дочкой. Что-то между этими двумя происходило странное. Со слов Веры, она была очень счастлива находиться замужем за Глебом. Но вот ее поведение и вид, говорили о другом. Мне отчего-то показалось, что она так и продолжает жить в своем созданном мирке. И чужих туда она пускать не хочет. А мы с Алисой для нее как раз сейчас были чужими. Потому как стали неожиданными претендентками на внимание Глеба, которого Вера рьяно ревновала к тем, кто посягает на его внимание. Глеб продолжал хранить молчание, но только до тех пор, пока до дома не осталось несколько минут езды. — Вер, я подниматься не буду. Поможешь донести сестре сумку? — я от удивления открыла рот. Он что диктует ей ее каждый шаг? Я посмотрела на сестру. Вера сидела отрешенно уткнувшись в окно. — Помогу, — ровном голосом ответила девушка даже не взглянув на парня. От возмущения у меня забегали мурашки на затылке. Он что ее совсем поработил? Сделал от него зависимой, что сестра превратилась в его руках в куклу? — Не командуй, здесь, — не сдержавшись накинулась на парня, — мы сами как нибудь разберемся. Если мне Вера не хочет помогать нести сумку, так и не надо, я сама справлюсь. Два года как-то прожила самостоятельно, и как видишь жива… — Ага, вижу к чему тебя привела твоя самостоятельность, — впервые за последний час Глеб адресовал мне не скупое словцо, а целый набор слов, намекающий на появление Алисы. — Знаешь что!? — придерживая Алису под попку и прижимая к себе одной рукой, выставила вторую, чтобы дать ему понять, куда надо пойти, но он резко перехватил мою ладонь своей и сжал ее в кулак. — Успокойся, Надя. И веди себя по-взрослому, как мать. А не как школота малолетняя, — посмотрел сначала на меня, потом перевел взгляд на Алису, — и следи за своими выходками. Ты подаешь плохой пример ребенку, — отпустил мою руку и вцепился ею в руль. Я обалдевшая от неожиданной грубости парня ухватилась за сиденье и не придумала ничего лучшего, как отвернуться от него в другую сторону, чтобы не показать, что я чувствую в этот момент. — Надь. Пора бы повзрослеть. Глеб прав, — подвякнула сестра, и это меня добило. — А я гляжу вас медом не корми дай поучить других. Да? — отвечаю сдавленным голосом. — Я к вам не лезу, так и вы свое мнение и свои советы оставьте при себе. Это касается вас двоих. Ясно? В груди разлилась горькой лужицей обида, и она была не столько на Глеба, как на сестру. Я та, которая всегда помогала ей, заботилась. Помню как плакала она у меня на груди, когда Димка ее бросил и к подружке Вериной ушел. А я ее успокаивала, плакала вместе с ней. И что же я слышу сейчас? Она вместо того, чтобы принять мою сторону, соглашается совершенно с чужим человек. — Надь не злись, — обращает на меня свой взгляд Вера, — мы с Глебом ничего тебе плохого не желаем. Мы?! Почему она ассоциирует себя с ним, когда четко видно что в их семье, у нее нет своего мнения. — С тобой Вера, я бы некоторые моменты хотела обсудить наедине. Без посторонних ушей, — говорю четко, громко, чтобы Глеб слышал, что он для меня ни разу не авторитет. — Так у меня от Глеба секретов нет. Поражает меня своей простотой сестра. Мне отчего-то кажется, что под влиянием Глеба она совсем с катушек съехала. — Приехали. Глеб останавливает машину во дворе нового микрорайона, который только-только завершил строительство, когда я сбежала. — Глеб, ну может хотя бы на чай зайдешь? — умоляюще смотрит на парня сестра, у мне до того невыносимо противно, что сжимаю челюсть и открыв дверь выскакиваю из машины как ужаленная пчелой. — Придурошная, — кидаю через плечо. И в этот момент Вера открывает дверь и со скорбным видом на лице соскальзывает на асфальт и только закрывает дверь, как Глеб тут же трогается с места со свистом покрышек об асфальт, укатывает прочь. Что за ненормальный?! — возмущаюсь про себя, но не успеваю прийти в себя, как ко мне подлетает Вера. — Ну Надя, ну удружила, — шипит сестра в лицо. — Что? — непонимающе хлопаю глазами. А сестра сверлит меня уничтожающим взглядом. — Ты что? Русских слов не понимаешь? Зачем цепляешься к Глебу. Зачем лезешь туда, куда тебя не просят? А потом она переводит взгляд на Алису и я инстинктивно, закрываю малышку руками. — От кого нагуляла? А? — шипит она змеей. — Стыдобища. Даже Глеб тебе сделал замечания. Позорница. Я еле могла дышать. Атака сестры была настолько неожиданной и рьяной, что не успела перестроится. — Могла бы хоть предупредить, что у родила ребенка, — продолжала свое наступление Вера, — ясно теперь для чего убежала, залетела и не от Игната? А от кого? Вера выпучила на меня свои огромные глазищи. Ну и стерва. — А ты уверена что хочешь знать? — наконец-то у меня включается защитная реакция и я могу хотя бы говорить. — Уверена. Ничего нового не узнаю, — кривит в противной ухмылке Вера губы. А я смотрю на сестру и вдруг понимаю, что передо мной больше не моя Вера. Эта девушка мне не знакома. Безобразно наглая, беспринципная и капризная особа очень мне напоминает городскую вертефлюху, а не мою сестру. — А знаешь, Вер. Ты права! — Мне вдруг становится до тошноты противно находиться рядом с ней. — Мне лучше уехать. Не хочу пачкаться о твое высокомерие. Принеси мне ключ от квартиры. Я лучше буду спать на полу, чем с тобой под одной крышей! Вера несколько секунд задумчиво смотрит на меня. — Так будет лучше. А Глебу скажешь, что сама приняла это решение. Ведь так? — удовлетворенно уточняет сестра. Господи! Как же она так могла измениться за два года? В кого превратилась, живя за пазухой у Глеба? Точнее, в кого он ее превратил? — Так, — киваю ей в ответ, — а где моя сумка? Только сейчас понимаю, что моих вещей нет. Они остались у Глеба в машине, как и, впрочем, мой телефон. — Ох! Да что же ты не успела приехать, а все уже вокруг себя закрутила! — с досадой топает ногой Вера. Достает из кармана платья телефон и набирает номер. Гудки идут. Сестра нервничает. А Глеб не отвечает. — Гадство, — вырывается у неё. — Вер, я только не пойму, что происходит? Что он с тобой сделал? Загипнотизировал тебя? Или у тебя от любви крыша поехала? Она окидывает меня пренебрежительным взглядом. — Дорастешь до моих лет, сестренка, поймешь. — Но вдруг внимательно смотрит на Алису. — Хотя тебе до моих лет доживать уже нет смысла. Ты уже сделала ошибку. Родила. Я открываю рот для ответа, но тут звонит телефон. И за спиной я слышу звук подъезжающей машины. Оглядываюсь. А у Веры сбрасывается звонок. Ловлю на себе взгляд парня и задерживаюсь на нем лишь на несколько секунд, потому что меня в спину толкает Вера. — Пошли! Чего застыла? Скажешь Глебу, что хочешь домой. И что это ты сама так решила. Поняла? — шипит она. Бессердечная сволочь. Я подхожу к задней двери и, молча открыв, залезаю внутрь. — Я не хочу мешать вам с Верой. Отвези меня домой, — дрожащим от обиды голосом прошу Глеба. Я в этот момент ненавижу их обоих. Мы с Алисой устали после перелета и хотим уже отдохнуть, а не ввязываться в какие-то непонятные разборки между этими двумя. — Глеб, ну не могу ее уговорить остаться! Давай отвезем Надю, там кроватка есть… — приговаривает сестра, забираясь в машину. — Вер, вылезай, — холодно говорит Глеб. — Что? — она замирает на полпути. А я в легком шоке смотрю на парня. — Я отвезу Надю сам. А потом сразу в Москву поеду. Не буду я крутиться по Королеву и развозить вас по домам. Так что давай, вылезай. Ловлю на себе рассерженный взгляд сестры. Она громко сопит. Глеб ждет. — Ну! Время, Вер, не резиновое. Чего замерла? — в его голосе скользит холодность. — Черт! — кривится девушка. Она захлопывает свою дверь и через пару секунд открывает мою. Хватает сумку, которую я оставила под ногами. — Пошли! — рявкает на меня так громко, что Алиса вздрагивает. — Вер, ты совсем?! — восклицаю я. — Так, мне это надоело! — резко отвечает Глеб и смотрит на жену уже с нескрываемой злостью. — Вер, хватит чудить! Что ты ее дергаешь? — Не дергаю я никого! С ним сестра разговаривает совершенно другим тоном, да и смотрит не так, как на меня. И это бесит. — Надь, я же тебе говорила, что нам с тобой там места хватит. Соня пока поспит со мной, а вы с дочкой в ее комнате, — нехотя уговаривает она. Я в растерянности. Но понимаю, что из двух зол нужно выбрать меньшее. И я решаюсь на вариант с Верой. Глеб молча провожает меня взглядом. И мне отчего-то кажется, что мой выбор он не одобряет. Но и плевать на его мнение! Сам же меня к сестре решил привезти, о чем же теперь сожалеет? Вера нервозно дергается, пока я спускаюсь с высокого порога. — Надя, — вдруг окликает меня Глеб, когда уже собираюсь закрыть дверь. Поднимаю на него глаза, и в горле застывает вдох. — Возьми, — парень протягивает мне визитку. — Если вдруг что-то пойдет не так, позвони. Я чисто на автомате протягиваю руку и забираю у него плотный прямоугольник. И только потом захлопываю дверь. Ничего не сказав в ответ. Отхожу на пару шагов от машины. И внедорожник плавно отъезжает от нас; я молча смотрю ему вслед. — Что это? — Вера вырывает у меня из пальцев визитку и переводит взгляд то на нее, то на меня. — Зачем он тебе это дал? — Спроси у него, — пожимаю плечами и тяну руку, чтобы забрать то, что принадлежит мне. Но Вера, сощурив глаза, сминает визитку и сует ее себе в карман. — Тебе она не понадобится, — сестра круто разворачивается на месте и, твердо шагая, направляется к подъезду, оставляя меня сгорать от возмущения. — Паразитка! — зло шиплю ей в спину. Глава 3 — Заходи, — недовольно кидает Вера через плечо, толкая вторую входную дверь вовнутрь. Бросает сумку на пол, даже не задумываясь о том, что там могут быть хрупкие вещи. Алиса ерзает на руках и начинает хныкать. — Как же я устала! — стонет сестра и, не разуваясь, проходит вглубь квартиры. — Сейчас, моя хорошая. — Отвлекаюсь от малышки и скидываю кеды у входа. Подхватываю брошенную Верой сумку, так как там у меня лежат пюрешки для дочки, и прохожу вслед за сестрой. Оглядываюсь по сторонам. От впечатляющего дизайна квартиры захватывает дух; она оказывается настолько шикарной, что я на время забываю о распрях и просто рассматриваю ту роскошь, в которой живет Вера. — Что, нравится? — язвительным голосом интересуется сестра. — Ну, как тебе сказать… — я делаю выразительную паузу, — … теперь я понимаю, почему ты не хотела меня сюда приглашать. Думаешь, денег теперь у тебя буду просить? Глеб тебе явно ни в чем не отказывает. Шикарно устроилась. Я стараюсь сдержать в голосе обиду. Мне так не повезло. Но ведь я сама сделала выбор, когда решила уехать. Я точно в тот миг понимала, что жить рядом с сестрой и Глебом не смогу. Будет слишком больно. — Да, не жалуюсь, — цинично отвечает Вера. — Ты проходи, что застыла. Вон стульчик детский. Можешь в нем покормить свою дочку. Я охватываю взглядом просторную кухню; в нашей квартире она в два, а то и в три раза меньше. Подойдя к стульчику, пересаживаю в него Алису и наконец-то освобождаю вспотевшее под кенгурятником тело. Дочка тут же отзывается на мои действия, барабаня по столику кулачками. — Ням-ням-ням! — лопочет она. — Господи! Что же она у тебя такая шумная?! — вздыхает сестра, глядя на нас с Алисой с таким презрением, с каким смотрят на бездомных котят. — Твой Коля, Вер, был таким же, — резко отвечаю ей, и у нее меняется лицо, превращаясь в надменную маску. — Кстати, где он? И где Соня? — В Караганде, — зло бросает она, — Коля в школе. Сейчас у него продленка, а Соня в яслях. Я удивленно смотрю на сестру. — Ты вернулась на работу? На фабрику? — Это известие почему-то неприятно колет по сердцу. — Нет, — цедит сквозь зубы (и откуда в ней столько злости и агрессии?) — Глеб меня не взял. Вот так новость! То есть он не взял свою жену на работу? Удивительно! — А что же так? Могла бы и подлизаться к мужу, — не глядя на Веру, комментирую я, а сама распаковываю баночку с пюре. — Тебя не спросила, ага! — фыркает сестра. — Не стоит лезть в чужую постель, Надя. Я молчу, тихо посапывая. Вера права. Мне эта тема крайне неприятна. Меньше всего хочется знать, что у них происходит в интимном плане. — Просто Глеб, когда ты уехала, сразу же привез себе секретаря-помощника из Москвы. Представляешь?! — сестру, видимо, так задевает этот факт, что она, плюнув на отношение ко мне, решает поделиться. — Я сначала думала, что это так, ненадолго. Что просто придерживает место за мной. Но … это казалось не так. Глеб меня не взял на работу. — Соболезную тебе. Так бы ты хоть следила за ним и сразу пресекала все поползновение в сторону его… — красноречиво сделав паузу, смотрю на нее, — … ну ты поняла. Ой, извини, Вер! Я не хотела тебя обидеть! — с сарказмом в голосе отвечаю сестре. Мне не хочется с ней ссориться, но она своим тоном просто наглым образом провоцирует меня на это. — Какая же ты, Надь, язва! Завидуешь, что мне с Глебом повезло? Так нужно было выбирать тщательнее папашу, — она кивает на Алису. — Кто отец? Ты так и не сказала. Девушка включает чайник и достает с полки кружки. Решила все-таки проявить любезность и напоить меня. — А ты мне тоже не сказала, Вер, когда ты успела стать такой стервой? Что Глеб сделал с тобой? Или твой мозг сдавила корона? Я точно знаю, что раньше сестре нравилось рассказывать о себе, отвечая на вопросы. Интересно в ней эта черта сохранилась? — Глеб со мной ничего не сделал. Хотя нет. Он сделал меня счастливой, Надь! Он подарил мне и моим детям заботу и защиту. Знаешь, я наконец-то перестала считать дни до пособия и до твоей зарплаты. Да и не экономить ни на чем я тоже научилась. Глеб очень щедрый мужчина. Любит меня! Ценит! Я стою к Вере в профиль, поэтому сестра не может видеть, какую боль причиняет своими словами. Зато мою одиноко скатившуюся по щеке слезинку видит дочка. Я тихо шмыгаю носом. Он ее ценит. Здорово. Вера, наверное, этого заслуживает. Добилась этого всего. Она молодец. Видимо, так женщины завоевывают сердца мужчин. Одергиваю себя. Как? Как у нее это получилось? — Ты молодец, Вер. Я рада, что у тебя получилось завоевать Глеба. Ведь это сколько же ты приложила сил, чтобы превратить фиктивный брак в настоящий? — подавленным голосом то ли спрашиваю, то ли констатирую я. В любом случае ответа я не жду. — Тебе даже и не снилось, Надя. Поэтому я не позволю никому, и даже тебе, разрушить его, — с уверенностью говорит Вера. — Глеб мой! Покосилась на сестру: — Ты что-то путаешь, Вера. С чего ты вообще взяла, что я хочу влезть в ваши с Глебом отношения? Ставлю пустую баночки из-под пюре на стол и наливаю в бутылочку сока. Вера раздраженно суетится перед плитой, наливая нам чая и делая какие-то бутерброды. Но, услышав мой вопрос, тут же все бросает и резко поворачивает. Прищуривает глаза. — Ты думаешь, я ничего не вижу? — она опирается ладонями о стол, нависает над ним. — Что ты видишь, Вер? — я напрягаюсь. Сестра так внимательно смотрит то на меня, то на Алису, что мне невольно кажется, что она догадывается, кто настоящий отец моей дочки. — Да то, что твой женишок или сожитель послал тебя! Выгнал с ребенком, и ты решила приехать и попытать свое счастье здесь. Я же помню, как на тебя Глеб смотрел! И ты ему глазки строила. Думала, не видно было со стороны? Нравится он тебе? — переходит на повышенный тон Вера. Алисе это не понравится; малышка пугается и начинает плакать. — Дура ты, Вер! Лечиться тебе надо! — подхватываю дочь на руки и выхожу из кухни, оставив сестру одну пыхтеть от своей злости. В зале светло и просторно. Идеальный порядок. Большой плоский телевизор занимает столько места, что, мне кажется, если бы его повесить на стену в нашей квартире, то и обои бы под ним не нужно было клеить. Устроившись на краешке кресла, сажаю Алису на колени и прижимаю к себе. Нужно было все же не поддаваться натиску сестры и уехать домой. Как я понимаю, Вера теперь во всех видит только соперниц. И не важно, кто ей сестра, кто подруга. Все зло. — Иди пить чай, Надя, — кричит с кухни Вера, и Алиса, только успокоившись, слышит ее голос и снова начинает хныкать. — Тише, моя крошка, — глажу дочку по головке, поднимаюсь на ноги и иду обратно на кухню. — Вер, не нужно строить из себя того, кем ты не являешься, — облокотившись о косяк, смотрю на сестру. — Чай я не буду. Просто хочу отдохнуть. И, прошу, не нужно кричать. Ты Алису пугаешь. У Веры вытягивается лицо то ли от возмущения, то ли от яда, который она, не успев выплюнуть, проглатывает. — Знаешь, а я не собираюсь подстраиваться под твою Алису и под тебя! — шипит она, проходя мимо. — Вы в моем доме и будьте добры подстроиться под меня! Она фурией влетает в детскую комнату. Я за ней не иду. Наоборот, возвращаюсь на кухню; пока сестра не видит, выливаю тот чай, что она мне налила, и делаю себе новый. А то в таком нервном состоянии, в котором сейчас находится Вера, от нее можно ожидать, чего угодно. Конечно, мышьяк не подсыплет… Передергиваю плечами. Вот это меня завели размышления! Никогда бы не подумала, что о родной сестре такие думы в голову забредут. — Как и говорила, поживешь пока в комнате Сони, — влетает на кухню Вера. — Спасибо, — делаю глоток обжигающего чая, и Алиса, пугаясь, цепляется за кружку и случайно выбивает ее. Кухню будоражит звон бьющегося стекла. И плачь моей малышки. — Господи! — вскидывает руки Вера, а я в спешке перешагиваю через осколки и пролитый кипяток и выхожу из кухни. — Свалились же вы на мою голову! Все, не могу больше! Я пошла за Колькой и Сонькой! А ты сама тут за собой убери! И успокой уже своего ребенка! Нервов на вас никаких не хватает! Я снимаю мокрые носки у входа в комнату Сони и, переступив порог, попадаю в спальню принцессы. Глаза начинают слезиться сами собой. На сердце становится тяжело. В свои два годика племянница столько всего имеет, чего мы с Верой за всю жизнь не видели! Сажаю Алису на мягкий ковер, а сама с замирающим дыханием прохожусь по комнате, разглядывая необычные игрушки, которыми заполнена спальня. Я так увлекаюсь исследованием комнаты, что даже вздрагиваю, когда слышу, как громко хлопает входная дверь. Вера ушла. А дочка не теряется: как и я, тоже принимается исследовать спальню. Такая смешная, она топает по комнате, как медвежонок. И хватая все ручками, тянет в рот. Такое разнообразие она видит впервые. Я Алисе, конечно же, тоже покупаю игрушки, но так как наша комнату была в два раза меньше, чем эта, захламлять ее лишними вещами мне было несподручно. Опустившись на пол, сажусь по-турецки и смотрю на дочь. Такая маленькая и одновременно взрослая. Она, немного по покружив по комнате и остановив свой выбор на кукольном домике, направляется к нему. А у меня в этот миг почему-то перед глазами картинка возникает из прошлого, как Димка, Верин жених, когда освобождал для Коленьки угол в моей (именно в моей, а не в их с Вериной) комнате, безжалостно разбомбил мой кукольный домик, который мне папа подарил на день рождения. Домик я не разбирала, оставив на память, а он взял и сломал его. Помню, как ругалась с ним. Звала Веру. Плакала. Он только зло оскорблял меня, обзывался и больно толкал. Потому что я до последнего защищала то, что принадлежало мне. Я помню, что именно в тот вечер мне пришлось расстаться с детством и повзрослеть. Потому что именно в тот вечер я впервые ощутила невыносимую ненависть в сердце. Я ненавидела Диму так, что готова была его убить. Встряхиваю головой. Не люблю вспоминать тот период жизни, когда с нами жил Дима. Но это длилось недолго. Они с сестрой меня технично выжили из квартиры. Сославшись на то, что в двушке для четверых места мало, Вера договорилась с бабой Клавой о том, чтобы я пожила у нее, и в скором времени я переехала. Оставив сестре и ее мужу родительскую квартиру. В душе ерзает неприятное чувство обиды. А ведь Вера уже тогда пошла против меня ради мужчины, а я-то, глупая, жалела ее. Думала, что у сестры действительно с Димой проблемы лишь только потому, что я не могу с ним найти общего языка. Вскакиваю на ноги. Алиса, испуганно вздрогнув, поворачивает головку ко мне, лепечет что-то недовольно. — Сейчас мама придет, моя хорошая, — обещаю дочке и, выйдя в коридор, иду к прихожей. Как и ожидала, на крючке висят связки ключей. И среди них я нахожу те, что от родительской квартиры. Быстро забегаю в кухню, забираю сумку. И возвращаюсь обратно в спальню племянницы за Алисой. — Нам надо идти, милая. Сунув мокрые носки в боковой карман сумки, поднимаю дочку на руки и направляюсь к выходу. А Вера сама свою кухню пусть моет, ничего с ней не случится. На босую ногу одеваю кеды и, больше ни минуты не задерживаясь в этой роскошной, но не приветливой квартире, покидаю ее по-английски. * * * — Надя! Ты ли это? — останавливает меня возле подъезда тетя Лиля со второго этажа. — Ага, я, — улыбаюсь. Такси мне обошлось недорого. Поэтому уже через полчаса мы с дочкой стоим возле подъезда, где находится родительская квартира. — Какая красавица стала! А ребеночек твой? — соседка с любопытным прищуром смотрит на Алису. Я киваю. — Похожа-похожа. Красавица! Вся в тебя! А ты замуж успела выскочить? Я густо краснею. Если бы! Но соседке я говорю совершенно другое: — Да вот вышла, но не удачно. — Опускаю голову. Прости, Господи, я знаю, что врать нехорошо, но… — Военный он у меня… был. Уехал в командировку и не вернулся. — Ох, ты бедняжка моя! — восклицает тетя Лиля, и от ее громкого голоса Алиса пугается. — Вот и пришлось приехать обратно домой… Ужас, мне так стыдно за саму себя, что, кажется, я вот-вот сгорю вся до корешков волос! — А вот нечего за чужих ходить, Надя, — журит меня соседка, — Игната бросила. А он вон до сих пор в бобылях ходит. Так и не нашел себе девку. Может, судьба, а, Надь? Я смотрю на женщину. У меня складывается такое впечатление, что я вовсе никуда не уезжала, а так, вышла за хлебом и, вернувшись, как обычно встречаю соседку возле дома. — Ладно, теть Лиль. Я пойду. Устали мы с дороги. Хочется уже отдохнуть, — я разворачиваюсь и уже почти делаю шаг, как мне на плечо ложится рука женщины. — Надя. Я рада, что ты вернулась. А то тут этот-то, ну, москвич, муж новый Верин уж больно разхозяйничался. И ремонт дорогущий сделал, окна поменял во всей квартире и двери. Продать, может, ее задумал, — доверительно шепчет она. — А Верка-то… она девка наивная. Все подпишет. И останетесь вы без квартиры. — Не волнуйтесь, теть Лиль. Без моего согласия они не смогут продать квартиру. Вы же знаете, что она принадлежит нам двоим. — Знаю, конечно, знаю, — кивает женщина, — но я еще помню те времена, когда тебя Верка бабке Клаве сплавила. — Это было давно. И тогда я была совсем маленькой. А сейчас я уже выросла, теть Лиль. И в обиду нас не дам. Не волнуйтесь, — успокаиваю соседку. — Надь. Ну ты, если что, обращайся. И присмотрись к Игнату. Он парень видный стал, — напутствует меня она до тех пор, пока за мной не закрывается подъездная дверь. — Ага, видный. Что до сих пор не женат, — бурчу под нос. Оглядывая старенький подъезд, понимаю, что ничего не изменилось. Обшарпанные стены так и никто не привел в порядок, как и потрепанный плиточный пол. Расписанные краской из баллончика двери лифта точно так же продолжают выполнять свою функцию, впуская и выпуская жильцов. Хотя нет. Маленькая кабинка традиционно служит хранителем анонимных признаний. Пока доезжаю до своего этажа, успеваю найти несколько новых надписей. «В+К». «М+Р» и «Пошли вы на…» под чертой. Очень красноречивое пожелание влюбленным! Двери лифта разъезжаются, и я выхожу на этаж. Останавливаюсь, упершись в дверь тамбура. — Что за ё…лки палки! Озадаченная сим фактом, достаю ключи и пробую вставить в замочную скважину. С Алисой на одной руке и с сумкой наперевес на второй мне очень неудобно. И, когда после нескольких минут ковыряния разными ключами я понимаю, что ни один не подходит, меня одолевает отчаяние. Я так расстраиваюсь, что готова вот-вот расплакаться. Но в этот момент слышу, что с той стороны открывается замок. — Алиса, — чмокаю радостно дочку в щечку, — сегодня наш де….. Последние буквы я не договариваю, так как дверь распахивается, и передо мной собственной персоной появляется Глеб. — Ты?! — выдыхаю я. — Что ты тут делаешь? Парень с изумлением смотрит на меня. — Хотел бы задать тебе тот же вопрос, Надя. Что ты тут делаешь? Его губы трогает еле заметная улыбка, а меня отбрасывает на несколько лет назад, в прошлое, когда он тот же вопрос задал мне в клубе. И это был тот самый день, когда я влюбилась в мужа своей сестры. Отчаяние сдавливает сердце ледяными пальцами. Я сжимаю плотно челюсть, потому как на языке крутится только один мат. Я больше не поддамся на его уловки. Хватит! Я прекрасно все видела в квартире сестры. Мужчина, которому безразлична женщина, никогда не будет делать того, что делает Глеб для Веры. Да что говорить! Родной отец детей, Димка, ничем подобным не отличился. — Пусти! Я хочу зайти в СВОЮ квартиру, — сухо бросаю Глебу и пытаюсь протиснуться между ним и дверью. Он отступает в сторону, и я, не оборачиваясь, вперед. Только когда упираюсь в дверь, понимаю, что там стоит не наша, а другая. Это значит только одно: на связке, которую я забрала у Веры, нет нужного ключа. У меня в груди все клокочет. Я не могу объяснить своего состояния. Внутри полный раздрай. Стараюсь глубоко дышать, чтобы успокоить рвущееся из грудной клетки сердце. Медленно поворачиваюсь к Глебу, который, я чувствую, смотрит на меня. — Открой дверь, — не поднимая на него взгляда, прошу. — Почему ты не осталась у Веры? — не двигаясь с места, спрашивает он. — У меня есть свой дом. Я не хочу находиться там, где мне не рады, — отвечаю, сдерживая дрожь в голосе. — Она тебя обидела? — возмущенно спрашивает парень. — Это тебя не касается. Говорить о Вере с тобой я не намерена, Глеб. И открой уже эту чертову дверь! — злюсь я, а потом вдруг неожиданно меня посещает одна шальная мысль. — Или там кто-то есть? Ты же вроде бы сказал, что уезжаешь в Москву. Что же ты тогда делаешь здесь? Парень молчит и спокойно смотрит на меня. Но в этом взгляде я улавливаю что-то еще. — Не ожидала от тебя такой подлости, Глеб! Ты что, приводишь сюда девок? Ты обнаглел совсем?! Повесив сумка на дверную ручку, перехватываю Алису поудобнее и протягиваю к парню ладонь. — Дай ключи! — не спрашиваю, требую. — Ты наглый и бессовестный хам, Глеб! — А ты, оказывается, фантазерка, Надь. Парень перехватывает мою ладонь и притягивает к себе. Мне бы возмутиться. Треснуть его, но с Алисой на руках я просто обезоружена. — Прекрати! Мне тяжело, — сипло отвечаю парню. Но мы уже находимся в нескольких сантиметрах друг от друга. Так близко, что мне кажется, я даже слышу его учащенное сердцебиение. Наши взгляды скрещиваются, и пространство между нами искрится от напряжения. Я дико смущаюсь. Дрожь прокатывается по телу и я не осознавая что творю облизываю в предвкушении нижнюю губы. Мир в этот миг будто перестал существовать для меня, потому как мне кажется Глеб меня хочет поцеловать. Но совсем неожиданно для себя, я замечаю в глазах Глеба снисхождение. Разочарование от самой себя захлестывает меня. И от обиды, мои глаза затуманивает влажная пленка. Я сильно сцепляю зубы. И сдерживаюсь, чтобы не расплакаться прямо перед Глебом. Ситуацию спасает Алиса. Дочка, зажатая между нами, начинает нетерпеливо елозить на руках. — Какая она у тебя непоседа, — не отпуская мой взгляд, хрипло замечает парень. Я, облизнув сухие губы, отшатываюсь от него. — Вся в отца, — роняю, не подумав. Взгляд Глеба наполняется тьмой. — И где же этот нерадивый папаша? Почему ты шастаешь с ребенком одна? — иронично интересуется парень, плохо скрывая злость. — Послушай, — тычу ему в грудь пальцем, — ты не лезь ко мне больше! Хватит! Одного раза было достаточно! У тебя своя семья. У меня своя! Все, что было между нами, в прошлом, забудь! Я чувствую, что нам пора разойтись. Потому что вся надменность, с которой я пытаюсь это произносить, с каждой секундой сдувается, и на последнем слове мой голос дрогнул. — А я и не вспоминал, Надя. Ты много о себе думаешь! — парирует Глеб. — Но мы же ведь теперь не чужие. Не так ли? Меня от его слов начинает конкретно трясти. Хочу заехать ему по лицу так же, как в последний раз. Даже ладонь начинает чесаться в предвкушении. — Надя-я-я! — слышу за дверью голос тети Лили, и вся моя злость застревает где-то посередине грудной клетки. Прежде, чем соседка появляется в тамбуре, я успеваю увеличить расстояние между мной и Глебом. — Да, теть Лиль? — Слушай, Надь. Я, может, конечно, лезу не в свое дело… — она косится на Глеба, и вдруг я вижу, как она перешагивает через порог вместе с огромным пакетом в руках. — Но, знаешь, я тут поговорила с Леной. Ну, тетя Лена, помнишь? Вы еще к ней постоянно бегали, когда мамка была жива? — Помню, — утвердительно киваю. И не могу понять, к чему клонит женщина; а этот мерзавец стоит, вальяжно прислонившись к стене, и с любопытством наблюдает. — Так вот, она тут вещички кое-какие собрала, от дочки своей младшей. Тебе-то и так тяжело, наверное, сейчас приходится. С маленьким ребенком, да вдова. Ну, может, государство помогать будет. Я задерживаю дыхание. Что? Вдова? Меня аж пот пробивает от шока. Господи! Это же надо, во что мой обман вылился! — Теть Лиля! — стону я. А Глеб окидывает меня сверлящим взглядом и, порывисто схватив мою ладонь, вкладывает в нее ключи и выходит из тамбура, чуть не сбив соседку с ног. — Вот оглашенный-то! Смотри, не вылазит отсюда. Приживалец! — кричит она в коридор, но вряд ли ее услышали: внизу хлопает дверь подъезда. — Тетя Лиля, спасибо вам за заботу, — сдавленно выдыхаю, — но это лишнее, — киваю на пакет. — Надь, ты что, обиделась? — подступается ко мне женщина. — Нет, — качаю головой, а сама еле сдерживаю слезы, готовые вот-вот политься из глаз. Разворачиваюсь к соседке спиной и направляюсь к двери в квартиру. — Надь. Ну, я думала, тебе помощь нужна, — извиняющимся голосом бормочет соседка. — Все нормально, — бросаю ей через плечо, а сама, уже вставив нужный ключ в замочную скважину, проворачиваю его, открываю дверь и переступаю порог. — До свидания, теть Лиль. Закрывшись на замок, ставлю сумку на пол придерживаю Алису под попку и, повернувшись спиной к двери, застываю на месте. Челюсть медленно ползет вниз, а с губ срывается удивленное «ого!». Глава 4 Я медленно двигаюсь вглубь квартиры. И не могу сдержать восхищения. Даже уставшая Алиса, которая висит на моей шее тяжелым грузом, больше не тянет меня книзу. Теперь я понимаю слова соседки насчёт действий Глеба. И становятся объяснимы ее опасения по поводу того, что просто так парень столько бы в квартиру не вложил. И, зная его, мне кажется, отчасти она права. Я почему-то уверена, что молодой человек явно на что-то надеялся, раз сделал тут такой ремонт. Алиса сжимает мою шею сильнее. И я, опустив взгляд на нее, тихо вздыхаю. Дочка спит. С грустью заглядываю в кухню — она пустая. Даже присесть не на что. Захожу в зал, и меня пробирает нервная дрожь: посредине комнаты стоит запакованная в картон детская кроватка, а рядом с ней лежит надувной матрас. По ногам разливается дикая слабость. Я медленно переступаю, боясь упасть. Подхожу к обновке и тихо опускаюсь на колени, поддерживая Алису под спинку. Непрошено на глазах наворачиваются слезы. Глеб купил это для нас?! Но зачем? Перекладываю дочку на руку и прижимаю к себе. Зачем он это сделал? Ведь у него же на лице было написано, что он раздражен моим приездом! А еще мне показалось, парень сильно расстроился, когда увидел меня с Алисой на руках. Мне трудно было разгадать его. Но ясно одно, Глеб явно не желал пускать меня в квартиру. Если бы не соседка, преподнесшая на блюдечке мое вранье, так я бы вообще к двери близко не подошла. Мне кажется, я теперь понимаю почему. Глеб не хотел, чтобы я знала, что это он купил кроватку. Если бы я приехала позже, я бы точно подумала, что Вера замотивировала мужа помчаться в магазин и купить все, лишь бы избавиться от нас побыстрее. Но ведь я точно знаю, что сестра еще не в курсе, что меня нет в квартире, а Глеб был уверен в том, что я с ней. Тогда для меня вопрос остается снова открытым. Зачем Глеб это сделал для меня? Может, у него проснулась совесть? Хотя вряд ли у таких, как он, она есть. Возможно, тоже хотел, чтобы я побыстрее покинула их любовное гнездышко? Этот вариант подходит больше всего. Грудь сдавливает застрявший выдох разочарования. Не нужно строить пустых мечтаний и лишних иллюзий на счет Глеба. Он мне чужой. Он тот, кто предал меня и выкинул из своей жизни два года назад, о чем, как я сейчас вижу, ни капли не пожалел. Видимо, как и для Димы с Верой, я здесь тоже являюсь помехой. Отбросив в сторону крышку картона, достаю матрас и комплект белья. Смотрю на кроватку. Да она стоит чуть меньше, чем у меня сейчас лежит в сумке! Я не смогу Глебу столько отдать! Мысленно ругаюсь на него. Он так сделал, чтобы я чувствовала себя ему обязанной? Не дождется! С усилием поднимаюсь на ноги. Сонная Алиса обмякла на моих руках и теперь по ощущениям весит примерно в два раза больше. Я иду к двери и, подхватив сумку, возвращаюсь обратно. Стаскиваю в сторону матрасик и, достав из сумки пеленку, расстилаю ее поверх защитной клеенки. И только теперь кладу на матрасик Алису. Дочка, недовольная тем, что ее потревожили, приоткрывает глазки, но, увидев меня рядом, снова засыпает. Я с облегчением выдыхаю. Что ж, теперь смогу спокойно разобрать то, что оставил Глеб. Но стоит мне начать распаковывать надувной матрас, как раздается звонок в дверь. — Черт! — бурчу под нос и, вскочив на ноги, бегу открывать. Звук оказывается таким громким и навязчивым, что он вот-вот разбудит Алису. Кого там принесло? Наверное, это соседка тетя Лиля все не успокоится, пока не вручит мне тот пакет! Я, не взглянув в глазок, распахиваю дверь, и меня в который раз от неожиданности хватает нервный паралич. — Ты знаешь, так и недолго меня в могилу свести. Будешь тогда дочку сам воспитывать! — говорю, и, увидев, как вытягивается лицо Глеба, понимаю, где ошиблась. Меня пробирает крупная дрожь. — Мою дочку, Глеб, — быстро уточняю. Мы несколько минут стоим, уставившись друг на друга. — Пустишь? — хрипло спрашивает он. Я сверлю его глазами, а Глеб смотрит на меня немигающим, проницательным взглядом. И я сдаюсь. Не знаю почему! Это выше моих сил и моего понимания! Просто, как будто под гипнозом, отступаю в сторону, пропуская его внутрь. Закрывая дверь, прижимаюсь к ней спиной, потому как Глеб поворачивается ко мне лицом и делает шаг в мою сторону. Потом еще один… И еще… Нависает надо мной… Расставляет руки по обе стороны от моей головы и наклоняется к моему лицу так близко, что могу увидеть все крошечные морщинки вокруг его глаз. — Ты, правда, вдова? — его голос такой низкий, что его вибрация волной отдается в моем теле. У меня перехватывает дыхание, и я ничего не могу сказать. — Отвечай! — требовательно выдыхает в губы, обжигая горячим дыханием. Я сильно зажмуриваю глаза. — Нет, — срывается с моих губ полустон-полушепот. По моей коже проходится легкий морозец. До сознания медленно доходит, что парень отстранился слишком резко. Это бьет по самолюбию, однако. Открываю глаза. Глеба нет. Сжимаю плотно губы и иду в комнату. — Ты зачем приехала? — не поворачиваясь, полушепотом спрашивает парень. Я замираю на месте. — Это моя квартира! Когда хочу, тогда и приезжаю! — резко отвечаю ему, а сама с замиранием сердца наблюдаю за тем, как он завис над кроваткой, разбираясь в инструкции. Алису, вместе с матрасиком, он предварительно отнес в сторону. — Здесь ничего не готово, — не обращая внимания на мою резкость, говорит парень, раскладывая на полу детали. — Что вы с Верой не поделили? — Он все же бросает на меня короткий взгляд из-за плеча. — Глеб. Это четыре буквы жгут язык, но и вместе с тем ласкают слух. Мне казалось, я больше никогда не смогу назвать его по имени, но я ошиблась. Внутри неудержимой волной нарастает желание выяснить все с ним сейчас и здесь: ведь складывается ощущение, что сама судьба дает нам шанс остаться наедине и поговорить. Чувствую, как волнение обжигает все тело. Грудь распирает от страха так, что невозможно дышать. Мысли хаотично мечутся в голове. Я усердно стараюсь сложить их в правильные фразы. «Ну же, Надя! Давай! Говори! Ты сможешь!» — подбадриваю сама себя. Подумаешь, всего-то нужно сказать три слова: «Алиса твоя дочь». Я смотрю на спину Глеба, вижу, как напряжены его шея и плечи. Он вроде что-то там собирает, но движения его порывистые, резкие. Складывается такое ощущение, что парень нервничает. Наверное, он ждет моего ответа, но боится услышать его. Я сбрасываю с себя оцепенение. Делаю шаг в направление Глеба… Еще один… и еще… И парень вдруг резко встает и поворачивается ко мне. — И долго ты собираешься играть со мной в молчанку, Надь? Он смотрит на меня, нахмурившись. Глаза налиты тьмой, зрачки затопили всю радужку. И в них, кроме холода и мгла, разглядеть ничего невозможно. Растерянно смотрю на него. — Ты о чем? Я ни во что с тобой не играю, Глеб. Весь мой настрой пропадает, когда он подступает ко мне. — Тогда ответь нормально хоть на один вопрос, который я тебе задал! Что ты, как маленькая? Только и знаешь, что отнекиваться. Повзрослеть бы уже пора, Надя! Я открываю рот, чтобы ответить хоть на один из вопросов, но парень продолжает, не давая и слова сказать: — Зачем ты устроила из своего приезда какое-то шоу? — шипит он, когда до него долетает бормотание дочки. — Прекрати орать! — шепотом отвечаю ему. — Иначе ты разбудишь Алису. Парень скользит быстрым взглядом по ребенку и, сжав мой локоть, тащит меня на кухню. — Сумасшедший! — дергаюсь в его руках. — Вы с Верой стоите друг друга! Два полоумных шизофреника! Отпусти меня! И знаешь что?! — толкаю его в бок, и Глеб морщится от боли. — Иди ты к черту вместе со своей заботой! Парень заводит меня на кухню и, подталкивая к середине, закрывает дверь. — Надя, сколько же в тебе спеси! — качает головой, не сводя с меня проницательного взгляда. — Как ты вообще умудрилась заиметь себе мужа, с таким-то характером? Невозможно. «Ах, так!» — восклицаю мысленно, но чувства свои сдерживаю. Пристально смотрю на Глеба. Его грудь часто вздымается. Глаза бешено горят. Он явно говорит это все, чтобы задеть меня. Ну, что ж, признаться честно — ему это удалось. — Это тебя вообще не должно волновать, — выгибаю бровь, складываю руки на груди. — А что тебя смущает, Глеб? Я была молода и хороша собой, не обременена ребенком. Ты что думаешь, на меня никто не может посмотреть? — Я совсем не это имел в виду, — парирует парень и двигается в мою сторону. — Не подходи, Глеб. Даже близко! — выставляю руки перед собой. — Надь, я хочу с тобой поговорить. — Он словно не слышит меня, продолжая наступать. — О чем, Глеб? Мне кажется, здесь все всем предельно ясно. Ты муж моей сестры. Как ты им был, так ты им и остался. Хотя нет, — вкладываю как можно больше сарказма в каждое слово, — ты очень хорошо вжился в роль. — О чем ты говоришь, Надя? — нахмурившись, спрашивает парень. — Мне Вера все рассказала про вас, Глеб. Я все знаю. И знаешь что… Те слова, которые я хочу сейчас сказать, будто пропитанные кислотой, жгут мой язык, мою плоть. —… тебя Вера любит, а я нет! — Будто клещами выдираю каждое слово, оставляя внутри зияющие раны. — Так что будь мужиком и веди себя подобающе. Как ты сказал? Мы ведь не чужие. И ты прав. Ты муж моей сестры. И знаешь, есть такая фраза: «кто старое вспомнит, тому глаз вон». Забудь, Глеб, что было, этого уже не вернешь. Я вижу, как дергается его кадык, как глаза наливаются кровью, как пальцы сжимаются в кулаки… и воздуха в кухне становится так мало, что трудно сделать даже вдох. «Что я сейчас наделала?» — вопрошаю у самой себя. Меня накрывает воспоминанием тот день, когда я вот так же выпроводила Глеба. Не дав нам ни единого шанса. Все точно так же, как и сейчас, с той лишь разницей, что тогда Глеб еще не был официальным мужем Веры. Зато он им является сейчас. — Так, а с чего ты взяла, что я претендую на что-то? — голос парня неожиданно становится равнодушным. Глеб уже взял себя в руки. Расслабился. Только глаза его все еще горят. Он вальяжно проходится по кухне, специально обходя меня по широкому радиусу. — Я все давно забыл, Надь. Просто хотел убедиться, что ты не будешь мне докучать своим нытьем по поводу того, что я вывез все старье из квартиры. Голос надменный, цепляющий. Я понимаю, что он делает это специально, потому что мои слова задели его. Я вижу это по его лицу. Но все же тон обескураживает, сбивает с толку. — Я и не буду, — спокойно отвечаю ему, — ты и так тут много всего сделал. Не знаю, что там тебе Вера наплела, но если ты вдруг захотел продать нашу квартиру, забудь. Без моего согласия ты этого не сделаешь. От моего заявления лицо парня вытягивается. — Что за чушь ты несешь? — удивленно спрашивает он. — С чего ты это вообще взяла? По-твоему, я нуждаюсь в деньгах?! Я многозначительно смотрю на Глеба. Знаю, что со стороны это все выглядит глупо. Да я на сто процентов уверена в том, что ему наша квартира не нужна. Я так сказала, надеясь на то, что парня заденут мои слова, и он уйдет. У меня совсем не остается сил бороться с чувствами, которые кипят во мне. И каким же оказывается мое удивление, когда Глеб окидывает меня осуждающим взглядом, действительно разворачивается и, рванув на себя дверь, выходит из кухни, оставив меня одну. И когда я уже собираюсь последовать за ним, его фигура появляется в дверях, и … — о Боже! — он держит на руках спящую Алису! Страх сковал мое тело. — Зачем тебе ты взял мою дочь? — дрожащим голосом спрашиваю его. — Собирай вещи. Поедешь со мной. Сейчас же! — грубо бросает он. — Отдай мне Алису! — голос срывается, я не контролирую эмоции. Подхожу к нему, ожидая, что он отдаст мне моего ребенка. — Не глупи, Надя. Здесь я тебя с дочкой не оставлю. Собирай вещи, поедете со мной. — Я с тобой никуда не поеду! С ума сошел? — шиплю на парня. — Оставь меня в покое! — Не могу, — говорит он и обводит рукой помещение. — Как ты здесь собралась спать с ребенком? Здесь же грязь! Ничего не помыто! — Ой, Глеб, я тебя умоляю! Помыть полы мне не составит никакого труда. Ну а покушать…У Алисы есть все необходимое, а я закажу себе что-нибудь. Можешь не переживать. Мы с ним несколько секунд смотрим друг другу в глаза, не мигая. — Глеб, я не поеду, — говорю тихо, но уверенно. — Хорошо, — соглашается он, — заставить силой я тебя не смогу, хотя хотел бы. Тогда давай сделаем так. Я пока соберу Алисе кроватку, ты сходишь в магазин и купишь себе что-нибудь покушать. Глеб не спрашивает — он констатирует свой приказ. Возмущенно сверлю ему в затылок, шагая следом, но Глеб, не замечает, потому как успевает отвернуться и скрыться за углом. Что за наглость? Командир мне нашелся! Я сама решу, когда и куда мне ходить! — Надь, давай включайся уже! Если хочешь остаться здесь, значит, шевели ногами. Или ты передумала и хочешь поехать со мной? Глеб укладывает Алису обратно на матрасик и возвращается к сбору кроватки. — Нет, я не передумала, — качаю головой. Мне достаточно минуты, чтобы немного остыть и понять, что парень в какой-то степени прав. Так как в квартире нет ничего, мне как минимум нужно приобрести ведро, швабру и что-нибудь съедобное на вечер. — А если проснется Алиса? Она может испугаться, — неуверенно произношу я. — Надя, — парень кидает на меня быстрый взгляд, — у меня есть опыт общения с маленькими детьми. Не думаю, что Алиса, чем-то отличается от Сони. Сказал, а кажется, будто ударил. У меня аж глаза заслезились. Действительно, я же совсем забыла про то, что Соня росла на глазах у Глеба. Резко разворачиваюсь и иду к двери. Кеды, деньги, телефон. Все при мне. Ничего не забыла. — Я через десять минут вернусь, — говорю Глебу и выхожу из квартиры. На покупки мне приходится потратить немного больше времени. Забежав в супермаркет, беру все самое необходимое, но застреваю в очереди на кассе. В итоге возвращаюсь домой спустя тридцать минут. Зайдя в квартиру, прислушиваюсь. Тишина. У меня екает сердце. Дергаюсь вперед; только когда вижу ботинки Глеба возле входа в зал, меня отпускает. Боже! Только сейчас осознаю, что бездумно доверилась человеку, который меня уже один раз предал. — Глеб, — зову его из коридора. В ответ тишина. Меня это напрягает. Захожу в зал и застываю на пороге: ни кроватки, ни матрасика, ни Алисы нет. Я начинаю паниковать. Кидаюсь во вторую комнату, но в дверях сталкиваюсь с Глебом. — Черт! — Тру ушибленный нос. — У тебя что, вместо костей кирпичи? Что ты делаешь? Заглядываю ему через плечо. — Занес кроватку в комнату, а потом перенес Алису. Ты все купила? — Да. Делаю шаг в сторону, чтобы пропустить его, но вместо того, чтобы пройти мимо, Глеб неожиданно кладет руку на мою талию и прижимает к себе. Обнимает. От внезапности этого поступка я замираю у него в руках. Не могу пошевелиться. Меня словно парализовало. И я только дышу. Дышу им. — Надь… — Чувствую, как горячий шепот щекочет кожу макушки. Срывающееся с ритма сердце, отчаянно стучит в груди. — Глеб. Не нужно, — мой сухой голос царапает небо. Напряжение с каждой секундой между нами растет; еще немного, и будет взрыв. — Я думал о тебе, Надя. — Ладони парня перемещаются на лопатки. У меня все сводит внутри. Полная каша в голове. Полный раздрай в сердце. До боли в мышцах хочу обнять его в ответ. Прижаться к нему, но обида, что жжет меня изнутри, не дает этого сделать. — А я — нет! Вместо того, что обхватить его руками, я протискиваю ладони между нами и отталкиваю его. — Я не верю тебе, Надя. Мое лицо оказывается в плену его ладоней, и он, легко поглаживая, обводит большими пальцами мои скулы. — А придется, Глеб. Придется поверить! — отвечаю хриплым голосом и смотрю ему в глаза. Вижу, как их глубина наполняется эмоциями, в которых я тону. Задыхаюсь. И спустя несколько секунд его губы накрывают мои, запечатывая возмущение, которое рвется наружу. В голове шумит. В глазах темнеет. Я столько лет лелеяла в себе воспоминания об этих ощущения, и сейчас меня накрывает трепет от его жадного прикосновения. Поцелуй Глеба становится настойчивым. Уверенным… Как и мое убеждение в том, что я не позволю снова разбить мое сердце вдребезги. Раскрываю губы, и в тот миг, когда его язык врывается в мой рот, неожиданно сильно кусаю его. Мгновение. И глаза Глеба распахиваются; он бешено рычит мне в губы. — Не смей этого больше делать! — тяжело дыша, отталкиваю его от себя. Отхожу на безопасное расстояние, а Глеб, сжав пальцами рот, смотрит на меня, прищуриваясь. — Задал бы я тебе за такие проделки! — хрипло рычит. — Сам виноват! Я тебя просила. Развернувшись, прохожу в предбанник, оставляя за спиной злющего Глеба. Хочу побыстрее скрыться от его пронизывающего взгляда. Хватаю купленное ведро и скрываюсь в ванной. Так долго не может продолжаться! Касаюсь пальцами горящих после поцелуя губ. Зачем Глеб это делает? Ведь должен понимать, что все это бесполезно. Я не смогла два года назад пойти против сестры — сейчас тем более не пойду. Какой бы стервой Вера ни была, она моя сестра. И я надеюсь, что со временем она поймет, что все ее обвинения и агрессия в мою сторону были напрасны. Подставляю пальцы под воду, а потом, наклоняясь над умывальником, смываю следы “преступления”. Когда ведро заполняется до краев, закрываю кран, и до моего слуха доносится звук закрывающейся двери. Сердце сжимается от глупой тоски. Ощущения такие смешанные, словно упускаю того, кто принадлежит мне. Но ведь это не так? Это иллюзия? Осторожно открываю дверь и выхожу в коридор. Ощущаю пустоту, которая заполнила воздух. Пройдя дальше, выглядываю за угол — ботинок Глеба нет. Ушел. Неожиданно сердце пронзает какое-то странное чувство тревоги. Кидаюсь в спальню и застываю на пороге, когда вижу, что Алиса спит в кроватке. «И могла же мне такая глупая мысль в голову взбрести, — качаю головой, — подумать, что Глеб мог забрать дочку». Но долго мне пребывать в состоянии тоски не дает зазвонивший в кармане телефон. Прикрыв дверь в спальню, смотрю на экран — Вера. Принимаю вызов. — Надя, ты где? — вибрирует с истеричными нотами голос сестры. — Я дома, Вер, — отвечаю ей. Тем временем заношу пакет с покупками на кухню, начинаю разбирать продукты, расставляя их на подоконнике. — Где дома, Надя? Тебя нет! Ты что, меня за дуру держишь? Я вот дома, а где ты? — верещит сестра, а я на заднем плане слышу голоса племянников. — Я у нас дома, Вер. — Но как ты могла туда попасть? Ведь ключи от квартиры у меня! — в голосе сестры слышу панические нотки. — Мне дверь открыл Глеб, — честно отвечаю ей. — Глеб?! Но как? Как он так оказался? А сейчас он где? С тобой? — Боже, сколько же в ее словах ревности, смешанной с больной зависимостью! Мне кажется, эти чувства ей даже причиняют физическую боль. — Вер, успокойся, пожалуйста. Там рядом с тобой дети. Глеб уехал. Открыл мне дверь и уехал. Не волнуйся. Я больше не буду тебе докучать, — сглатываю подступивший ком. — Уехал? Он точно уехал? — звенит недоверием голос в телефоне. — Да, Вер. Уехал. И тут же в трубке слышу короткие гудки. Боже! Она им точно больна! Зависима им. Я боюсь представить, что будет с Верой, когда Глебу надоест играть в семьянина и он разорвет с ней договор. Зачем он так привязал ее к себе? Неужели не видит, что все зашло слишком далеко?! На то, чтобы вымыть в квартире полы, у меня уходит целых полтора часа. Но хотя бы везет, что Алиса, видимо, так устала, что до сих пор спит. Вскоре я решаю, что самое время подготовить себе место для сна. Конечно, как я буду спать без одеяла и подушки, пока не знаю, но надеюсь, что одну ночь смогу пережить, а завтра обязательно что-нибудь придумаю. Главное — хотя бы немного отдохнуть. Я так устала за день, что сил практически нет. И стоит мне надуть матрас, как я падаю на него без задних ног, даже не уловив момент, когда проваливаюсь в сон. Из цепкой паутины дремоты меня вырывает настойчивый звонок в дверь. — Черт побери! — бурчу я и, расправляя затекшее тело, встаю с матраса. В комнате сумеречно, а за окном уже темно. — Сколько я проспала? — Достаю телефон. На экране высвечивается десять часов вечера. — Что?! — я, взволнованная тем, что оставила Алису на такое долгое время без присмотра, быстро иду в спальню и с облегчением выдыхаю: дочка спит. А вот настойчивость того, кто звонит в дверь, раздражает. Сколько можно? На сегодня мне уже и без того хватило гостей! Я распахиваю дверь с явным намерением отчитать того, кто за ней стоит, по самое первое число, но удивленно застываю с открытым ртом. — Извините. У нас произошел форс мажор, и доставка немного задержалась! Вот, распишитесь здесь, — указывает мужчина в табель, закрепленный на папке. — Какая доставка? Я ничего не заказывала, — сглатываю недоумение. Курьер указывает на адрес, потом переспрашивает вслух: — Ваша квартира? — Да, — коротко киваю. — Значит, все верно! — Он передает мне ручку, я неуверенно ставлю подпись. — Вы мне покажите, куда нужно занести, я помогу, — мужчина поднимает с пола объемный непрозрачный пакет и выжидающе смотрит на меня. — Я не знаю, давайте заносите сюда. А что это? — Все должно быть расписано в накладной. Сейчас посмотрим. Курьер оставляет в коридоре неопознанный объект, а я отхожу в сторону, чтобы не мешать. Когда мужчина заносит очередной объемный пакет, и я вижу через прозрачную пленку этикетку, указывающую на одеяло, то сразу понимаю, чьих это дело рук. Через десять минут я закрываю дверь и усаживаюсь по-турецки прямо посередине множества привезенных вещей и громко всхлипываю. Но моей взволнованной душе этого мало; глаза наполняются влагой, и я, не сдерживая слез, начинаю плакать. Меня штормит так, что кажется, будто вот-вот душа разорвется от всепоглощающей радости, смешанной один к одному со страхом. Теперь мне точно становится ясно: Глеб меня не оставит. Глава 5 Ночью спала просто ужасно. Несмотря на дикую усталость, да еще и нервное истощение от событий прошлого дня, заснуть мне удалось далеко не сразу. Во-первых, как я и ожидала Алиса проснулась в тот момент, когда я готова была вот-вот провалиться в сон. Переместившись с дочкой на надувной матрас, развлекала Алису добрых минут сорок, прежде чем она снова заснула. И как я уже успела отметить: чем малышка становилась старше, тем больше с ней было хлопот. Теперь понятно, отчего в последнее время на лице тети Вари: у которой я снимала комнату, — все чаще видела следы усталости, когда возвращалась домой с работы. Женщине на прямую мне было видимо неудобно сказать, что ей тяжело, а я погрузившись в рабочую атмосферу, ничего не замечала вокруг. А в выходные была только рада, понянчиться с дочкой. Во-вторых, у меня от надувного матраса все тело болело и ломило. Стараясь не разбудить дочку, перекатилась ближе к краю и встав с матраса, направилась на кухню. Жуть, как хотелось выпить горячего чаю, но у меня кроме воды ничего не было. Чайник я не догадалась вчера в попыхах купить. Налив стакан воды, достала телефон. Включила. На экране высветился пропущенный звонок от моей Варвары. Сразу же набираю обратный вызов. В Новосибирске уже одиннадцать утра. Значит тетя Варя ждем моего звонка. Волнуется. — Тетя Варя, здравствуй, — полушепотом отвечаю женщине. — Наденька, дорогая, ну как вы там? Как тебя встретила сестра? Как отреагировала на Алису? Я втянула в себя побольше воздуха. Придется соврать тети Вари, что все у меня с Верой так, как мы с ней и рассчитывали. Что сестра встретила меня с радостью и на время пока я буду решать свои проблемы, заберет Алису к себе. — Все хорошо, моя дорогая, — голос срывается на вранье, — Вера была безумно рада. Вру: иначе изведется вся. — Ну, и слава Богу, деточка. Я так рада, что твоя Верочка все поняла… — Нет, тетя Варя. Я Вере не сказала, кто отец ребенка. — Почему? Что-то не так? — встревоженным голосом спрашивает женщина. — Потому что Вера за ним замужем до сих пор, — ответила ей. В трубке повисло молчание. Но мне и не нужно было ничего слышать, я знала о чем думает моя Варвара. Я думала вчера о том же, когда увидела Веру с Глебом: “Не может, быть” — пронеслось первое в голове, а следом все стало и вовсе запутанно. Но пока я не разобралась сама, тете Варе незачем знать, что здесь происходит. — То есть ты ему ничего не сказала? — Нет, тетя Варя. Пока нет, — произношу тихо, — но что мы все обо мне тетя Варя. Ты расскажи, как там у тебя? Что происходит? Никто к тебе не приходил больше? — Этих головорезов не видела Надь. Мне кажется они каким-то образом пронюхали, что ты уехала. Сегодня из дому пока не выходила. Но на парковке еще с ночи, стоит какой-то черный автомобиль: большой, тонированный. Точно бандитский, — зашептала она мне в трубку. — Чертова стерва. Решила взять измором? Но у нее ничего не получится, — твердо отвечаю женщине, — ты потерпи немножко, теть Варь. Я как устрою Алису, сразу вернусь. И тогда Елене Андреевне, будет точно не поздоровится. — Надюш, ты за меня не переживай. Я буду ждать сколько нужно. Да и если бы не я, ты бы никогда не вляпалась в эту чудовищную историю, — плаксиво проговорила женщина. Возможно, — подумала про себя. Если бы не моя Варвара, я бы никогда не устроилась на работать к самому влиятельному бизнесмену Новосибирска. И не познакомилась с его деловой партнершей Еленой Андреевной, которая по чистой случайности захотела подсидеть его, подсунув через меня, моему Боссу, какие-то фальшивые документы. А моя интуиция в тот день как назло молчала, собака. Оттого я и допустила фатальную для меня ошибку. И как только о ней стало известно Боссу, мне пришлось бежать. Потому как под угрой оказалась не только моя жизнь, но и жизнь моей дочки. — Тетя Варя, не смей себя винить. Слышишь. Ты для меня сделала-то, что я никогда не забуду. “ Перед глазами мелькнула картинка: я заплаканная, в чужом незнакомом городе. До сих пор спрашиваю себя, почему выбрала Новосибирск? И до сих пор не дам на него точного ответа. Видимо судьбой мне была предначертана роковая встреча с мое Варварой. Помню, как моего плеча легко коснулись и я вздрогнув подняла взгляд. — Ты потерялась? — спросила меня как будто маленькую. Я рассмеялась. — Что вы?! Нет, конечно, — качнула головой. — А что тогда ты плачешь? — женщина присела рядышком со мной. — Я не плачу, — отрицаю. — А твои слезы, говорят о другом, — нежно улыбается она… Вот так и произошло наше знакомство. Слово за слово и я уже через полчаса рыдала на плече моей Варвары. Посвятив ее во все свои горести и беды. Женщина позвала меня жить к себе сразу же. Но спустя время я поняла, почему она это сделала. Моя Варвара испугалась, что я могу наделать глупостей и избавиться от неродившегося ребенка. Но смогла бы я сделать это тогда? Незнаю. Только оказавшись рядом с Варварой, которая окружила меня заботой и любовью, я поняла, что смогу справится со всеми трудностями, которые мне уготовила судьба. Но спустя год, я поняла, что трудности бывают разными.” — Надюш, как бы не складывались у тебя сейчас отношения с сестрой. Помни, твоей дочке Глеб родной отец и он должен воспитывать родную дочку, а не чужих детей. У Вериных деток — есть отец. Не лишай нашего Лисенка родного отца, — попросила женщина. — Я обязательно подумаю над твоими словами тетя Варя. Обещаю. Услышала из зала хныканье Алисы: — Тетя Варя, я тебе еще позвоню. Алиса проснулась. Женщина кинула в трубку, короткое прощание и отключилась. Я метнулась в зал и вовремя. Алиса, путаясь в одеяле, злилась, потому как не могла выбраться и слезть на пол. — Доброе утро моя соня, — я падаю на матрас и подхватываю дочку на руки, поднимаю вверх. Алиса смеется, сучит в воздухе ножками. — Ну, что! Готова распаковывать подарки, которые тебе папа вчера привез? — после разговора с Варварой, мне отчего-то немного полегчало на душе. И в миг поднялось настроение. Алиса растопырив пальцики ручек, задорно смеется, подначивая меня снова и снова поднимать ее вверх. Ровно до тех пор, пока я не ощущаю на себе пристального взгляда. Руки пронимает дрожь. Я медленно опускаю Алису на грудь и поворачиваю голову в сторону двери. — Доброе утро, — хрипловатый голос Греба рвет мои перепонки. У меня заходиться сердце. А в голове бьется импульсом только один вопрос: он слышал или нет? — Как ты сюда вошел? Хочу встать быстро и красиво (ладно, хотя бы просто встать), ну как бывает в крутых фильмах, а получается по-глупому и неуклюже. — Извини, если напугал. — Глеб смотрит на меня пристально, изучающе. — Я стучал в дверь, но мне никто не ответил. Я, подозрительно щуря глаза, резко отвечаю: — Не вешай мне лапшу на уши! Я ничего не слышала! — Поднявшись на ноги, чувствую себя более уверенно, поэтому добавляю: — Вторые ключи оставь, пожалуйста, мне. Я не хочу видеть в доме незваных гостей. Я грублю ему нарочно, чтобы хоть как-то задушить в себе волнение. Глеб ведет себя очень сдержанно, и у меня теплится надежда, что он, возможно, ничего не слышал. Боже, хоть бы он не слышал! — А ты, я смотрю, так ничего и не открыла, — неожиданно говорит парень, кивая в сторону вещей. У меня душа уходит в пятки: ведь именно это я сказала две минуты назад Алисе! Может, тем самым он намекает мне на то, что знает, что дочка от него? — У меня не было сил. Да и желания тоже особого не было. Не думаю, что Алисе понадобится то, что ты купил, — презрительно замечаю, поджав губы. Мне хочется в этот момент задать себе леща. Зачем я его задеваю? Тем самым я лишь больше подогреваю интерес к себе! Вижу по его лице, что ему нравится наблюдать за моей реакцией на его действия. — Не соглашусь с тобой. — Глеб, на удивление, продолжает стойко не реагировать на мои колкости. — Я думаю, Алисе вот это понравится. Он достает объемный пакет и, воткнув в него острым концом ключ, делает прорезь; через секунду я вижу яркие ходунки. Алиса, да этого притихшая на моих руках, вдруг начинает копошиться. — Дай! — лепечет малышка и тянется к подарку. — Ходунки? — удивленно вскидываю брови. — Я против этой забавы. И Алиса научилась ходить без них. — Допустим, — соглашается парень, хотя все-таки раскладывает ходунки и подкатывает их ко мне, — но, думаю, сейчас этот вариант лучше, нежели малышка будет ползать по полу. Я зависаю на несколько секунд, переваривая то, что он сказал. Черт бы его побрал, он прав! — Ну, так что? — кивает на ходунки. — Ладно. Согласна, — сдаюсь я, — ты прав. Но прежде, чем усадить туда Алису, достаю салфетки и быстро протираю поверхности, потому что дочь обязательно попробует их на вкус. А она тем временем очень мешает мне, и то и дело пытаясь перелезть через мои руки, чтобы добраться до желанной цели. Пока я занята ходунками и Алисой, Глеб распаковывает остальные вещи, купленные вчера. — Зачем ты это делаешь? — все-таки спрашиваю, заметив в коридоре коляску. — Не знаю, Надь. Нашло что-то вчера. Может, твой жалкий вид меня спровоцировал, — будничным тоном произносит Глеб. А я, как только понимаю смысл сказанного, чувствую, как от обиды аж в горле перехватывает. — Шучу я, Надь, — смеется парень. Я, схватив пачку салфеток, оказавшихся под рукой, метко пуляю ему в голову со словами: — Идиотский у тебя юмор, Глеб! Я так злюсь, что даже не пожалела бы ходунки, которые полетели бы следом за салфетками, но меня останавливает Алиса. Дочке-таки удается добраться до подарка. У нее столько радости на моське, что у меня не поднимается рука разочаровать мою малышку. — Не злись, — миролюбиво произносит Глеб. Я игнорирую его, играя с Алисой. — Надь, посмотри, что у меня есть. Боковым зрением замечаю движение силуэта парня в мою сторону и застываю. Что у него там есть еще? И надо ли оно мне? Когда Глеб подходит слишком близко, дергаюсь в сторону. — Аккуратно! — рявкает он. Я кидаю на него сердитый взгляд, но, увидев в его руках картонный поднос с двумя стаканами из Мака и бумажный пакет с круассанами, почти прощаю его. Мне так давно хотелось горячего чаю и булочку, что, увидев их воочию, мой желудок сжимается в комочек от предвкушения. Привычка, чтоб ее! — Не ори! — огрызаюсь на него и резко встаю на ноги. Глеб в недоумении смотрит на меня. — Что? — выдергиваю ближайший ко мне стакан из держателя и вытаскиваю круассан из бумажного пакета. — Считай, я наполовину простила тебя за твою идиотскую шутку, — бросаю через плечо Глебу. Все внимание перевожу на Алису. Аккуратно ставлю стаканчик на пол, достаю из сумки пачку печенья и, вытащив оттуда одну штуку, протягиваю дочке. — Дай! — Не рановато ты ей печенье даешь? Насколько я осведомлен, детей по утрам кормят кашками. Мои щеки заливаются румянцем. Ну что же он так действует на меня? Но говорить ему правду о том, что я кормлю Алису грудью, я не горю желанием. Да и не его это дело. — Не переигрывай, Глеб. На заботливого родственника ты не дотягиваешь. Моя интуиция вопит о том, что тебе что-то от меня нужно. Только так и не могу понять, что именно. — Поворачиваюсь к парню лицом. — Хочу услышать от тебя правду, — глухо отвечает Глеб и делает шаг ко мне. Я часто-часто моргаю. — Правду? Какую правду, Глеб? Ты о чем? — сглатываю пережеванные кусочки круассана, запиваю чаем. — Зачем ты вернулась? И где отец девочки? И есть ли он вообще? — парень делает акцент на последнем вопросе. Я мельком смотрю на Алису, потом перевожу взгляд на Глеба. А может, тетя Варя права, и ему действительно стоит рассказать всю правду? И мне станет легче, когда будет на кого оставить Лисенка, пока я смотаюсь в Новосибирск. Мой мозг работает в режиме нон-стоп. Я чувствую, что должна принять решение здесь и прямо сейчас. Алиса радостно крутится вокруг нас, шумно дергает за погремушки. Глеб внимательно смотрит на меня. Ждет ответа. И я решаюсь. Я скажу ему все, как есть. — У Алисы есть отец, — медленно начинаю я. Голос отчего-то становится высоким, взволнованным, будто не моим. — И где же он, Надя? — Глеба в этот момент становится отчего-то больше, и я рядом с ним ощущаю себя такой маленькой и беззащитной. Я почему-то никогда не думала, что сказать правду будет настолько тяжело. Язык налился тяжестью свинца, я открываю рот и… — Да, Надя! Расскажи, кто отец? Голос сестры заставляет меня вздрогнуть, очнуться. — Вера? Что ты тут делаешь? — Глеб поворачивается ней, отпуская меня из оков его взгляда. — Тот же вопрос хотелось бы задать и тебе! Что ты тут забыл в такую рань? — шипит Вера. — А ты давай, сестренка, расскажи, как облапошила своего босса! От него залетела, а родив, решила припугнуть дитем? Так? Сестра сверлит меня взглядом. А во мне злость дикая закипает. Какого черта она себе позволяет так обо мне говорить? — Пошла ты, Вера, знаешь куда?! — подлетаю к ней, сую ей в руки чай. — У моей Алисы есть отец, и он сейчас находится… Чего-чего, но вот следующего действия я никак не ожидала. Сестра отбрасывает стакан и, схватив меня волосы на затылке, выталкивает в коридор. — Ах ты дрянь! — ее голос звенит, а я хватаюсь за ее запястья, скручивая. За спиной слышу нарастающий плач Алисы и гневный голос Глеба: — Вера! Ты что творишь?! — Тебе лучше не вмешиваться! — командует сестра и с силой заталкивает меня в спальню, отпускает волосы. Я отскакиваю от нее в сторону. — Ты дура, Вер?! У тебя точно все с головой в порядке? — Закрой свой поганый рот, потаскушка! — рычит сестра и защелкивает дверь спальни на замок. У меня екает сердце. — Вера, ты успокойся, — спокойно говорю я и, выставив руки перед собой, захожу за кроватку. Если что, я смогу отбиться: сестра у меня дама не пышная, а очень даже стройная. Но вот ее бешеный взгляд меня пугает. Люди в неадекватном состоянии обладают недюжинной силой. — Не нужно на меня шикать, Надя! Я тебя раскусила. Прикинулась бедной овечкой, а сама что? Решила все-таки Глеба у меня увести? Решила ему на уши лапши навешать? Ты думаешь, он дурак и поверит, что ты родила от него? Что, с боссом не получилось, так решила на моего мужика позариться?! — орет сестра, наступая на меня. Дверь ручки тщетно дергается. — Вера, открой дверь, — просит Глеб. — А я тебе доверяла, Надь! Я же тебе сразу рассказала, как люблю Глеба! Как он мне нравится! Зачем ты так поступила? Зачем приехала? Замираем, глядя друг дружке в глаза. В моих она видит сожаление, зато я в ее — ненависть. — Прости, Вер, так получилось, — тихо отвечаю ей. — Ах ты дрянь! — Она кидается на меня, а я с силой толкаю кроватку в ее сторону. Сестра не успевает отреагировать и под напором тяжелой конструкции летит на пол. Я пользуюсь моментом и, подбежав к двери, щелкаю замок. Она распахивается мгновенно. Глеб, застыв на пороге, переводит взгляд то на меня, то на Веру. — Что, черт возьми, ты устроила? — рычит он на жену. Отодвинув меня в сторону, заходит в комнату. — Ты хоть понимаешь, что напугала ребенка? Ты в своем уме? Надя, с тобой все в порядке? — смотрит на меня с тревогой, протягивая руку. — Все нормально. — Я, тяжело дыша, делаю от него шаг назад. — Ты ее в лечебницу сдал бы, что ли. Она совсем безумная стала от ревности! — Ма-а-а, — слышу из зала взволнованный голос Алисы. — Дрянь! Я с тобой еще не закончила, — слышу в спину голос Веры. — Зато закончила я, — кидаю ей через плечо и, подхватывая дочь из ходунков, выхожу в коридор. Как же вовремя Глеб собрал коляску! Я быстро сажаю в нее Алису, а сама обуваюсь. — Надя! Ты куда собралась? — Глеб выходит в коридор и смотрит на меня в упор, а я замечаю, как из-за его плеча уже появляется Вера. — Подальше от вашей семейки, Глеб! — отвечаю ему, и стоит только сестре сделать шаг в мою сторону, парень тут же ее ловит за плечо. — Стоять! Я с тобой еще сейчас поговорю, — резко осаживает он Веру, а я вижу, как у нее лицо меняется. Она поднимает на мужа испуганный взгляд. — Господи! — вскидывает руки к лицу. — Что же я наделала?! — всхлипнув, произносит Вера. — Глеб, прости, прости! Надя, Наденька! — она вырывается из рук мужа и хочет подойти ко мне, но он крепко ее держит. А у меня от шока челюсть здоровается с полом. — Вер! Ты что, ничего не помнишь? — округляю глаза. — Я… я не знаю, но я ничего не могла поделать с собой, это какое-то наваждение! Ничего не понимаю! Вера с мольбой смотрит на Глеба, но в тот момент, когда сестра переводит взгляд на меня, я вижу в них вполне ясное сознание и ложь. Мне становится так мерзко, что я отворачиваюсь и открываю дверь квартиры. — Слушайте, — твердо говорю я, — это не проходной двор! И я хочу, чтобы вы оба оставили свои ключи мне. И в ближайшее время ни тебя, — указываю на Глеба, — ни тебя, Вера, я видеть не хочу! — Но, Надя, я так виновата! — смиренно опускает голову сестра, чтобы я не заметила промелькнувшее в ее глазах злорадство. — Вера, тебе к врачу нужно. Я боюсь тебя! Ты больна! — Вывожу коляску на площадку. — Подожди! — вдруг просит Глеб. Он выходит за мной, закрывает дверь, и последнее, что я вижу — как Вера зло сжимает челюсть и сверлит меня пропитанным ненавистью взглядом. — Что тебе, Глеб? — Нажимаю на кнопку вызова лифта. — Надя, я не успел тебе сообщить по поводу Веры… — Что? Что она больна? — с сарказмом спрашиваю его. — Да, — скупо отвечает парень, — это у нее началось после того, как она Соню родила. Я не верю своим ушам. — Ты хочешь сказать, что у нее крыша поехала? — Нет. Врач говорит, что это депрессивное расстройство. Последствие послеродовой депрессии. Бог мой! Теперь уже даже не знаю, где хуже: в Новосибирске или здесь! — Глеб, ты слеп, — разочарованно вздыхаю. — Я тебя прошу, увези ее отсюда. И забери у нее ключи, а еще лучше поменяй в квартире замок. Я не хочу, чтобы она прокралась ко мне ночью и убила. — Надь, я сам в шоке от того, что происходит. У Веры уже как полгода не было никаких признаков депрессии. А с твои прилетом она как с цепи сорвалась… — Ага, сорвалась, — повторяю, приправляя последнее слово иронией. Вызываю лифт; когда он останавливается на нашем этаже, а двери разъезжаются, вхожу в него и через плечо бросаю: — Я недолго погуляю с Алисой. За это время, будьте добры, испаритесь. Оба. Вижу, как по лицу Глеба скользит тень, а его глаза темнеют от ярости. Он уперся ладонью в косяк и процедил сквозь зубы: — Я тебя подожду, Надь. Мы еще не закончили. В этот момент двери лифта закрываются, отделяя нас друг от друга. — Зато закончила я, — бубню под нос. Я в растерянности. Не знаю, что делать. Неужто Глеб и правда не видит, что Вера лжет? Но, вспоминая его лицо, понимаю, что парень в это верит сто процентов. А вот если я ошибаюсь, и сестра действительно больна, то новость о том, что моя Алиса — дочь Глеба, точно подкосит ее и без того шаткое состояние. И кто знает, каких серьезных дел Вера сможет натворить тогда. Когда выхожу с коляской из лифта, мне на помощь вдруг приходит какой-то сопливый мальчишка. — Спасибо, — вежливо благодарю его, а он, махнув мне рукой, скрывается стеной дома. Я резко поворачиваю голову и натыкаюсь взглядом прямо на Игната. Мой бывший, видимо, не ожидал такой встречи; его лицо вытягивается, без того крупные черты кажутся еще крупнее. Неказистее. — Надя?! — удивленно восклицает он. — Привет, Игнат. Угадал. Глава 6 Возвращаюсь в квартиру, только убедившись, что лифт доехал до низу. Открываю дверь. Сжимаю челюсть. Вера совсем охерела! Вижу, как она отскакивает в сторону, жмется к стене. — Глеб. Я правда не хотела! — начинает выламывать пальцы Вера. — Я даже не знаю, что на меня нашло. Но… я не хотела, правда! Вмиг оказываюсь перед ней, хватаю ее руки и дергаю их вниз. Это наигранное смущение бесит! — Перестань вести себя так! — рычу ей в лицо. — Как? — спрашивает Вера, невинно хлопая ресницами. — Как дрянь последняя! Она же твоя сестра! Что ты на нее кидаешься? Она что-то тебе сделала? Что за цирк ты устроила?! Ты хоть понимаешь, что напугала Алису? Стоит упомянуть про девочку, как Вера тут же вся подбирается и, скрестив руки на груди, ядовито интересуется: — А что ты так о ней печешься, Глеб? Тебе что, Сони мало? — При чем здесь вообще она? — дергаю бровью вверх. — У Сони есть отец… — Отцом является тот, кто воспитывает, Глеб, — тут же перебивает меня девушка. — Послушай меня, Верунь. Мне кажется, ты перегибаешь палку. Переигрываешь, — подсказываю я. — Ничего я не перегибаю! — злится Вера и, обогнув меня, проходит в зал. — Вот, смотри, это кто все накупил? Ты? — Она указывает на покупки. — Почему покупаешь все это ты, Глеб, а не отец Алисы? Или ты думаешь, я не заметила, как Надя по приезде сразу начала строить из себя жертву? Ты разве не понимаешь, что она нацелилась на тебя? Хочет тебя забрать у меня? Вера подходит ко мне вплотную, встает на носочки. Заглядывает в глаза. — Глеб, ты теперь бросишь меня? Я кладу руки ей на плечи, отстраняюсь. — Вер, я еще ничего не решил. — А как же Соня, Глеб? — хрипло спрашивает девушка. — Она же считает тебя своим отцом! А как же я? Кто о нас будет заботиться?! Твою мать! Только не это. — Вер, ты знала, что это рано или поздно закончится, — скупо отвечаю ей, поворачиваюсь спиной. Не хочу видеть это наивно-детское лицо с огромными слезящимися глазами. Меня это уже не трогает. — Я надеялась, что ты привык ко мне. Чувствую, как девушка подходит и обнимает меня сзади. — Вер, — медленно выдыхаю и расцепляю ее холодные пальцы, — ты делаешь хуже только себе. Все давно в прошлом. Да и о какой привычке ты говоришь? Я с тобой до сих пор нянчусь только из-за Сони! Если бы не этот гребаный диагноз… Замолкаю. Обижать Верку не хочется. Не она виновата в том, что, когда Надя неожиданно свалили по-тихому, я нервы все растратил в попытках найти ее. — Глеб. Я же все понимаю. Она один раз тебя предала. Разве хочешь еще раз? — Этот вкрадчивый голос въедается в мозг, пронзает его так остро, словно шипы. — Все это в прошлом, Вер. И я больше не хочу вспоминать о том времени. Понятно? Снова начинаю злиться. Зачем напоминать о том, что я с таким трудом похоронил под пеплом лет? — Тогда зачем ты здесь, Глеб? — не отступает Вера. — Надька этого не стоит. Притащила вон в подоле! Не особо верной-то тебе была. Залетела, видимо, от босса своего и приперлась домой, когда тот ее к черту послал вместе с приплодом! — Заткнись, Вера! Хватаю ее за хрупкую шею и сжимаю… Через секунду прихожу. Сам не ожидал, что могу быть настолько груб. — Не говори так, поняла?! — рычу на нее. — А что, Глеб, давай, задуши меня или ударь, если хочешь! — Из глаз девушки льются слезы. — Сделай уже хоть что-то! Покажи, что не безразлична тебе! Эти жалкие попытки вызвать во мне эмоции только еще больше отталкивают. Неожиданно для самого себя понимаю, что с появлением Нади Вера меня начинает раздражать. Ее навязчивость становится до невыносимого обременительной. Разжимаю пальцы, отступаю на шаг. — Собирайся, отвезу тебя домой, — коротко бросаю и прохожу к выходу. — И чтобы больше возле Нади и Алисы не видел тебя. Слышу, как Вера начинает дышать чаще. — Значит, ты решил бросить меня?! — истерично вопит она и вцепляется мне в руку. — Решил?! Ну, говори! — Решил, Вер! — Сбрасываю ее руку с себя. — Какой же ты подонок, Глеб! Я столько на тебя времени потратила! Столько из-за тебя слез пролила! А ты вот так со мной! Как с котенком. Вышвырнул, когда стала не нужна! — Не переигрывай. У нас с тобой брачный договор. Там все четко прописано. — Мой голос холоден и сух, чтобы она поняла, что все ее старания бесполезны. — Да к черту пошел этот договор! Разве у тебя совсем нигде ничего не екает? — истерит девушка. — Нет, Вер. Уже нет. — Открываю дверь и киваю головой. — Пошли. — Дрянь! Ненавижу ее! Ну, ничего, Глеб. Я терпеливая. Веришь? — Останавливается напротив и заглядывает мне в глаза. — Я подожду, когда она снова наставит тебе рога и ты прибежишь ко мне… — Вера, не испытывай моего терпения! — рычу на нее. — И с чего ты вообще взяла, что мне кто-то наставил рога? Надя не обязана была мне хранить верность. Мы с ней никто друг другу! И ничем общим не связаны, были все эти годы. Так что не стоит себя утруждать ожиданием. Я устал. Я не стал объяснять девушке от чего устал. Да и не устал я, а понял, что у нас с Надей будущего нет. — Только у вас есть кое-что общее, — говорит и тут же закрывает рот ладонью, как будто сболтнула что-то лишнее. Вера растерянно смотрит то на меня, то на дверь. И я чувствую, сбежать хочет. Девушка предпринимает попытку прошмыгнуть в открытую дверь, но уйти ей удается не далеко; хватаю ее за руку и затаскиваю обратно. — Что у нас с ней общее? Говори! Вера пытается вырваться, но ее попытки бесполезны. — Ну?! — Встряхиваю ее за плечи. — Отстань от меня, Глеб! Не знаю, — кривится она. — Ничего не знаю! — Вера имеет в виду, что у нас с тобой общая дочь. Алиса твоя дочь, Глеб, — словно гром среди ясного неба, меня потрясает голос Нади. По голове, словно молотом шарахнуло. Мне казалось, что где-то внутри у меня закрадывалось подобное подозрение. И мне казалось, я был к этому готов. Но нет, твою мать! К этому нельзя подготовиться! Я был ошарашен настолько, что не мог сдвинуться с места. Мир вокруг меня сжался, превратился в шар. А образовавшийся внутри вакуум не позволял дышать. И только спустя несколько секунд, когда понял, что молчание затягивается слишком надолго. Встряхнулся. Сбрасывая оцепенение. Я медленно поворачиваю голову в сторону лифта. Надя стоит неподвижно с дочкой на руках, а за ней ее бывший ухажер держит коляску. — Что ты сказала? Я отпускаю жену, всем корпусом поворачиваюсь к Наде. — Она врет, Глеб! — шипит Вера, дергая меня за руку. — Если тебе так удобнее думать, то пожалуйста, — Надя старается держаться ровно, независимо, но я прекрасно вижу, как ее маленько потряхивает. — Глеб, не верь! Мне кажется, Надька врет. Нужен тест ДНК… — Вера, умолкни! — рявкаю на нее, и девушка, присев, замолкает. — Зайди в дом, — киваю Наде. Та молча делает шаг ко мне, и Брат-Игнат делает то же самое. — Эй, а ты, чучело, куда намылился? — Следи за своим разговором, — открывает рот, парняга. — Подмотался и пшел вон! — цыкаю на него. — Глеб, Игнат со мной, — тихо отрезает Надя. — Стерва! — шипит Вера, и я вижу, что вот-вот, и она снова набросится на сестру. Хватаю фиктивную жену за шкирку и выставляю за порог; как только Надя оказывается в коридоре, сразу закрываю дверь. Квартира погружается в звенящую тишину: — А вот теперь. Поговорим. Надя. Киваю на Алису. — Она точно моя дочь? Малышка смотрит на меня так внимательно, что становится немного не по себе, словно сейчас не Надя ответит мне, а она. — А какой мне смысл врать, Глеб? — Надя говорит уверенно, без какой-либо тени притворства. — Я хочу сделать тест, если ты не против. И если это моя дочь, признаю отцовство, — говорю тихо, но твердо, с заметным нажимом на то, чтобы она понимала, что я в своих действиях уверен. — Если тебе так будет спокойнее. Пожалуйста, я не против. — Она дергает головой. Ага, обижается. Но Веркины слова о том, что это может быть ребенок ее босса, никак не лезут у меня из головы. — Надь, зачем ты уехала? — спрашиваю я. Убираю руку и даю девушке чуть больше пространства, потому как вижу, что Алиса начинает недовольно морщить носик. — Можно? — киваю на «дочку» и протягиваю руку. — Попробуй, — Надя пожимает плечами и разрешает взять малышку на руки. Когда Алиса оказывается у меня на руках, мое тело пронзает ток. В памяти зачем-то всплывает тот день, когда я забирал Веру вместе с Соней из роддома. Вспомнил, что чувств абсолютно никаких не испытывал. Полное безразличие. — Алиса, — одними губами проговариваю ее имя; оно, словно сладкий мед, растекается по языку. Черт! Мне в один миг становится жутко от того, как я реагирую на ребенка. Да я уже готов пойти на все ради нее. И мне нахер не нужен ни тест ДНК, ни какие-либо другие экспертизы. Я нутром чувствую, что это моя дочь. В тот момент, когда она касается своей маленькой ладошкой моего лица, у меня в груди появляется необъяснимое жжение, и я понимаю, что мне срочно нужно выпить воды. — Ма-а-а-а-а! У Алисы вмиг наполняются глазки слезами. Она морщит носик и тянется в сторону Нади. А та все это время стояла молча, наблюдала за нами, следила за моей реакцией. — Она не всегда с первого раза сходится с чужими людьми, — комментирует Надя и забирает малышку. Я открываю рот, чтобы ответить ей, но непонятный спазм сдавливает горло. Приходится откашляться, прежде чем произнести слова. — Осмотрительная, — пытаюсь шутить, но выходит не совсем смешно. Надя кидает на меня быстрый взгляд. И переводит все внимание на дочь. — Ты хотел со мной поговорить? — не глядя в мою сторону, интересуется девушка. — Хотел понять, почему ты молчала? Разве не было желания написать? Сообщить? Или настолько обиделась, что решила все скрыть? — Я замолкаю, потому как вижу, что и Надя замирает. — А что тебе от моих откровений, Глеб? — Она поднимает на меня взгляд. — От этого что-то изменится? Твое отношение ко мне или наоборот? — Если захочешь, измениться. — А как же Вера, Глеб?! — то ли спрашивает, то ли восклицает она охрипшим голосом. Неожиданно Надя резко разворачивается и идет с Алисой в зал. Сажает малышку в ходунки и снова поворачивается ко мне, в ее глазах поблескивает влага. — Надь, — делаю шаг к ней. — С Верой все сложно, — честно отвечаю ей. А у самого на душе кошки скребут. Как-то все между нами не правильно получилось. Что-то я сделал неправильно. Где-то упустил что-то важное. — Тогда, если все так сложно, Глеб, со мной рядом тебе делать нечего, — говорит с обидой в голосе. — Надь… — Вмиг оказываюсь возле нее, подцепляю пальцами подбородок и заставляю посмотреть мне в глаза. — Можно попробовать начать все сначала, Надь. — Глеб, — выдыхает она. Смотрю в ее глаза и понимаю, что в них совсем ничего не осталось от той Нади, которую я знал два года назад. Вся ее взбалмошность и дерзость ушли, уступая место осторожности и здравомыслию. — Зачем ты приехала, Надь? Чего хотела этим добиться? — Сжимаю челюсть, видя в ее глазах отчуждение. — Наказать меня? Или помучить? — Глеб, отпусти! Ты мне делаешь больно! — Надя пытается высвободиться. — Я хочу услышать ответы на вопросы! Я так понимаю, ты приехала не для того, чтобы сообщить мне о дочери. Тебе плевать на меня! Так зачем, Надь? — последний вопрос произношу слишком уже шепотом. — Глеб, не дави на меня. — Мне кажется, я слышу в голосе Нади просьбу. — И вообще, я почти пожалела о том, что все тебе рассказала. И если ты из-за меня хочешь бросить Веру, не стоит. Я не готова строить с тобой отношения. Ты совсем не изменился! — Она говорит это на полном серьезе. Так четко и спокойно, словно молотком забивает гвоздь в мою грудь. — А должен был? — хмыкаю и тут же отпускаю ее. Невольно морщусь от послевкусия прикосновения к ней. — Я заберу некоторые вещи. — Ты куда-то собралась? Это же твоя квартира. Если не хочешь меня видеть, я не буду приходить. — Я разворачиваюсь и направляюсь к выходу. — Я хочу, чтобы ты сделал для начала тест на отцовство. И я не против буду, если ты будешь приходить к Алисе. Она совсем не виновата в том, что между нами происходит. Дочке нужен папа. Но мы вернемся сюда тогда, когда в зале хотя бы будет диван, а на кухне — мойка и стол. Излишек не нужно, Глеб. Я не смогу тебе это сразу отдать. Я вижу, как Надя с каждым словом отстраняется все сильнее. И в данный момент я готов ей уступить. Но только сейчас. — Так ты не сказала, куда уходишь, — не сдаюсь я. — У Игната большая квартира. Он разрешил мне несколько дней пожить у него, — отвечает спокойно она, кружась по залу и собирая детские вещи. Я охерел от такого заявления. — Прости, что?! — Я замираю, глядя на нее с отвисшей челюстью. — У это долбо…ящера? С моей дочерью? Ты хоть понимаешь, о чем говоришь?! Надя кидает на меня строгий взгляд. — Я все решила, Глеб, — твердо отвечает она. — Пару дней поживу у него. — Черт! — рычу от злости, хватаю ее за руку и вытаскиваю из зала, чтобы не напугать дочь. А в коридоре вдавливаю лопатками в стену, нависая над ней. — Только попробуй выйти из квартиры, пока меня не будет! А если подойдешь к этому ублюдку, то переломаю ему не только ноги, но и остальные части тела, усвоила? Надя с перепугу просто хлопает глазами, не пытаясь возражать. — Ты хоть понимаешь, к кому идешь? У этого придурка, как отец умер, кулек потек! Бухает он по-черному. Надя, предупреждаю! Не дай Бог! Я Веру отвезу домой и приеду. Если тебя не окажется дома, то пеняй на себя1 Вылетаю из квартиры, как бешеный, чуть не придавив железной дверью подслушивающую под нее Веру. — Глеб! — визжит та, когда я, схватив ее за локоть, тащу к лифту. — Где это выродок?! Поверить не могу, что в голову Нади могла прийти подобная мысль! — Кто, Игнат? — дрожа и заикаясь, блеет Вера. Конечно, ей меня в таком виде не приходилось видеть ни разу. У нее на пороге я появлялся, только еле держась на ногах. — А кто еще?! Пока лифта нет, осматриваю лестничный пролет на наличие посторонних лиц. — Он ушел, Глеб! Ему кто-то позвонил, и он ушел, — испуганная моим поведением тараторит Вера. — Хорошо, — рычу в ответ. — Глеб, что случилось? — взволнованно спрашивает она. — А то, что у тебя, что у твоей сестрички с головой порой бывает ненормально! — с сарказмом отвечаю ей. Спустившись с этажа, подталкиваю замявшуюся на пороге Веру к выходу. Она еле передвигает ногами, как будто специально тормозит меня. — Глеб, я чуть не упала, — плаксиво жалуется девушка. — Так поторопись, Верунь! — гаркаю на нее. Я еле сдерживаю себя, чтобы не вернуться обратно, сгрести Надю в охапку и увезти с собой. Останавливает меня только то, что «жена» путается под ногами. — Ты как вообще додумалась сюда припереться? Открываю дверь внедорожника и заталкиваю Веру на пассажирское сиденье. — А что мне прикажешь делать, Глеб? Сидеть сложа руки и ждать, пока сестренка умыкнет у меня из-под носа мужа? Кидаю на нее укоризненный взгляд. — Вера, ты опять за свое? — недовольно говорю я, выдыхая со свистом воздух. Закрываю дверь с ее стороны, обхожу машину, но прежде, чем сесть на водительское место, поднимаю взгляд на окна квартиры и вижу Надю. Я кожей чувствую ее осуждающий взгляд… Да плевать. Это я должен ее осуждать. Более того, я на взводе. Я дико взбешен! Вера вздрагивает от громкого удара, когда я сильно хлопаю дверью, занимая свое место. — На кой черт она тебе сдалась, Глеб? Ну все же у нас до ее появления было хорошо! — причитает девушка. А я, вдавив газ в пол, срываюсь с места со свистом покрышек об асфальт. Вера вжимается в кресло и тут же хаотично пытается пристегнуться, тщетно пытаясь попасть в замок ремня. — Глеб, не гони! — пищит она, задержав дыхание. — А ты тогда не неси чушь! Не хочу ничего слышать про «наше хорошо», — холодно кидаю ей. Вера поджимает губы и, бросив на меня обиженный взгляд, тут же отворачивается в другую сторону, чтобы не увидеть мою злость. Только сейчас понимаю, что правильно поступил, уехав. Мне нужно время, чтобы подумать и вернуться к окружающему миру, а главное — разорвать тот замкнутый круг, что затянул нас с Надей. Выехав на дорогу, дерзко вклиниваюсь в ряд машин. Позволяю себе немного расслабиться. Боковым зрением цепляю профиль Веры. Интересно, она предполагала, что так все выйдет? Ведь по ее удивленному лицу я понял, что она так же, как и я, не ожидала увидеть Надю с ребенком. Но сейчас мои мысли перескакивают на вспоминание о другом. В груди просыпается знакомое чувство забытой тоски, которое я все это время душил. Не выпускал наружу. О том, как все было на самом деле… Первая любовь? Влюбленность? Что за бред, это явно не про меня… Так я думал до того момента, пока не встретил Надю. Влюбился в нее с первого взгляда. Как ненормальный. А потом она поверила ерунде, которую ей наплел Тимоха, и сбежала, так и не дав мне ничего объяснить. Твою мать, до сих пор больно! Помню, как первые месяцы, пытаясь задушить обиду на Надю, глумился над собой, сам себя высмеивал, но только лишь на глазах у пацанов. А когда возвращался вечерами домой, меня накрывала бессильная ярость от того, что она даже не дала нам шанса. Потом я стал делать все, чтобы отпустить. Забыть. И мне показалось, что я смог это сделать, взвалив на себя заботу о Вере; думал, что ей нужны эти встречи и бессонные ночи. Но это была ложь. Я делал это для себя, чтобы не кануть в омут разочарования. Постепенно, незаметно для себя, втянулся. Наведывался чаще, и на душе легче становилось. Возможно, потому что Вера, по сути, была какой-то связующей частичкой с Надей, даже несмотря на то, что между ними остался только краткий обмен смсками. Изначально чесались руки выведать Надин телефон. Но я всякий раз подавлял в себе это желание. Я точно знал, что как бы я ни настаивал и ни уверял ее встретиться со мной, она этого не станет делать. Спустя год чувства утихли. На первый план вышла забота о новой — не моей — семье. С рождением Сони все пошло абсолютно не по моему плану. Так как рядом с Верой не было близких, мне пришлось помогать ей. Вначале ее звонки с просьбами о помощи были не частые, не напрягали. Но с каждым днем их становилось больше. И уже спустя время я даже перестал обращать внимания на подколы пацанов. Так я втянулся. Стал оставаться в квартире, что снял для них. Вплотную занялся делами фабрики. И уже не так часто тусил с пацанами, как прежде. Единственное, до чего с Верой у нас так и не дошло, так это до постели. Хотя… Один раз я все-таки решил, что, возможно, у нас есть шанс… Но на утро стало понятно, что нет. Вера мне будет женой только на бумаге. Не в жизни. Все в рамках договора. Отношения без обязательств. Она ни на что не претендует. С тех пор я не совершал подобных ошибок: с Верой постель я больше не делил никогда, дабы не давать ей лишних поводов. Однажды, не знаю, что долбануло мне в голову, подумал, а вдруг Надя вернется?! Куда пойдет? В то время злость и досада на нее прошли, остались какие-то странные чувства, которые я не мог объяснить сам себе. И чтобы как-то эти чувства вырвать из души, я начал делать в квартире сестер ремонт. Когда дело сдвинулось с мертвой точки — я нашел рабочих, и они вынесли все старье, — на душе стало легче. Понял, что на правильном пути. В сердце поселилось спокойствие. Полный штиль. И даже в какие-то моменты прошлое мне казалось нереальным. Будто Надя была всего лишь сном. Мне казалось, что все давно прошло. Все чувства угасли, и обиды больше не было. Услышав от Веры, что приезжает сестра, я не смог отказать себе в том, чтобы не посмотреть в глаза беглянке. Эх, зря надеялся. Оказывается, ничего не закончилось, не забылось. Стоило увидеть Надю, как все, что было похоронено и зарыто под толстым слоем забот, все это разметал ураган чувств, вырвавшийся наружу. Я видел, с какой неприязнью девушка смотрела на меня. Чувствовал исходящий холод в мою сторону. И мне хотелось встряхнуть ее. Хотелось сжать в руках и спросить с нее за все те дни, что я жил без нее. Но я не мог. Теперь у нее был ребенок и муж, хоть Надя и не спешила говорить о нем. Я даже неуместно пошутил по этому поводу в тот момент, когда она гордо заявила, что со всем справится сама, чем очень ее задел. Негативная реакция последовала незамедлительно. Я не хотел ее обижать — это произошло непроизвольно. Я только сейчас понял, что ревновал, потому что она предпочла кого-то другого, а не меня. — Что за чертовщина! Вцепившись пальцами в руль, сжимаю его до хруста в суставах. Почему я не сказал, что Тимоха неудачно пошутил, и обида Нади на меня была, по сути, бессмысленной? Придурок! Я тогда на него так психанул, что несколько недель не разговаривал. Это Дрозд мне спустя какое-то время признался, что Тимоха положил на Надю глаз. Думал, замутить с ней получится. Не получилось. Просчитался. А по факту лишил меня Нади и моей дочери. Эти мысли буром таранят мой мозг, да с такой навязчивостью, что начинает отдавать в виски. Сжав челюсти, на короткий мог закрываю глаза и стряхиваю наваждение прошлого. Что было, то прошло. Уже ничего не исправить. Зато я могу постараться изменить грядущее. — Глеб, — жена дотрагивается до моего плеча, и я перевожу взгляд на нее. — Ты поднимешься домой? — Не сегодня, Вер. — А, может, заедешь, когда Соня и Коля будут дома? Они по тебе скучают… Слишком очевидно, к чему она клонит. И это очень раздражает. — Вер, манипулировать мной при помощи детей не нужно — это проигрышный вариант. Ты же знаешь. Я люблю Соню. И мне далеко не безразличен Николай. Давай оставим мою привязанность к детям чистой и незапятнанной твоими интригами. Я тебе уже сказал свое решение. — М-м-м, а ты знаешь, Глеб… — Вера вдруг откидывается на спинку сиденья и, скрестив руки на груди, гордо вздергивает подбородок. — Я тебя отпускаю. Что мне теперь, унижаться перед тобой всегда? Бегать, умолять?! Не хочу. — И где подвох, Вер? Хотя о чем я. Подвоха быть и не может, ведь так? У нас же, помнишь, нет перед друг другом никаких обязательств. — напоминаю ей. В этот момент сворачиваю во двор, где снимаю квартиру для Веры. — Конечно! Никаких, Глеб, — ехидно улыбается девушка, и мне это ой как не нравится. — Что ты задумала? Притормаживаю возле подъезда и, схватив Веру за предплечье, поворачиваю к себе лицом. — Если ты бросишь меня, Глеб, то я покончу с жизнью, а в предсмертной записке напишу, что во всем виноват ты. Так что думай. Она нарочито медленно открывает дверь автомобиля, а я настолько поражен, что даже сдвинуться не могу. — Постой! — стряхнув с себя наваждение, хрипло зову девушку. Но она, спохватившись, быстро хлопает дверью, бежит к подъезду, как будто не услышав меня, и через пару мгновений уже исчезает внутри. — Идиотка, — скупо кидаю ей в дорогу. Разум подсказывает, что ее угроза беспочвенна. И мало ли, что она говорит. Сделать-то она этого не сделает. Точно. Подняться бы в квартиру и вставить ей мозги, но время поджимает. Мне нужно срочно вернуться обратно. Мой внутренний голос подсказывает, что я сейчас должен находиться не здесь, а рядом с Надей. Бью по коробке и вжимаю газ в пол. Пусть пока Надя холодна, пусть ненавидит. Презирает. Это ее право. Я же хочу сейчас другого. Хочу подержать свою дочку на руках. Хочу, чтобы она улыбалась мне, как своему отцу, а не чужому человеку. Обратная дорога, как это всегда бывает, занимает гораздо меньше времени, и уже через двадцать минут я оказываюсь во дворе Надиного дома. Бросив внедорожник рядом с подъездом, бегу вверх по лестнице, не дожидаясь лифта. Нужна небольшая нагрузка, чтобы утихомирить бурлящий в венах адреналин. Первое, что замечаю — из коридора исчезла коляска. В груди свербит нехорошее предчувствие. Подхожу к двери и, прежде чем нажать на звонок, дергаю ручку. Закрыто. Сжимаю пальцы в кулак. Нажимаю кнопку вызова. Один раз… Второй… Третий… И только когда слышу щелчок замка, позволяю себе шумно выдохнуть. Н-да, я даже не заметил, что не дышал все это время. Дверь медленно отворяется, и Надя, приложив палец к губам, говорит тихо: — Алиса спит. Не разбуди. Девушка резко разворачивается ко мне спиной и скрывается в зале. Я захожу и, не разуваясь, иду следом. — Эй, ты куда прешься? — всплеснув руками, тихо восклицает Надя. — Я тебе не уборщица, чтобы выдраивать несколько раз на дню полы! Она подходит ко мне и толкает в грудь. Тем самым показывая на выход. Я перехватываю ее пальцы, дергаю на себя. — Надь, я слишком многое тебе и так позволяю. Лучше не переходить рамки дозволенного. Договорились? — стараюсь говорить ровно, чтобы мои слова воспринялись как просьба, а не угроза. Надя вскидывает брови. — Глеб. Я вообще-то тебя сюда не приглашала. — В ее голосе нарастает возмущение, и, пока она не сказала лишнего, я перебиваю ее: — А я сам пришел, Надя. Меня не надо приглашать. Перехватываю ее за талию и прижимаю к себе; она струной вытягивается в моих руках. — Что ты творишь, Глеб? — хрипло спрашивает она, заглядывает в мои глаза. В отражении ее глаз, вижу свой взгляд. Темный, настойчивый. — Догадайся, Надь, что я хочу. Хотя я тебе скажу. Я хочу тебя. Хочу дочку. Хочу счастливую семью. Хочу вернуть все на год и восемь месяцев назад. Хочу, чтобы ты не убегала никуда и дала мне шанс все объяснить. Как думаешь, на этот момент достаточно моих «хочу»? Надя приоткрывает рот, и с ее губ срывается тихий стон то ли разочарования, то ли возмущения. — Глеб… — Она прогибается в пояснице, отдаляясь от меня, когда я наклоняюсь к ее лицу ближе. — Ты не понимаешь, что я тебе говорила? Ты думаешь, мне так легко все забыть и простить? Я так не могу, Глеб. Да и как я могу простить предательство? — Что? Мои брови против воли взлетают вверх. — О каком предательстве ты говоришь? По-моему, предательница как раз ты! Ты умчалась из города молчком, никого не предупредив! Надя истерично хохотнула. — А кому это было нужно, Глеб? Я никому не нужна! Я была. Никому. Не нужна, — уточняет она, на секунду опустив глаза. Несмотря на то, что Надя очень старается быть сильной, я уже вижу, как она сдает позиции. Вижу и понимаю, что если еще немного надавить, она сдастся, расскажет все. — Ты ошибаешься, детка. Большим пальцем свободной руки провожу по ее скуле, спускаюсь ниже, касаясь подушечками пальцев шеи. — Прекрати издеваться, слышишь?! — Надя откидывает мою руку и пытается высвободиться. — А что, похоже на издевательство? — Я устала, пойми! Ничего уже не хочу. А тем более слышать всякий бред от предателя! — От предателя, значит? А разве не наоборот? — всматриваюсь ей в лицо. — Ну, говори? — Я сделала так, чтобы защититься от тебя, — срывающимся голосом произносит девушка, а у меня ощущение, словно яд впрыскивает мне прямо в вену. Я не могу поверить в ее слова. — А разве я был опасен для тебя, Надь? — зло рычу. — С самой первой встречи, Глеб! — восклицает она, рвано дыша. — Все до тебя было размеренно. Моя жизнь. Жизнь Веры. А ты своим появлением разрушил все! — Разрушил? Чем? Тем, что дал рабочим на фабрике зарабатывать нормально? Или тем, что обеспечил твою сестру и ее детей всем необходимым? Дал возможность ощутить, что такое настоящая жизнь? Чем, по-твоему, я плох? В глазах Нади вижу застывшее изумление. — И ты думаешь, что после этих слов я должна что-то сделать? Кинуться тебе в ноги и поблагодарить, что обеспечиваешь всех? Меценатище ты наш местный! — ее голос пропитан сарказмом. — Глеб, ты, видимо, ослеплен своей неотразимостью и дальше своего носа ничего не видишь. Разве не понимаешь, что ты разрушил Веру? Она по тебе с ума сходит. Готова на все, только бы ты остался с ней. — Надя предпринимает новую попытку, высвободиться из моих рук. — А она мне не нужна, понимаешь? И никогда не была нужна. У нас с Верой все по-честному. А то, что она вбила себе в голову, мне неинтересно. Я не могу понять, зачем ты все время мне ее сватаешь? Я готов все это бросить, Надь, и попробовать начать все сначала с тобой! А с Верой расторгнуть брачный договор — дело пяти минут. Да и не отпускал я ее все это время лишь потому, что она была между мной и тобой, как соединительный мостик! Вижу, как Надя начинает злиться сильнее, и я все же отпускаю ее. — Глеб, замолчи! — Девушка отходит от меня на приличное расстояние. — Я не могу это слушать! Не хочу. Как для тебя все легко! Когда захотел, тогда взял. Когда надоело, тогда сломал и выкинул. Разве так можно поступать с человеческими жизнями? — Ну, ты же поступила, Надь, — хмыкаю я, скрещивая на груди руки. — Бросила своего Игната, на целых девять месяцев лишила мою дочь меня! Надя подскакивает ко мне в одно мгновение, с жаром выпаливает в лицо: — Не смей, Глеб, сравнивать несравнимое, слышишь?! Ты даже не представляешь, через что мне пришлось пройти! — Ну, так это был твой выбор, Надь. Ты могла бы все мне рассказать. Тогда тебе не пришлось бы выживать в своем Новосибирске с маленьким ребенком на руках. — И, прежде чем она что-то успевает ответить, договариваю: — Но тебе же легче было поверить в сказку, которую Тимоха наплел о каком-то дурацком споре?! Ты даже не удосужилась выслушать меня! Ты так обиделась на то, что на Верке женился, что легко поверила в ерунду от обиды. Только вот ты не учла того, Надь, что нужно было бы немного подождать, и я бы с Верой договор расторг. Я тоже, знаешь ли, не говнюк, чтобы так обойтись с твоей, на тот момент, глубоко беременной сестрой! Надя замирает в нескольких сантиметрах от меня. Лишь частое, поверхностное дыхание выдает ее волнение. — Ты мне врешь, — наконец-то говорит она. — А какой мне смысл, детка? — отвечаю сухо. — Констатирую факт. Говорю то, что есть, Надь. Не нужно выставлять меня подонком в своих же глазах, когда обвинения беспочвенны. Надя смотрит на меня с вызовом. Не верит, значит. Ну, что ж. Дам ей время покопаться в воспоминаниях. Только в комфорте. — Надь. Я сюда приехал не ругаться. Не выяснять отношения. Мое предложение насчет того, чтобы попробовать начать все сначала, в силе. Можешь подумать над ним. Я тебя не тороплю. Да и времени у нас теперь навалом. После того, как усыновлю Алису, тебе уже так просто не удастся сбежать, — подмигиваю непринужденно девушке, но в голосе холод, уверенность. — Я вернулась домой не для того, чтобы бегать, Глеб. — Надя снова увеличивает между нами расстояние. — Так зачем ты здесь? — Кидает на меня мимолетный взгляд, а сама начинает перекладывать вещи с места на место, мельтеша перед глазами. — Я за тобой и Алисой приехал. Поедете ко мне домой, — не прошу, утверждаю. Надя переводит на меня сердитый взгляд. — Твоей самоуверенности нет предела, Глеб! — возмущается она. — Я не договорил. Поживете там несколько дней, а здесь хотя бы все приведут в порядок. Я думал, успею все сделать за пару дней, пока ты поживешь у Веры, но, видимо, не судьба. Здесь я вас не оставлю, даже не думай об этом. Тем более этот болван теперь знает, что ты вернулась. — Я не поеду к тебе. И точно с тобой жить под одной крышей не буду… Даже не мечтай об этом! «Упрямая!» — хмыкаю про себя. — Слушай, Надь. Я же тебя не в кровать к себе зову. Включи, пожалуйста, голову! Я, конечно, понимаю, что жить и здесь можно, но… увы. Моя дочь не будет здесь находиться. Не позволю. Так что тебе лучше согласиться. Девушка поджимает губы. Даже замечаю, как пальцы в кулаки сжала от того, что ничем не может мне апеллировать, потому что мозгом понимает, что я прав. — На два дня, — медленно выдыхает Надя, — и у меня есть условие. Вздергиваю бровь вверх. — Слушаю? — Ты с нами эти дни жить не будешь. Глава 7 Смотрю, как у Глеба вытягивается лицо после моих слов; он на несколько секунд задумывается над услышанным. Его взгляд неожиданно меняется: он становится холодным и отстраненным. — Идёт. Самое главное, чтобы ты из-за обид на меня не делала дочери хуже. — Парень резко разворачивается, выходит в коридор и оттуда уже командует: — Собирай вещи, а я пока коляску спущу и ходунки. Знал же, что не нужно было тебя оставлять. Теперь этот говнюк от тебя не отстанет. — Игнат мне не желает зла. Можешь не распаляться, Глеб. И не тебе мне указывать, с кем общаться, а с кем нет! — возмущенно бросаю ему в спину. — Я девочка взрослая, сама решу. Вижу, как он замирает на месте. Вижу, как плечи его напрягаются. И чувствую, что вот-вот он повернется ко мне, и с его языка точно сорвется какая-нибудь колкость… Но нет, мои ожидания не оправдываются. Глеб спустя секундную заминку начинает собирать коляску. За ней следом идут ходунки. Равнодушно говорит, не поднимая головы. — Я через пять минут поднимусь. Будь готова. Передергиваю плечами. Я знаю, что делаю все правильно. Не подпускать к себе Глеба близко — это верное решение. Пока достаточно того, что я рассказала ему про Алису. Теперь мне просить помощи придется только у него. Вере не доверю дочку это точно… Вдруг грудь заполняет необъяснимое чувство тревоги. В воспаленном мозгу возникает вопрос: а можно ли положиться на Глеба? Его настойчивость меня пугает. Он только узнал о дочери и сразу начал диктовать свои условия. Вдруг узнав о моих проблемах, он решит, что я плохая мать? А что если пока я буду решать вопросы и доказывать свою невиновность о непричастности к махинации в Новосибирске, Глеб попытается каким-то образом отнять у меня Алису? Кто знает, что у него в голове? Да и с боссом Борисом Ивановичем, все очень непонятно. Он вроде мужчина разумный, но как поведет себя, если явлюсь к нему с объяснениями, не знаю. Поверит ли мне на слово, без доказательств, в то, что не я, а его партнерша хотела присвоить часть капитала себе? Тугой ком паники застревает в горле. Мне кажется, что еще чуть-чуть, и мир расколется, уйдет из-под ног, и я останусь парить в пространстве. На душе стало невыносимо одиноко! Хорошо, что Глеб вышел и не видит моего состояния. Он не должен догадаться, насколько я уязвима сейчас. Мне нужно обо всем подумать. И самое время уже начать искать того человека, которому смогу доверить Алису. Я уже и так на целых два дня выпала из обзора бритоголовых бандитов, которых подослала Елена Андреевна, для слежки за мной. Боюсь, как бы не начали они действовать… — Надь, ты собралась? Вздрогнув от неожиданности, смотрю на Глеба. — Да, сейчас! Начинаю суетливо бегать по комнате, собирая детские вещи. Меня так подгрузили мысли о том, как мне действовать дальше, что выпала на некоторое время из реальности. И вот теперь приходится носиться, будто у меня пропеллер за спиной! — Я же просил собираться, — раздраженно говорит Глеб. Наверное, наблюдая за мной, он закатил глаза. — Мне, между прочим, еще нужно себе ночлег найти. Из-за твоей прихоти, — недовольно бормочет он уже тише. — Извини, Глеб. Ты сам предложил, я не навязывалась. Да и вообще, зачем что-то искать, мог бы и здесь переночевать. — Мне бы помолчать, а я зачем-то продолжаю говорить: — На матрасе пару дней вполне можно переспать. — Спасибо за совет, Надя, — бесцветным голосом отвечает парень. Я искоса бросаю на него взгляд; интересные в нем произошли перемены за десять минут. Может, что-то случилось? — Обращайся, если нужно. Чем смогу, помогу, — бросила ему в ответ. — Давай я понесу сумку, а ты возьмешь Алису. Не хочу, чтобы она вдруг испугалась, если проснется и увидит незнакомое лицо. — Глеб, протянув руку, забирает ношу. Он выглядит отстраненным. Мне показалось, что в его глазах скользнуло разочарование, но ведь это мне могло привидеться, тем более он на меня так и не взглянул. Да и в чем он мог разочароваться так быстро? Если только ему никто не позвонил…Может, Вера? Сестра вряд ли успокоится и так быстро сдаться. Она теперь чувствует во мне угрозу номер один. — У тебя все нормально? — А ты как думаешь, Надя? — Глеб резко останавливается прямо на выходе из-за зала, и я, не ожидая такого поворота, налетаю на него с размаху. — Ну что ж такое! — растираю ушибленный лоб ладонью. — Ты хоть бы предупреждал, что хочешь остановиться, недовольно бормочу под нос и тут же отшатываюсь от парня, когда тот стремительно поворачивается ко мне лицом и впивается в меня, горящим взглядом. Чувствую, что от переполняющего волнения, меня начинает потряхивать. — Ты знаешь, Надя. Я сегодня уже от одной полоумной наслушался. Так что давай обойдемся без лишних слов, — цедит сквозь зубы Глеб. — Будь любезна, сделай это как можно быстрее, то о чем прошу. Иначе не ручаюсь за свой самоконтроль. Я сжимаю челюсти. Смотрю на него сердито. — Глеб, ты чего злишься? Я вообще-то и дома могу остаться, раз ты так раздражен. Я не знаю, что там у вас происходит с Верой, но на меня не нужно выливать негатив. Я не заслужила этого! — отвечаю парню в таком же тоне. У Глеба желваки ходят на скулах, а глаза горят недобрым огнем. — Просто сделай то, о чем прошу. Это все, что от тебя требуется, — говорит грубо. Я заливаюсь краской до корней волос. В груди клокочет досада. Сжимаю пальцы в кулак. — Бесишь! — цежу сквозь стиснутые зубы. Стараясь не соприкасаться, обхожу Глеба стороной. Стремительно направляюсь в спальню к Алисе. О чем с ним вообще можно общаться?! Неуравновешенный тип. Видимо Вера по дороге ему мозги хорошо промыла. Мысленно даю себе обещание потерпеть всего пару дней, а потом, когда только вернусь домой, сразу сменю замки, и все, аривидерче, товарищ Демьянов! Будем общаться только в обговоренное время. Больше из моего дома не позволю устраивать проходной двор. Аккуратно скольжу руками под спинку Алисы. Подхватываю дочку и прижимаю к себе. Выхожу из спальни и натыкаюсь на темный, пронизывающий до костей взгляд Глеба. — Советую в следующий раз, прежде чем что-то сказать, сначала подумать, — чеканит он каждое слово. Насупившись, игнорирую его выпад, с остервенением сую ноги в кеды, которые, как назло, не хотят нормально садиться на ногу. — Стой, помогу обуться, — распоряжается Глеб, а я замираю на месте, когда парень присаживается передо мной на корточки и, придерживая задники у кед, ждет, пока я в них просуну ногу. До Москвы мы добираемся быстро. Дороги, как ни странно, не загружены. Глеб, ловко лавируя между машин, уверенно движется вперед с достаточно высокой скоростью. Я даже несколько раз порываюсь попросить снизить ее, но, глядя на его напряженный профиль, предпочитаю промолчать. За всю дорогу мы с Глебом не говорим друг другу ни слова. Алису, видимо, укачивает такая езда, поэтому дочка, аппетитно причмокивая пустышку, спит ангелочком. Сладкая, маленькая, моя. В груди екает. Теперь не только моя. Поднимаю взгляд на Глеба и тут же отвожу в сторону, заметив, что парень за мной наблюдает. Кажется, мы оба думаем о нашем будущем, и уже через несколько секунд в машине воздух становится невозможно наэлектризованным. Молчание настолько гнетущее, что я не выдерживаю и спрашиваю первое, что приходит в голову: — Как у тебя дела на фабрике? Наладились? Помог тебе брак с Верой? Это вопрос выскочил сам по себе. Я не хотела его задавать. По крайней мере, он не должен был прозвучать сейчас. Глеб молча сверлит меня взглядом через зеркало заднего вида, не забывая ни на миг о дороге. Я вижу по его напряженным кистям, что ему мой вопрос неприятен. Как, впрочем, и мне самой. Но внутренняя неудовлетворенность от нехватки информации не дает покоя. Я должна знать больше. Должна понять, как он жил тут без меня. И чем дольше мы находимся с ним в замкнутом пространстве автомобильного салона, тем сложнее сдержать чувства, которые я пытаюсь прятать глубоко в себе. Душевные муки, иссушающие мою душу на протяжении последнего времени, вырываются из потайного угла и безжалостно пытаются рвать сердце. Закусываю внутреннюю часть щеки. Боль немного отрезвляет. — Ты хочешь об этом поговорить? — хрипловатым голосом спрашивает Глеб. — Не знаю, — честно признаюсь, — не могу понять, что тебя до сих пор связывает с Верой. — Договор, — скупо отвечает Глеб. — Так она сказала, что дела у тебя наладились… Парень вскидывает бровь, и я понимаю его ироничный взгляд, которым он меня окидывает. — Да, прежде чем разругаться, нам удалось с ней немного поговорить. — И что же она еще успела тебе поведать? — нарочито равнодушно интересуется Глеб. М-да. Не уверена, что ему стоит пересказывать наш с Верой разговор, поэтому, чтобы заполнить неловкое молчание, иду в атаку: — Пожаловалась, что ты не взял ее на работу. Почему? Вера отличный специалист, долгое время работала на отца Игната. И у того претензий к ней ни разу не было! — Надь, прекрати. У меня есть помощник, который помогает вести мне дела. А в вашем профессионализме я воочию убедился, когда несколько месяцев пришлось потратить на то, чтобы разгрести документацию, — с сарказмом замечает Глеб. — В это есть моя вина, — нехотя признаюсь я. — Когда Вера ушла в декретный отпуск, я осталась за нее. И ничего толком не знала… — Заметно было. Но вряд ли ты за пару месяцев могла столько наворотить, Надь. Так что не расстраивайся. Теперь там все слаженно и полный порядок. Я ничего не успеваю ответить, потому что Глеб делает резко движение рулем и заезжает на подъездную дорожку перед большими коваными воротами. Он достает пульт, нажимает кнопку, и массивная створка начинает бесшумно скользить в сторону. — Прибыли, — коротко сообщает парень; как только ворота полностью открываются, Глеб трогается с места. До того, как подняться в квартиру, я гуляю с Алисой во дворе, в парковой зоне. Чувствую себя при этом необычно. Сразу видно, что Глеб не экономит; вряд ли он вообще знает, что есть такое слово. Зеленая площадка в бетонном городе кажется миражом в пустыне. Искусственно созданная красота манит и притягивает. Я с удовольствием усаживаюсь на лавочку и, покачивая коляску, с интересом осматриваюсь вокруг. — Нравится? Голос Глеба раздается прямо над головой, и я снова вздрагиваю от неожиданности. — Ты понимаешь, что так пугать нельзя? — возмущаюсь я. А у самой сердце в груди начинает биться быстро-быстро то ли от испуга, то ли от того, что Глеб, перекинув ногу через лавочку, садится со мной рядом. Да так близко, что наши тела снова соприкасаются кожей, и я снова чувствую тот электрический разряд, который пробежался по моим венам, когда парень забирал из моих рук сумку в аэропорту. Только в этот раз я не прячусь, не дергаюсь и сохраняю спокойствие. — Даже представить себе не мог, что буду с тобой здесь когда-то вот так просто сидеть. — Голос у Глеба низкий, с легкой хрипотцой. — А я никогда бы не подумала, что моя родная сестра возненавидит меня из-за тебя, — сетую я, бросив косой взгляд на парня. — Мне жаль, что так получилось, Надь, — произносит он, уставившись в одну точку где-то на противоположной стене. — Я только сейчас понимаю, что зря так надолго затянул с этой фикцией. Но нам с Верой было удобно, да и ту твою пощечину, — Глеб на автомате поднимает руку и трогает то место, куда пришелся удар, — долго еще вспоминали. Помню, как Верка по этому поводу мне постоянно жаловалась. Хм, а я тогда не думал, что ты сбежишь. Только когда сестра твоя сказала об этом, поверил. — А что было бы Глеб, если я осталась? Ты бы заставил сделать меня аборт? Я сжимаю пальцами ручку коляски и подрываюсь, чтобы встать, но Глеб по-хозяйски кладет мне ладонь на колено, сжимает, заставляя сидеть на месте. — Глупая ты еще, Надь. Молодая. Я дергаю головой, фыркаю. — Смешно, да, — с неприкрытым сарказмом комментирую его замечание. — Ты хоть понимаешь, какая меня в Королеве ждала слава, Глеб? Да меня бы поносили все кому не лень! Может, только в газете бы не напечатали про то, что сестра у сестры мужа увела! — Меня колотит, но не понимаю, из-за чего: от возмущения или от того, что наконец-то смогла выговориться. — Я бы такого не допустил, Надь. — Глеб сжимает мою ногу сильнее, и я понимаю, что еще немного, и на ней останутся синяки от его пальцев. — Мне больно, — подсказываю я и пытаюсь сбросить его руку. — Извини, — с шумом выдыхает и разжимает пальцы. Как только я оказываюсь на свободе, тут же резко встаю с лавочки и увеличиваю между нами расстояние. — Глеб, этот разговор становится тяжелым. Я понимаю, что ты сейчас мне можешь говорить все, что угодно, но поверить в искренность твоих слов я вряд ли смогу. Я прекрасно вижу результат той ошибки, Глеб. Ваш фиктивный брак с Верой не прошел бесследно: она теперь тебя не отпустит просто так. Душу из тебя вытянет… — вздыхаю, сделав короткую паузу, но все-таки добавляю тихо: — …и из меня в придачу. — Надь. — Глеб тоже встает и делает шаг ко мне. — Я все уже решил. Ни ты, ни кто-либо еще не сможет повлиять на исход. Меня пробирает нервная дрожь. Представляю, как отреагирует на все это Вера, и мне становится до жути не по себе. Мне жалко и сестру, и ее детей. В памяти всплывают бессонные ночи, которые я проводила возле ее постели. Вера тогда еле смогла выбраться из депрессии. У нее периодически появлялись навязчивые идеи уйти из жизни, но я всячески препятствовала этому. Возвращала в реальность. Взывала к совести. Давила на жалость. И только спустя год сестра смогла выкарабкаться и вернуться к нормальной жизни. А Диме с новой пассией пришлось уехать: не прижились они здесь. — Вера не переживет еще раз такого удара, — отстраненно произношу, адресуя это скорее себе, чем Глебу. Но парень, конечно же, все слышит и уверенно произносит: — Вера намного сильнее, чем ты думаешь, Надя. Не нужно навешивать на нее ярлыки. Пойдем. Мне еще тебе нужно показать квартиру, а потом… — он смотрит на меня, потом на Алису, — … ты не против? — кивает на коляску; я нехотя уступаю, позволив ему катить ее самостоятельно. — Да, пожалуйста… — Я все же сделаю тест на отцовство… Мы говорим это одновременно и оба неловко замолкаем. Его слова резанули мне по сердцу. Он сомневается. Это больно. Душевно больно. По мышцам рук и ног прокатывается нервная судорога, и я даже немного отстаю от Глеба. Не могу находиться с ним рядом под давлением его жесткой энергетики. Разумом я понимаю: его сомнения нормальны, ведь Алиса абсолютная копия меня. Кучерявые светлые волосы. Голубые глаза. И даже веснушки тоже мои. Только кожа Алисы немного смуглее моей. И это, пожалуй, единственное, что нас различает. Но сердце… оно кровоточит от обиды и досады. — Без проблем, Глеб. Я же сама это предложила. Думаешь, обратный ход дам? — смеюсь, как над глупой шуткой. Только смех получается, нервным, фальшивым. За разговором мы уже зашли в подъезд и теперь поднимаемся на лифте. — Надь. Я не сомневаюсь в том, что Алиса моя дочь. Хочешь верь, хочешь нет, но я это чувствую. Мы опять обсуждаем щекотливые вопросы, снова оказавшись в маленьком пространстве. Салон машины, сменил лифт. Мне становится трудно дышать. Воздух то и дело застревает в горле, и я никак не могу сглотнуть его. — Надь, тебе нехорошо? Вдруг понимаю, что лицо Глеба теряет очертания, исчезая в темноте. Так, а вот это уже действительно плохо… Тогда впиваюсь ногтями в ладони и с шумом выдыхаю: — Да, немного голова закружилась, но это сейчас пройдет, как только из лифта выйду, — говорю, а сама, отвернувшись, упираюсь плечом в металлическую стену, закатываю глаза. Быстрей бы уже этот лифт доехал! Сил больше нет. Глеб, как будто почувствовав мое состояние, не пристает больше с вопросами. А я, сосредоточившись на дыхании, стараюсь не думать о рядом стоящем мужчине. Стоит только лифту остановиться, а дверям — разъехаться, я первой вываливаюсь наружу. — Надь. С тобой точно все в порядке? — в тоне Глеба проскальзывают нотки беспокойства. — Говорю же, да. Просто немного поплохело. Может, потому что ничего не ела, — предполагаю я, хотя от волнения мне вряд ли сейчас хоть кусок в горло полезет. — Точно, — отвечает Глеб и размашистым шагом подходит к последней двери в конце коридора. — Давай топай сюда. Сейчас что-нибудь замутим. Не хватало тебя еще из голодного обморока вытаскивать, — пытается шутить он, но мне не смешно. Единственное, чего хочу — чтобы он быстрее уехал. Общение с парнем мне в тягость. И я все больше понимаю, что это не потому, что он мне противен, а как раз наоборот. Я старалась выстроить стену из неприязни и обиды, но объяснения и признания Глеба, будто вспыхнувшее посреди льдов пожарище, растапливая лед, пускает трещины. Ломает защиту. Водоворот чувств мгновенно заглатывает меня, не давая возможности выплыть. — Глеб, — зову его, скидывая кеды у входной двери. — Да, Коть? — отзывается он из кухни, успев оказаться там за то время, пока я зависала. — Коть? — хмурюсь я, а тело окатывает озноб; вмиг вспотевшие ладони выдают мое волнение. — Эм, прости, Надь. Я не нарочно. — Глеб выглядывает в холл и добродушно подгоняет: — Ты давай шевели конечностями. Мне кажется, Алиса тоже проголодалась. Я захожу в кухню: Глеб, уже собрав коляску, примостил ее к столу. Дочь хлопает глазками, с любопытством наблюдая за быстрыми передвижениями парня по кухни, такой же огромной, как и холл. — Что ты делаешь? — Хочу накормить тебя. Не нравится мне твой цвет лица. В таком состоянии, извини, но я боюсь оставлять тебя с Алисой. — Шуточный тон парня на последних словах меняется на серьезный. — Глеб. — Я подхожу к коляске и, присев на корточки, чтобы достать детское питание, говорю: — Я могу справиться и сама. — Когда уйду, можешь справляться, сколько влезет, — парирует Глеб, старательно сдерживая раздражение. Я закусываю губу. На самом деле спорить не решаюсь лишь только потому, что мне и впрямь было плохо. Пусть Глеб немного побудет, пока не приду в себя. Видимо, чересчур себя накрутила, а теперь наступил откат. Придвигаю стул вплотную к коляске, открываю баночку с пюрешкой и, повернув к себе Алису, начинаю ее кормить. Дочка, как обычно, пытается хватать ручками все, до чего может дотянуться. У меня для этих целей всегда припасена ее любимая деревянная ложечка, которую ей подарила тетя Варя. Алиса, щуря глазки и размахивая прибором, самозабвенно долбит им по столешнице. — Ротик открывай, ам! Подношу очередную порцию ко рту дочки, и она, с удовольствием чмокая, глотает яблочное пюре. От громкого звука моя голова почти лопается. Я морщусь от приступа боли, но продолжаю растягивать губы в улыбке. Ничего. Сейчас успокоюсь, и все пройдет. — Надь, — окликает меня Глеб, и я только сейчас понимаю, что совсем забыла про него. Смотрю на парня. — Давай я попробую Алису покормить, а ты иди сама покушай. — В его голосе слышу заботу, и мое сердце пропускает удар. Разум понимает: за то время, что я нахожусь рядом с Глебом, он сделает все, чтобы мое сердце сдалось, простило его и дало тот шанс, о котором он просил. Скольжу быстрым взглядом по столешнице, на которой оказывается тарелка с омлетом и стакан апельсинового сока, потом смотрю на Глеба, спрашиваю скупо: — Думаешь, справишься? — Уверен, — улыбается он и стремительно приближается к нам. — Не волнуйся, я могу ладить с детьми. — Но тут же осекается, встретив мою реакцию в виде плотно сжатых губ. — Иди, а то все остынет, — он кивает на тарелку и, переключившись на дочку, мило произносит: — Ну что за шумная девчонка сидит передо мной? Я медленно встаю и, передвигаясь на ватных ногах, иду к тому месту, где для меня оставлена тарелка. Мне становится страшно любопытно узнать, что испытывает сейчас парень? Поэтому, дойдя до стула, я плюхаюсь на него, беру вилку и, отломив маленький кусок омлета, сую его в рот, исподтишка наблюдая за Глебом. Широкие плечи. Мускулистые руки. Да под футболкой, которая обтягивает его тело, можно четко разглядеть накачанный пресс… Подавившись кусочком омлета, попавшим в трахею, закашливаюсь. Господи Боже! Куда я смотрю! Зажмуриваю глаза. Поднимаю руки вверх; неожиданно чувствую, как горячие пальцы переплетаются с моими, и меня тянут вверх. Я, распахнув глаза, поднимаю голову. Краснею от того, насколько взволнованно смотрит на меня Глеб. — Дыши, Коть, — говорит он, и я открываю рот, делаю вдох и снова закашливаюсь. Спустя секунду я наконец-то могу полноценно дышать: мне больше ничего не мешает в горле. Глеб тут же отпускает мои руки и возвращается обратно к Алисе. Я нервно хватаю стакан, залпом выпиваю его содержимое. — Полегчало? — интересуется парень, не оборачиваясь. — Ага. Прошло. Утыкаюсь взглядом в тарелку. Надеюсь, Глеб не заметил, как я рассматривала его! Стыд заливает щеки краской. Вот это конфуз. Неожиданно. Нервно хохотнула про себя. Даже в мыслях не могла представить, что когда-либо буду снова смотреть на Глеба вот так! Ужас. Совсем с катушек слетела. — Так, ладно. — Парень встает со стула, а я, шумно сглотнув, поднимаю на него взгляд; все смущение моментально концентрируется в груди, а потом мчится книзу живота, расплываясь жаром. — Я, наверное, уже пойду. Распрямившись, парень щелкает Алису по носику, убирает все столовые принадлежности подальше от нее. — Не обижай маму, хорошо? — обращаясь к дочке, произносит он, подхватывает ее на руки, а потом смотрит на меня. — Пойдем, покажу, где будет ваша комната. — Спасибо, — бурчу под нос и плетусь за парнем, старательно отводя взгляд от его… пятой точки. Это какое-то наваждение! Зачем я на него смотрю? Ведь только с утра терпеть его не могла. И даже, чего уж скрывать, презирала. Что же изменилось? Взгляд, предатель, все же охватывает его рельефную спину, узкую талию, которую опоясывает широкий ремень, и джинсы, обтягивающие … Сердце бешено колотится; сглатываю слюну; сильно зажмуриваюсь. Стиснув зубы и прибавив шага, догоняю Глеба и пристраиваюсь сбоку. — Надь, что-то не так? — недоуменно интересуется он. — Все нормально. Давай уже показывай комнату и иди по своим делам! — грубо отвечаю ему, поддаваясь собственной слабости. — И прекрати у меня спрашивать одно и то же! — Хорошо, как скажешь, — спокойно соглашается парень, пожимая плечами, Улавливаю боковым зрением, с каким любопытством Алиса рассматривает Глеба, как гладит своими маленькими пухлыми пальчиками его лицо… и во мне мгновенно просыпается ревность. Странная. Непонятная. Даже не думала, что могу ревновать свою дочку к Глебу. — Вот, здесь можешь размещаться. — Парень толкает одну из пяти дверей, что раскиданы в разных уголках огромной квартиры, и пропускает меня внутрь. — Тут есть все, что необходимо. Ванная там, — кивает головой на стеклянную матовую дверь, — свежие полотенца, новые зубные щетки, гель, мыло… сама найдешь или показать? — Найду, — поспешно отвечаю ему. — Телевизор включается банально. — Глеб подходит к черному тонкому квадрату, стоящему на большой квадратной тумбе, подхватывает пульт… — Вот, смотри. Подойдешь? — Угу, — вздрогнув, киваю и делаю несколько шагов в его сторону на ватных ногах. Глеб тоже идет мне навстречу. — Смотри, вот этой кнопкой включать и выключать можно. Это каналы и громкость… — Глеб, я знаю, как управляться с пультом от телевизора. Это же не система управления ракетой, — нервно хмыкаю, а мысли лихорадочно мечутся в голове; одна из них про то, как бы побыстрее остаться одной. Глеба стало непозволительно много. Я задыхаюсь им. — Да, согласен. Это перебор, — кривит губы в ухмылке. — Тогда, пожалуй, пойду. Он чмокает Алису в щечку, и у меня щемит сердце от этой картины, но умиляюсь я недолго: Глеб сразу же передает дочку мне, а сам резко разворачивается к нам спиной и покидает спальню. Я, растерянная его поведением, замираю посередине комнаты. Но когда ступор проходит, иду следом и застаю его на выходе из кухни. Парень окидывает нас с Алисой странным взглядом. И теперь уже мне хочется спросить, все ли у него в порядке, но Глеб меня опережает: — На столе я оставил номер телефона. Если что-то потребуется, звони. Если возникнут вопросы, звони. Если вдруг что-то случится… — Я позвоню, Глеб, — обрываю его. — Хорошо. Он проходит в прихожую, быстро обувается и через несколько секунд исчезает за толстой дверью. Даже не сказав мне пока. А я … Я не знаю, что на меня находит. Зачем я делаю следующий поступок.… И возможно, потом буду ругать себя. Жалеть о сделанном. Но я быстро иду на кухню, где возле баночки с пюрешкой лежит номер Глеба. Достав телефон, ввожу цифры. Парень принимает вызов практически сразу. — Запиши мой номер, — выпаливаю я. Слышу в трубке прерывистое дыхание. — Хорошо. Я вечером наберу тебе, — и отключается. Я медленно разворачиваюсь и иду обратно в комнату. Алиса задорно лопочет, что-то активно пытается мне рассказать, а у меня в груди такая пустота разливается: только после нашего разговора я замечаю, что рядом с пюрешкой нет ложечки, которой Глеб кормил Алису. Он забрал ее на экспертизу. После того как мы остаемся одни, я еще полчаса слоняюсь по квартире в расстроенных чувствах. Хорошо, что Глеб захватил с собой ходунки: они меня очень выручают сейчас. Алиса как угорелая носится в них по квартире, радостно взвизгивая, когда я делаю вид, что вот-вот ее догоню. Только когда немного отвлекаюсь от внешних проблем и забываюсь, голова перестает болеть, а мысли более менее приходят в порядок. Паника отступает, и мною овладевает наипростейшее женское любопытство. Я наконец-то обращаю внимание на квартиру Глеба. То, что она большая и просторная, нельзя не оценить. Весь интерьер выдержан в стиле минимализма, и это очень нравится Алисе: для нее, что ни квадратный метр, так взлетная полоса. Ту комнату, что выделил нам Глеб, я за несколько минут обхожу вдоль и поперек, но ничего интересного, кроме как нескольких горшочков с цветами на окне, не нахожу. Я осторожно трогаю листочки: вопреки ожиданиям, они живые, а не искусственные. Я не думала, что в квартире Глеба может быть что-то настоящее. Как и в его сердце… Выйдя из спальни, я решаюсь устроить себе рум-тур по этим огромным хоромам. Конечно, мне никто не давал на это разрешения, но и не запрещал же. Взяв Алису с собой, я неуверенно иду к первой закрытой двери. Внутренний трепет в груди нарастает. Я ловлю себя на мысли, что лучше бы мне ограничиться открытыми для меня комнатами, но любопытство перевешивает, и я осторожно тяну дверь на себя. Облегченный вдох слетает с моих губ, когда понимаю, что это зал. Провожу по лбу тыльной стороной ладони; оказывается, у меня даже испарина от волнения выступила. Неожиданно мне на ум приходит мультфильм «Синяя Борода», который мы в детстве смотрели с Верой. До сих пор помню то возмущение, смешанное с беспокойством, когда жутко переживаешь за «молодую бестолковую жену», сунувшую свой нос, куда ей не положено. И вот сейчас я делаю сама то же самое. Хмыкаю. Все же со стороны очень легко давать советы и осуждать, но когда находишься непосредственно в такой обстановке, хочется сделать все то, что когда-то для тебя было неприемлемым. Бегло осматриваю зал. Ничего интересного, не считая, конечно, огромного телевизора и необъятного мягкого дивана; широкий стеклянный стол в середине комнаты и куча маленьких подушечек под ним. Остается только догадываться, что за вечеринки устраивает тут Глеб. Наверное, как в классических американских молодежных кинокомедиях, где толпы полуголых девиц обливают себя пивом и танцуют, где не попадя, и опьяненных ими и алкоголем парней. Спешу закрыть дверь и быстро сморгнуть возникающие перед внутренним взором картинки, прогоняя их. Алиса сидит на руках, притихнув. Видимо, дочку тоже захватило любопытство: она очень сосредоточенно пожевывает зубками пустышку. Следующая комната, а точнее, спальня, очень похожа на ту, которую нам выделил Глеб. В нее мы даже не заходим. Подсознательно я понимаю, что ищу: я хочу видеть комнату Глеба. Меня душит жажда узнать, как жил, чем дышал он все то время без нас. Заглядываем в новую дверь. Все такая же большая комната, только одна из четырех стен полностью стеклянная, а за ней лоджия, похожая на зимний сад. Зелеными насаждениями уставлено было практически все. И самое невероятное то, что все растения экзотических видов, за которыми нужен особый уход. И меня вновь это очень сильно удивляет. Меня манит диковинная оранжерея. Я переступаю порог; внутри прохладно и чуть влажно, даже видны капли воды на листьях. Вдруг механический скрип, раздавшийся откуда-то из глубины комнаты, заставляет замереть на месте. Покрутив головой в поисках источника звука и ничего не обнаружив, решаю не рисковать, быстро пересекаю помещение и плотно закрываю за собой дверь. Хм, а Глеб не так уж прост, каким кажется снаружи. Никогда бы не подумала, что он любитель природы. Хотя откуда мне знать его? Мы с ним и вовсе не общались, не узнавали друг друга. Безудержная страсть, что вспыхнула между нами, была ничем иным, как безответной влюбленностью, затмившей мой разум. И единственное, самое приятное, что осталось после нее, — это Алиса. Приобняв дочку под спинку, прижимаю к себе. Абсолютная любовь теплыми волнами смывает неприятные мысли. Алиса, почувствовав, что ее лишают свободы, тут же устраивает бунт, начав ерзать на руках. — Малышка моя, — всхлипывая, чмокаю дочку в щечку. — Пожалуй, на сегодня хватит приключений. Я знаю, что за оставшейся дверью, скорее всего, находится спальня Глеба, но моральных сил туда зайти у меня, оказывается, нет. Я возвращаюсь в нашу спальню и, посадив Алису на кровать, включаю телевизор. В кои-то веки представился случай посмотреть его, причем те каналы, которые нравятся мне. Но эстафетную палочку в виде пульта тут же пытается перехватить Алиса. Ее любовь к сгрызанию мягких кнопочек почти маниакальна, поэтому отвлекаю ее, включив заезженный детский канал, а сама откидываюсь на подушки и в миллионный раз начинаю смотреть «Фиксики». Глава 8 — Ну, вот ваши бумаги, Глеб Андреевич. — Юрист отдает мне проект соглашения о расторжении брачного договора. Я убираю файл в папку. Довольный быстрым исходом дела, поднимаюсь с кресла и протягиваю руку на прощание. — Спасибо, Лев Александрович, за оперативность и за понимание. — Да всегда пожалуйста, Глеб Андреевич! Я тебя уже и так заждался, если честно, — улыбается юрист. — Год назад еще ждал, а ты только созрел. Или решил продолжить без этой бумаги? — кивает на папку с документами. Я, секунду помолчав, все же решаюсь ответить. Лавров — это тот человек, которому можно доверить все и даже больше. Все наши сделки, юридическое сопровождение — все проходит через него. Поэтому этот брачный контракт, что мы заключили с Верой, был для него не тайной. — Ты прав, Лев Александрович, я немного подвис в этом состоянии, но надо выбираться. Надеюсь, проблем не будет. Еще в ЗАГС нужно заехать, на развод бумажку написать. — Насчет этого даже не заморачивайся, Глеб Андреевич. Если нужно, могу позвонить, сделают все в лучшем виде при условии, что у вас там не наплодились общие дети… — Да нет, конечно, ты что такое говоришь?! — мысленно содрогнувшись, с улыбкой отмахиваюсь от мужчины. — Ну, вот и отлично. Мнение супруги тебя, я так понимаю, не сильно волнует. В суд подать может? — вскидывает бровь Лев Александрович. Судя по последним высказываниям Веры, я понимаю, что она может подать куда угодно, и просто так мне от нее отделаться не получится. Но вслух лишь уклончиво произношу: — Я думаю, там будет все сложно. — Значит, зря ты задерживался, Глеб Андреевич. Видать, девке-то понравилось за твоей благополучной спиной. — Думаю, да. — Я тебя понял, — кивает юрист, а сам, уже уткнувшись в записную книгу, начинает там что-то активно искать. — Но ты не расстраивайся. Свободу мы тебе вернем, да и капиталы твои не пострадают. — Я в тебя верю, Лев Александрович! Подхватываю папку, в которой, кроме соглашения о расторжении брака, у меня лежит в файле распечатанный результат ДНК и выхожу из кабинета Лаврова. Размашистым шагом направляюсь к выходу. Усаживаюсь в любимый внедорожник, выезжаю с парковки и, оказавшись на основном шоссе, мчусь в сторону Королева. Надеюсь, Вера отреагирует адекватно на наш развод. Дорога кажется бесконечной. В разрешенных местах я еду на максимальной скорости, но из-за пробок время в пути увеличивается с возрастающей прогрессией. В голове то и дело вплывает разговор с Надей. Она сильно обижена на меня, и вряд ли ее в этом можно винить. Да еще я с этим тестом ДНК — нахрен бы он мне сдался! — но… не могу перебороть себя. Внутри ерзает гребаный червь сомнения. Я должен сделать все, чтобы начать отношения с Надей с чистого листа и больше никогда не возвращаться к этому вопросу. Смотрю на экран телефона, и неожиданно в пальцах начинает зудеть желание включить приложение домашнего видеонаблюдения. Мне до жути хочется глянуть, что там делает Надя. Стало ли ей интересно, как я живу, чем дышу? И если да… то девочка попала. Тогда она уже от меня не отвертится, а все ее «фи» будут лукавством. Тянусь пальцем в экран, когда тот внезапно оживает: на экране появляется фотография Веры. Несколько секунд раздумья, и я принимаю вызов. — Глеб! — слышу всхлип в трубке. — Что случилось? — Чувствую, как в груди неприятно печет. — Глеб, я в растерянности! Не знаю, что делать! Сонечка упала и разбила лоб. Сказали, нужно везти ее к врачу. Глеб! — причитает Вера, часто дыша в трубку. «Твою … мать!» — раздраженно восклицаю про себя, разумом понимая, что просто так эта женщина меня точно не отпустит: привыкла к тому, что все проблемы решаются за нее. И в этом я виноват сам. — Ты скорую вызвала? — сухо спрашиваю у нее. — Да. Они сейчас приедут. Мы с Соней в детском саду. У нее все лицо в крови. Господи, Глеб, это так страшно! У меня все валится из рук! — визгливо произносит Вера. — Я постараюсь успеть. Если скорая приедет раньше, наберешь. Я подъеду в больницу. — Отключаюсь прежде, чем получаю ответ. Взглядом скольжу по папке на водительском сиденье. Видимо, сама судьба против того, чтобы Вера сегодня узнала неприятные для нее новости! Как и думал, в детский сад я не успеваю: скорая забрала Соню раньше. Когда узнаю, в какую больницу ее увезли, направляюсь туда сразу же. Спустя двадцать минут я уже сижу под дверьми хирургического кабинета, где находятся Вера с Соней. Вот что я слышу у стойки администратора: малышка неудачно оступилась, ударилась об угол стола и рассекла лоб. Ничего криминального, но мамочка-паникерша, конечно же, из этого подняла переполох. М-да, это очень похоже на Веру, но она мать, ей виднее. — А вот и дядя Глеб! — Выдергивает меня из размышлений голос Веры, и я резко поворачиваюсь к ней лицом. Первое, что бросается в глаза — так это кусок лейкопластыря, прикрепленный на половину лба Сони, и ее заплаканные глазки. — Иди ко мне, моя хорошая! Девочка, поджав опухшие от слез губки, сперва смотрит на меня обиженно, но все-таки улыбается и тянет ко мне ручки. Я забираю ее у Веры; пока та о чем-то разговаривает с доктором, отхожу на несколько шагов от них. — Больно тебе, моя хорошая? Нежно провожу ладонью по мягким волосикам. Малышка обнимает меня за шею, прижимается щекой к щеке. Мычит в ответ. У меня сжимается сердце. Соня и до этого не особо разговорчивая была, сейчас же совсем отказывается хоть что-то говорить. Медленно шагая по коридору, мы направляемся к выходу. Вера нас догоняет в тот момент, когда мы уже стоим возле лифта. — Что сказал доктор? Сотрясение есть? — скупо интересуюсь у нее. — Нет. Говорит, что нет. Но нужно будет следить за ее состоянием, — встревоженно отвечает «жена» в ответ. — Только вот не спросила, когда в садик снова ей можно будет идти?! — Вер, ты серьезно?! — раздраженно спрашиваю я. — Какой, к черту, садик? Посиди неделю с ребёнком дома! В чем проблема? Или тебе няня нужна? — Глеб. — Вера смотрит на меня, сузив глаза. — Ты же знаешь, что мне сложно весь день находиться дома. Я так не могу. Мне нужна помощь, — поджимает она губы, — я устаю. Домашняя обстановка мне в тягость. А сейчас еще и с приездом Нади, одни нервы. Теперь еще и Соня на мне повиснет. Я сойду дома с ума, — плаксиво жалуется Вера, чем вызывает во мне досаду. — Значит, будет няня, — констатирую факт. — Но тащить Соню в детсад не смей, поняла? Вера покорно опускает глаза и голову, опускает плечи, будто тем самым признает свою неправоту. — Конечно, Глеб, если ты против, то Соня останется дома, — блеет она. Злит меня. Бешусь внутри до скрежета в зубах; заорать на нее не позволяю себе лишь только по тому, что к моей щеке жмется ребенок. Когда спускаемся к машине, пикаю сигналкой. Девушка тут же устремляется на переднее пассажирское сиденье, а я спокойно обхожу машину и, достав из багажника детское кресло, ставлю его на заднее сиденье. Боковым зрением, пока пристегиваю Сонечку, улавливаю движение рук Веры и шелестение бумаги… Твою мать! Я же так заторопился, что совсем забыл про папку с документами. Бросаю короткий взгляд на девушку, которая напряженно изучает текст; ее губы сжаты в тонкую линию, на виске бешено пульсирует, а пальцы сжимаются, сминая краешки бумаги. Злится. Закончив возиться с Соней, я занимаю свое место. Пристегиваюсь. Завожу внедорожник. — Это нечестно! — цедит сквозь зубы девушка, кидая на меня злой взгляд. — Развод? Вера поднимает брачный контракт, расторгнутый в одностороннем порядке. — Да, — сухо бросаю я и трогаюсь с места. — Но разве так можно? В одностороннем порядке? — В нашем случае, да. Уже давно пора было, — спокойно отвечаю ей. — Я тебе не дам развод, Глеб! — визжит она. — Не ори, Вер. Соню напугаешь, — холодно произношу я, сдерживая ярость. — Плевать! Пусть привыкает! Ведь ты нас бросаешь! А вдруг мне следующий муж попадется такой же, как нам мать в свое время привела. Алкаш! Скандалов дома не избежать, — продолжает накручивать обороты девушка. — Твою мать! Закрой свой рот! — В сердцах ударяю ладонью по спинке сиденья, на котором сидит Вера. — Не ори, когда я за рулем! Она тут же тушуется: закрывает рот и, вжавшись в кресло, начинает лихорадочно перебирать бумаги. Перечитывать. — Нет… нет… нет! — лихорадочно шепчет одними губами. А потом вдруг замирает, и мне удается выхватить у нее папку, но в ее пальцах остается один документ, в который она сперва смотрит, не мигая, несколько секунд, а потом жестко сминает в пальцах и переводит на меня взгляд. — Я тебе не дам развод. Костьми лягу, но развода ты не получишь, Глеб! — цедит она сквозь зубы. — И эта курва мелкая пожалеет о том, что позарилась на мое. — Вер, прекрати гнать херню! — уже рычу, несмотря на Соню сзади. — От тебя тут, поверь, ничего не зависит. Развод я получу в любом случае, согласна ты или нет! А Надю попробуй только тронь. Даже в сторону не смей ее смотреть! Узнаю, что каким-то образом вредишь ей, будем разговаривать по-другому. Надеюсь, два раза повторять мне не придется. Я смотрю только на дорогу, но чувствую, как Вера во мне прожигает дыру. — И если ты переживаешь, что я тебе после развода перестану помогать, то можешь быть спокойна. Ты получишь ту сумму, которая была оговорена в договоре. И плюс пару лет уже от себя я буду помогать Соне и Николаю. Так что деньгами не обижу. — А как же я, Глеб? Кто посмотрит на меня, разведенку с двумя прицепами? Я не верил своим ушам! Как мать может своих детей прицепами назвать?! — Вер, не усугубляй ситуацию. Это ни к чему, я все решил. И Надя здесь ни при чем. Просто, видимо, время подошло, — пробую объясниться я, надеясь, что девушка успокоится. — Даже поверить не могу, что из-за нее бросаешь меня! — Вера продолжает сжимать в пальцах тест на отцовство. — И все из-за кого? Из-за ребенка, которого она скрывала от тебя? А если бы Надя не приехала? Ты думаешь, она просто так вернулась? Ей же там пинка под задницу дали! Вот она и вылетела оттуда, как пробка ненужная. А ты ее тут подобрать решил! Ты точно уверен, что этот тест не врет? Вера, не мигая, смотрит на меня. — Я сделаю вид, что не слышу тебя. Скину все на стресс. Но еще раз прошу по-хорошему — закрой рот. Не пугай своей истерикой Соню. Что ты творишь? Нам остается ехать уже считанные минуты, и я сейчас боюсь только одного: оставлять Соню с Верой наедине. В груди разливается неподвластная мне тревога. Я не могу забрать малышку у этой ненормальной, но и оставлять в таком состоянии девочку с матерью опасаюсь. Когда на горизонте маячит двор, я уже знаю, что буду делать. — Глеб, я тебя прошу, подумай еще раз. Ты же можешь просто помогать Надьке. Зачем меня-то бросать из-за нее? — продолжает свои потуги Вера. Я паркуюсь на свободное место и выбираюсь первый, предпочитая игнорировать эти выхлопы. — Не хочешь слышать меня? — истерично верещит девушка с пассажирского сиденья. — Ну хорошо. Я тогда буду ждать тебя здесь! Пока ты не поговоришь со мной, я никуда не пойду. Я отстегиваю Соню, беру ее на руки. Обхожу машину, открываю дверь со стороны Веры и спокойно говорю: — Вылезай. — Нет! — Она складывает руки на груди и зло смотрит на меня. — Еще раз повторюсь, Вера. Вылезай! — уже рычу. Сверлю девушку холодным, гневным взглядом. Наши взгляды скрещиваются, и воздух чуть ли не начинает искриться между нами. В нашей перепалке первой сдается Вера. — Да пошел ты, Глеб! — фыркает она и, выскочив из машины, фурией бросается к подъезду первой. Я, хлопнув дверью, иду за ней. Она входит подъезд и тут же скрывается внутри, даже не подождав нас. Успеваю поймать за ручку закрывающуюся дверь в последнюю секунду. — Истеричка, — цежу про себя. А девочка в моих руках в тот же миг прижимается ко мне всем тельцем, начинает всхлипывать. — Не бойся, Сонь. Все будет хорошо. Я вас в обиду не дам, — обещаю ей. Пока поднимаемся в лифте на этаж, я звоню Валентине Ивановне. Это няня, которая мне очень помогла на первых порах, когда я решился взять на себя обязательства за семью Веры. Мне Валентина Ивановна очень импонирует, но насколько она нравится мне, настолько же она не нравится Вере. Зато, вызывая ее, я уверен в том, что с детьми все будет нормально. * * * — Я вызвал Валентину Ивановну, — сообщаю Вере, когда оказываюсь на пороге квартиры. — Она согласилась помочь тебе с Соней. Сможешь без ограничений заниматься своими делами. Няня посидит с детьми. — Как вызвал, так и отсылай. Мне она здесь не нужна. — Это не обсуждается. Возьми Соню, мне нужно уже ехать, — говорю Вере, передавая ей девочку. — Что, к своей шалашовке собрался? — капризно спрашивает девушка. — Прекрати так выражаться в адрес своей сестры! — рявкаю на нее. — Правда глаза колет? — тут же отражает она. — Но, знаешь, как бы ты не пожалел о своем выборе. Помни об этом. — Ты мне угрожаешь? Серьезно? — хмыкаю, скрывая раздражение. — Предупреждаю, Глеб. Предупреждаю. — Глаза Веры зло блестят. — Не советую тебе идти против меня войной, — угрожающе рычу на нее. — Фиаско тебе обеспечено. Я не герой твоего романа, Вер. И иллюзии ты на мой счет зря строила. Я тебя предупреждал. Я думал, ты девочка умная, дальновидная, а ты?! — А я обычная обиженная женщина, Глеб, — парирует она. — Я не буду с тобой препираться. Но советую со мной вести дружеские отношения, иначе… Лишишься всего. — Тебе пора, Глеб, — цедит Вера сквозь зубы. — И держи Надьку поближе к себе. А то мало ли… Если бы не Соня у нее на руках, точно бы придушил. Резко разворачиваюсь и выхожу. Вот стерва! Угрожать задумала?! И, главное, знает, по чему бить — по самому незащищенному. Хорошо, что Надю забрал. В мою квартиру Вере доступа нет. * * * Негромкая музыка все равно давит на уши. Опрокидываю в себя порцию вискаря. — Ну ты даешь, Глебас… — Дрозд тянет руки к бутылке. — Ты все же решился послать нахер старшую сестричку и подмять под себя-таки младшенькую? Я, щуря глаза, поднимаю на Дрозда гневный взгляд. Ну, по крайней мере, мне он кажется именно таким. — Ты выражения выбирай, Кир. Да и вообще, с чего ты так решил? — немного заплетающимся языком спрашиваю я. — По-моему, выражение под стать ситуации, бро. — Тимоха ударяет меня в плечо кулаком, и я чуть пошатываюсь на стуле. — А ты вообще помолчи, Тим, — цыкаю на него. — А я-то что? Хочешь сказать, что еще никак не забыл ту хохму, что ли? — он удивленно выгибает бровь. — Эта твоя, как ты выражаешься, «хохма» знаешь, к чему привела? — рычу на Тимоху и лезу в карман, достаю оттуда смятый Верой тест на отцовство и с силой вдавливаю его в грудь друга. — Что это? — спрашивает друг. Забирает комок бумаги, расправляет его и несколько секунд изучает. Потом поднимает на меня глаза: — Да ну нахер?! — изумляется Тимоха. — Это правда? — Дай гляну, чего там? — не выдерживает Дрозд и, нависая над столом, забирает у Тимохи тест. — Это из-за тебя я не видел рождение дочери! — с досадой ударяю кулаком по столу. — Из-за тебя! — Охренеть! — выдыхает Дрозд. — Глебас, да ты отец?! Я в шоке! То есть тебе одной мартышки мало показалось, но там хоть дети чужие, надоело — бросил. А эту-то малолетку нахера обрюхатил? Теперь что делать-то будешь? Как выкручиваться? Она же тебя по суду заставит отцовство признать, и алименты ты ей платить будешь! Ты прикинь, какой это гемор?! Ну ты и встрял, бро! Сочувствую, — сокрушено качает головой Кир. — Ты это серьезно сейчас? — У меня из головы вмиг выветривается алкоголь. — Ну да! А что ты так удивляешься? У Никитоса… там братана одного, шалашовка, с которой он ночь одну пошоркался, притащила ребенка ему через год. Говорит, твой. Что хочешь, то и делай. Ну, Никитос давай открещиваться, божиться, что первый раз ее видит, а знаешь, что по итогу вышло? — Кир драматично замолкает и смотрит на нас выжидающе. — Мне лично безразлично, — отвечаю ему, прекрасно понимая, на что намек. — Давай уже говори, чертов интриган, — одновременно со мной отвечает Тимоха. — В суд подала на алименты. Никитос послать ее хотел, а хера там. Сделали тест, и он подтвердил, что ребенок его! — И к чему ты это все ведешь, Кир? — наливаю в бокал еще порцию виски. Я хочу напиться до отключки и забыться. Сегодня я имею на это полное право. Столько событий произошло за день, что я забит до отказа эмоциями, сжегшими мои внутренние ресурсы. И пацанов позвал, чтобы компанию мне составили и потом домой отвезли: не хотел болтаться в состоянии нестояния по дворам да по подъездам. А вместо этого Кир срет мне в мозг своими никчемными доводами. — Да к тому, что эта прошаренная девка хочет попользоваться тобой, а ты, добрая душа, пойдешь ей на уступки. Как будто сестры ее мало оказалось. Сама еще решила присосаться, как паразит. — Заткнись, Кир! — Не выдерживаю и вскакиваю из-за столика. — Не смей так говорить про мать моей дочери, понял?! Не позволю! — У-у-у-у, бро. Да ты чего?! Никак проникся отцовской любовью? И все это за… — язвит в ответ Дрозд и, для пущей убедительности посмотрев на часы, заканчивает: — … за двадцать четыре часа? Или побольше. — Ладно. — Выхватываю у него из пальцев смятый листок. — С меня хватит. — Твою мать, — подрывается Тимоха. — Дрозд, достал! Ты чего неугомонный такой? Или завидуешь? Кирилл, фыркнув, откидывается на спинку стула. — Мне что, делать нечего? — Вот тогда и заткнись! — кидается на него Тимоха. — Глеб, да хорош, ну что ты, этого придурка не знаешь? Он мертвого из могилы поднимет и выведет из себя. У него же талант. — Ну и пусть катится к черту со своим талантом! — Чуть пошатываясь, размашистым шагом иду в сторону улицы. — Мне нужна компания, Тим. — Бью себя в грудь кулаком. Мы молча стоим несколько минут. Друг затягивается сигаретой и произносит: — Давай вернемся, Глеб? Кирюха уже по-любому пожалел о том, что сказал. Уверен в этом. Мы просто немного шокированы. Ты ж у нас самый младший, переживаем за тебя все, как за родного. Тимохе удается меня убедить вернуться. Кир больше ничего не говорит. Он молча запивает стаканом вискаря мою новость, как горькую пилюлю. Мы, правда, за вечер с ним пару раз еще цепляемся. Но после второй бутылки моя память, решительно попрощавшись с разумом, захлопывает дверь в голове, и с того момента я мало чего вообще могу вспомнить. Только отрывки. Только отдельные слова, и то, кем они были сказаны, не помню. Так и заканчивается мой день в полном беспамятстве. Глава 9 Подскакиваю на кровати от того, что мне в голову настойчиво лезут посторонние голоса. От испуга по спине ползают колючие мурашки. Опускаю ноги на пол, прислушиваюсь. За дверью и правда голоса. А один из них я знаю очень хорошо. Не помню имя, но это друг Глеба. Меня прошибает пот. Оглядываюсь через плечо: Алиса, мерно посасывая соску, спит. Я, затаив дыхание, приоткрываю маленькую щелочку в двери и выглядываю наружу. Что они тут делают? Может, нужно позвонить Глебу? Спросить? Но развернувшаяся передо мной картина отвечает сразу на все вопросы и расставляет все по местам, удерживая Глеба под мышки, двое друзей пытаются разуть совсем не державшееся на ногах тело. У меня в груди тут же вспыхивают досада и злость. Я решительно выхожу из спальни и плотно прикрываю за собой дверь. — Здрасти, — сдерживая раздражение, кидаю парням. Те, повернув голову в мою сторону, замирают, уставившись на меня в недоумении. — Эм, и тебе не хворать, — выпрямляется тот, что сидел на корточках и снимал ботинки Глебу. — Я что-то не припомню, а разве Глеб говорил, что она здесь? — обращается он ко второму. — Да я не припомню, — пожимает тот плечами. — Слушай. — Первый снова поворачивается ко мне. — А что ты тут делаешь? Скрещиваю руки на груди, насупившись. — Как видишь, живу. А разве он, — киваю на Глеба, — вам не сказал, что сегодня ночует в другом месте? Зачем вы его приперли сюда? Да еще и в таком состоянии? Я откровенно начинаю злиться. Даже представить себе не могла, что мне придется ночевать с пьяным Глебом под одной крышей! Я на это не подписывалась. — Кир, сам справишься? — не обращая внимания на меня, спрашивает второй. — А то, не в первый же раз. Ты куда? — А я профбеседу хочу кое с кем провести, — отвечает он. И в тот же миг оказывается рядом со мной. Я даже глазом моргнуть не успеваю, так он это сделал быстро. Видимо, еще не до конца проснулась. Но, когда вижу парня вблизи, узнаю в нем того самого Тимофея. — Что тебе? — Икнув, вжимаюсь в стену. — Пойдем, хочу поговорить с тобой. Парень сжимает мой локоть и тащит на кухню. — Эй, полегче! — возмущаюсь я, буксуя ногами. — Ребенок, как я понимаю, тоже здесь? Я молча перебираю ногами, оставляя его вопрос без ответа. Но, как только мы оказываемся на кухне, а Тимофей закрывает за спиной дверь, тут же, ожесточившись, встаю в позу. — А тебе то что? Какое тебе дело до этого? — сжимаю челюсть, цежу сквозь зубы. — Мне как раз до этого есть самое прямое дело. Ты зачем вернулась, Наденька? Чего ему мозги пудришь? Глебу и сестры твоей достаточно, слава Богу, ума хватило наконец-то послать ее нахер! — В его голосе чувствуется пренебрежение и даже скорее презрение. Тимофей достает из-за спины свернутую в трубку папку и кидает ее на стол. — Видимо, за ум взялся, а тут ты появилась. Не лезь к нему, девочка, — предупреждает он. Я судорожно глотаю воздух от обиды. Тимофей уже один раз послужил раздором в наших отношениях. Больше я ему не позволю этого сделать. И теперь я не поведусь на его провокационные слова! Если Глеб захочет, чтобы я ушла, пусть мне сам об этом скажет. — Так, может, у друга своего спросишь, кто к кому лезет? — выпячиваю упрямо вперед подбородок. — Я его не трогала. И даже в мыслях не было общаться с ним. Так что не делай поспешных выводов, Тимофей. Парень прожигает меня взглядом. Мне становится до жути страшно, когда он внезапно начинает наступать на меня. — Не подходи. — Осторожно делаю несколько шагов назад, прячась за стол. — Лучше отвали от него, малая. По-хорошему прошу. — Тимофей упирается в стол и, облокотившись об него, припечатывает к полу требовательным взглядом. — Или запугиваешь? Меня пробирает озноб, и я обхватываю себя за плечи ладонями. — У тебя связь между мозгом и языком присутствует? — язвит он. — Думай, что говоришь! Он разворачивается и идет к выходу, но, задержавшись на пороге, поворачивается ко мне снова лицом. — И подумай еще над тем, что тебе придется оставить Глеба в покое. У нас на носу большой проект, и он должен вложиться в него на все сто процентов. А ты и твой ребенок — для нас помеха. Усвоила, малая? Так что сделай нам всем милость. Свали в туман. После этих слов Тимофей выходит, а я так и остаюсь стоять неподвижно, будто вросла ногами в пол. Обида, боль от несправедливости сказанных им слов: все внутри смешалось в отравляющий душу коктейль. Лишь только когда снова слышу громкие голоса в коридоре, сбрасываю с себя оцепенение и, подойдя к дверному проему, прислоняюсь к стене. — Что ты там ей сказал? — это говорит Кирилл. — Правду, — отмахивается Тимофей. По их отдаляющимся голосам я прихожу к выводу, что они уже возле входной двери. — Не переборщил? — уточняет Кирилл. — А даже если и так, что с того? — Второго раза нам Глеб не простит. Серьезно тебе говорю. Надеюсь, такого дерьма, как в прошлый раз, больше не повторится. За парнями захлопывается дверь, и я наконец-то облегченно вздыхаю. Этот Тимофей просто откровенный козел! И если я раньше думала, что люди меняются… то Тимофей — явное доказательство того, что люди действительно меняются, только в худшую сторону. С досады ударяю ладонью о стену. Завтра же выскажу Глебу все, что он заслуживает. Сам сказал, что ему нужно два дня, чтобы разобраться с делами в моей квартире, а вместо этого напился до свинячего состояния. От переживаний пересохло в горле. Я, развернувшись на пятках, подхожу к фильтру, наливаю стакан воды и нечаянно цепляюсь взглядом за папку на столе, которую бросил Тимофей. Что он там сказал? Что Глеб за ум взялся? Выпиваю стакан воды залпом и медленно подхожу к столу, затаив дыхание… В голове мелькает мысль, что, возможно, мне не стоит лезть туда, куда не просят, но она тут же пропадает, когда, открыв первую страницу, вижу слово «расторжение». Дыхание сбивается, и я уже не могу остановиться. Подтягиваю папку к себе ближе и жадно впиваюсь в строчки глазами. С каждым словом мне становится труднее дышать. В голове полная сумятица и неверие в то, что вижу. Глеб разорвал брачный договор с Верой?! А это значит, что за этим последует либо официальный развод, либо… о втором варианте мне почему-то не хочется даже думать. Закрываю папку и откладываю ее в сторону. На ватных ногах иду в свою спальню. У меня внутри все трепещет от туманности ближайшего будущего. Что Глеб задумал? Для чего все это делает? Неужели и впрямь хочет что-то изменить? И это что-то явно связанно со мной и Алисой. В сердце поселяется пульсирующее чувства страха. Столько вопросов в голове и так хочется на каждый из них получить ответ. Я уже дохожу до комнаты, когда слышу неясный призыв о помощи, который исходит из спальни… Глеба. Сжимаю пальцами дверную ручку. Нет, я не пойду. Не пойду. Сам виноват в том, что ему плохо. Зачем было так напиваться? Тяну дверь на себя… и снова слышу призыв… Боже! За что мне это? Я оказываюсь в комнате Глеба через несколько секунд. Парень, свесив голову, лежит на краю кровати. И вот-вот упадёт. Я подхожу к нему и пытаюсь повернуть его на другой бок. — Нет, нет! Отстань! Не трогай, — ворчит он. — Ты сейчас упадёшь, — нетерпеливо отвечаю ему. — Надя?! — искренне удивляется парень. — Нет, черт побери, добрая Фея! — язвлю я. — Какого черта ты так напился, Глеб? — Ой, только без лишних вопросов, — кряхтит он, хватается за голову и сам перекатывается от меня подальше. — Да, я видела, повод есть. — Залезаю на кровать, подсаживаюсь к его спине. Мне обязательно нужно получить ответ на вопрос, который иначе, я уверена, будет мучить меня всю ночь. — Надя, отстань. Давай только не сейчас. Мне так плохо… — еле слышно бубнит Глеб. К своему неудовольствию понимаю, что он уже благополучно проваливается в сон. — Глеб, — произношу громче, склонившись к его уху. — М-м-м, — тянет парень и все же переворачивается на спину. Мне приходится немного сдать назад, чтобы он меня не подмял под себя. Я только открываю рот, чтобы спросить про развод, когда Глеб неожиданно запрокидывает руку мне на плечо, и я, не удержавшись, валюсь ему на грудь. И уже не знаю, в какой раз ударяюсь о его ребра носом. — Ты что творишь? — возмущаюсь я и в попытке высвободиться выставляю руки перед собой, упираюсь в плечи парня. — Надюш, не верещи, а. Просто полежи со мной пять минут. Я слышу, как Глеб тяжело дышит. Ему, видимо, и правда очень плохо. И я не знаю, зачем это делаю, но, сдавшись, ложусь рядом с ним. Тихо, почти не дышу. Просто слушаю его сердцебиение и вдыхаю его аромат. Такой далекий, почти забытый, но такой…родной. Память мгновенно подбрасывает картинки из прошлого. Мое дыхание замедляется, а бег сердца ускоряется. Вспоминаю, как первый раз увидела Глеба. Как мы первый раз поцеловались с ним и чем все в конце концов закончилось. Грудь наполняется тоской и каким-то вселенским одиночеством. Судорожно втягиваю в себя глоток воздуха, чтобы прогнать комок, застрявший в горле, но вместо этого получается жалобный всхлип. — Надь, ты чего? Плачешь? — хрипло спрашивает Глеб. — Ты с Верой решил развестись? — проигнорировав вопрос, сдавленно произношу я. — Да. Решил. Давно надо было сделать. Но все никак не решался. — Голос натянутый, приглушенный. Прежде чем задать следующий вопрос, приподнимаюсь на локте. Мне нужно видеть его лицо. — Почему? Почему ты с ней разводишься? Я думала застать его врасплох этим вопросом. Думала, сейчас он откроет глаза и начнет расспрашивать, откуда я знаю. Но Глеб продолжает лежать с закрытыми глазами и хранить молчание. О том, что он не спит, свидетельствуют трепещущие ресницы. Я не свожу с него взгляда. Я и боюсь услышать ответ, но и в неизвестности у меня уже нет сил находиться. — Я тебе скажу, если ты меня поцелуешь, — вдруг выдает Глеб. Его пальцы перехватывают сзади мою шею, легко сжимают. Я растерянно хлопаю глазами. Он что, совсем с ума сошел? О чем он говорит? Какой к черту поцелуй? — А ну-ка пусти, — сердито одергиваю Глеба, — немедленно. Хватаю его за запястье и пытаюсь высвободиться из захвата. — Тогда, раз не хочешь целовать, дай мне поспать. Иначе тебе придется задержаться в моей квартире еще на один день. — Ухожу, — сдаюсь я. — Отпусти. Глеб ослабевает хватку, и я, расслабившись, уже собираюсь слезать с кровати, когда внезапно он, воспользовавшись моей потерей бдительности, вдруг снова хватает меня за шею и, притянув к себе, целует. Мне тут же в нос ударяет запах алкоголя и чего-то еще; кажется, это мята или лайм, невозможно разгадать точно. Но не это для меня самое страшное. А то, что моя память, словно по мановению палочки, вытаскивает из прошлого сумасшедшее желание почувствовать снова ту страсть, которую уже однажды мне дал Глеб. Соприкосновение наших губ пьянит меня, завораживает. От нахлынувших эмоций дико кружится голова и суматошно трепещет в груди сердце. Удар-удар-удар-удар… И губы Глеба еще более настойчивые …. Удар-удар-удар-удар… Я пытаюсь сопротивляться. Мой разум вопит, что, как только все закончится, я обязательно пожалею, но… тоска, которая сжирала меня все это время, берет вверх, и я сдаюсь. Отвечаю на поцелуй. Разрешаю Глебу углубить его… — Мля! — Глеб внезапно меня отталкивает и, перекатившись на край кровати, сползает с нее и неровным шагом семенит в сторону ванной. А меня накрывает волной жуткого смущение. Черт! Черт! Черт! Я, соскочив с кровати, бросаюсь бежать в свою комнату. Дуреха! Что же я творю? Ведь я больше, чем уверена, — для Глеба это очередная интрижка. Игра. А я буду снова страдать. Я только-только научилась жить с мыслью о том, что Глеб — это не моя судьба. И я найду для нас с Алисой достойного мужчину. Который будет заботиться о нас. Любить и защищать. И… прежде чем закрыть дверь в свою комнату, задерживаю взгляд на двери в спальню парня. И этим мужчиной явно будет не Глеб. Глава 10 Так хреново мне, по-моему, еще никогда не было. Хотя как давно я так пил?! И не вспомнить даже. Оторвать чугунную голову от подушки получается только после несколько неудачных попыток. Шум в ушах и гул в черепной коробке никак не дают сосредоточиться и вспомнить, что произошло минувшей ночью. Но мне ясно только одно: я нахожусь сейчас там, где не должен был. Я обещал Наде и не сдержал своего обещания. Путь в ванную мне кажется дорогой в ад. Вертолеты перед глазами крутят своими лопастями, не переставая. И если это не прекратится сейчас же, то моему желудку придется не сладко. Залезаю под контрастный душ сразу же, как только мне удается переступить порог в ванной. Прохладная вода бодрит. Горячая заставляет напрячься. Только спустя двадцать минут я немного прихожу в себя. Выбираюсь из душа, подхватываю с тумбы шорты, натягиваю их и направляюсь на кухню. Сейчас мне нужна минералка и … объяснение с Надей. По дороге заглядываю к девочкам в спальню, которая оказывается пустой, но по звукам, доносящимся из кухни, я сразу догадываюсь, где они есть. Но каким же оказывается мое удивление, когда вижу там домработницу, которая раскладывает что-то в ящиках. — Доброе утро, Мария Ивановна, — здороваюсь на пути к холодильнику. — Ой, Глеб Андреич, здравствуйте! — Женщина на несколько секунд задерживает на мне взгляд, и я мгновенно жалею о том, что не натянул на себя футболку. Но, как только она понимает, что я заметил ее внимание, тут же смущается и отводит глаза. А я в свою очередь открываю дверцу холодильника и наслаждаюсь прохладой некоторое время. Достаю минералку и, не задерживаясь на кухне, покидаю ее. Черт! Куда делась Надя? Обвожу взглядом холл. Коляска на месте. Ходунки тоже притаились в углу, так куда же она могла деться? Надо было бы спросить у домработницы, но смущать женщину своим видом мне не хочется, поэтому поочередно открываю одну за другой двери квартиры, заглядывая внутрь. Надя с Алисой оказываются там, куда доступ посторонним строго запрещен. Захожу в комнату. Плотно закрываю дверь за спиной. Я думал, что меня разорвет на части от ярости: ведь Надя ступила туда, куда ей никто не разрешал, но… видя, как девушка осторожничает с растениями и не позволяет Алисе устроить разгром в оранжерее, у меня, наоборот, в груди разливается тепло, которое просачивается в кровь, растекается жаром по венам. Я стою и наблюдаю за Надей до тех пор, пока она меня не замечает. И, как только наши взгляды цепляются друг за друга, с ее лица тут же сходит безмятежность и веселье, сменяясь на тревогу и мрачность. Взгляд становится подозрительным. Я делаю шаг в сторону девушки, а она, подхватив Алису на руки, направляется ко мне и выходит из стеклянных дверей прежде, чем мне удается дойти до них. — Привет, — натягиваю на губы улыбку. — Привет, — бурчит под нос Надя; настроение у нее явно паршивое, впрочем, как и у меня. — Я вижу, вы облюбовали мое потайное убежище? — добродушно говорю я, зажимая под мышкой бутылку с минералкой. — А нам другого ничего не остается делать, Глеб, — забавно морщится девушка. — Почему ты меня не предупредил, что у тебя есть домработница? — Извини, Надь. Забыл, — честно признаюсь ей. — Вылетело совсем из головы. Да и Мария Ивановна только три раза в неделю приходит. А сегодня, видимо, тот самый день. Обычно я вообще с ней не сталкиваюсь. — А я столкнулась сегодня, представь. Наезды с утра не радуют, а только портят все больше настроение. — Надь, ну не придирайся. Бывает. Да и что тебе сделала плохого Мария Ивановна? Она тетка мировая! — Но явно не с чужими людьми. Ну, да Бог с ней. Все уже. Проехали, — дерзко отвечает она. Я уже хотел выдохнуть с облегчением, когда Надя грубо произносит: — У меня к тебе другой вопрос, Глеб. Какого черта ты здесь делаешь? Ты же обещал, что поживешь отдельно от нас. Зачем притащился? Такой агрессии в свой адрес от Нади не ожидал. Я вроде бы ей ничего плохого не делал? Чего она так завелась? Внимательнее приглядываюсь к девушке. Да нет, все у нее на месте. Значит, не трогал ее. Правда, у нее небольшие круги под глазами. Не выспалась, наверное. — Надь. Ты обороты сбавь. Все-таки на руках ребенок. Да и растения негатива не любят. Испортишь мне тут всю атмосферу. Как потом возмещать будешь? — иронично замечаю я, вкладывая, конечно, определенную долю шутки. — Глеб, не смешно, — кривит губы в улыбке. — Ты чего добиваешься вот этим всем? Она охватывает взглядом меня всего. И я, признаться честно, снова жалею, что не надел футболку. Кожа горит под ее пристальным взглядом, и мне становится не по себе. — Слушай, Надь. Давай сделаем так. Ты сейчас с Алисой пойдешь к себе в спальню. А я к себе. Через десять минут мы встретимся на кухне и все обсудим. Я, если честно, плохо соображаю, что с тобой случилось. Вот как раз у тебя будет повод все мне и высказать, но… — поднимаю палец вверх, прежде чем Надя успевает возразить, — … но для начала я хочу немного побыть один и прийти в себя. После такой тебя мне немного не по себе. Я открываю дверь перед девушкой и, когда она выходит, провожаю ее глазами. Надя тут же направляется в спальню и, скрывшись за дверью, громко хлопает ею. Так, понятно. Вчера что-то между нами все-таки произошло, что-то, из-за чего Надя ведет себя, как последняя стерва. Ну ничего, сейчас немного приду в себя, и обязательно обо всем узнаю. — Ты нарушил свое обещание… — Надь, хватит, — обрываю ее на полуслове. — Я услышал, что ты обо мне думаешь. И в сотый раз прошу прощение за то, что напряг тебя. Мне действительно жаль, что причинил тебе неудобства. Стремительно покидаю кухню. Пересекаю в холл. На ходу надеваю пиджак. — Глеб! — Голос девушки догоняет меня почти у выхода, и я оглядываюсь на нее. — Что еще? — недовольно спрашиваю. Мое состояние сейчас чересчур шаткое, я уже на грани взрыва. Надя давит на мой мозг с такой силой, что терпение на исходе. — Что ты сказал обо мне своим друзьям? — По тому, как Надя тушуется, задавая мне этот вопрос, понимаю, что ответ для нее важен. — Только то, что у меня есть ребенок, — отвечаю ей честно. Покопавшись в обрывках памяти, я больше не могу ничего припомнить. — А что? — с интересом задаю встречный вопрос. И тут в моем мозгу будто просветляется. Я смотрю на взволнованную Надю и догадываюсь, что я вчера все же что-то сделал неправильное, дурное, то, за что девушка так сильно злится. — Надь. — Делаю шаг к ней. — скажи только честно. Между нами вчера что-то было? И по ее залившимся краской щекам я догадываюсь, что попал прямо в точку. — Не придумывай, Глеб, — отмахивается Надя. — Я тебе совсем о другом хотела сказать. — Она, не замечая этого сама, подтверждает мои слова. — И что между нами было, Надь? — Делаю еще шаг в ее строну. Девушка, закусывая губу, отводит глаза. Пятится от меня. — Глеб, прекрати. Ничего не было, — отпирается она, но уже поздно. Исчезнувшие события ночи уже рождаются отрывками в памяти. Сладкий, забытый вкус губ Нади возникает мгновенно, как только вспоминаю о том, что целовал ее вчера. В нос почти сразу же ударяет запах ее дешевой туалетной воды. Она ее так и не сменила. Цитрус с кислинкой, который щекочет нос. Я моментально сокращаю расстояние между нами и нависаю над Надей. Девушка тихо охает и безысходно смотрит мне в глаза. Я склоняюсь к ее лицу, между нашими губами остаются миллиметры, когда она вдруг вскидывает руку и, прикрыв губы пальцами, шепчет: — Это была случайность, Глеб. А я, ухмыльнувшись, отступаю от нее на шаг. — Я так и понял, — иронизирую в ответ. Настроение внезапно становится лучше. А память все больше радует своим восстановлением. Картинки продолжают множиться, выстраиваясь на своё место, как пазл. Разворачиваюсь и направляюсь к двери, но, неожиданно вспомнив вопрос про друзей, останавливаюсь. — А что ты спрашивала про парней, Надь? — Веселье отчего-то сходит на нет. — Ты о чем? — Надя, застигнутая врасплох, хлопает ресницами. — Ты вчера с кем-то из них разговаривала? Так ведь? Да, я вижу, что да. В глазах Нади я читаю все прежде, чем она что-то успевает ответить. — Тебя из них кто-то обидел? — Голос становится сухим, напряженным. — Нет, — качает головой, но по ее глазам вижу, что она врет. — Не совсем, — добавляет тихо. — Я слушаю, Надь. — Скрещиваю руки на груди, тем самым пытаюсь сдержать зарождающийся внутри гнев. — Кто что тебе сказал? Надя поджимает губы. Ясно, что жаловаться ей не пристало, но в этот раз я не дам ей все утаить. — Я не сдвинусь с места, пока ты мне не скажешь. А ты понимаешь, чем дольше я вожусь с тобой, тем на более длительный срок ты откладываешь свой переезд? Или… — поднимаю бровь. — …Ты все-таки решилась на мое предложение попробовать все с чистого листа? Надя распахивает глаза, в них мелькает упрямство. — Это Тимофей. Он предлагал мне свалить вместе с Алисой, чтобы я тебе не мешала, — на одном дыхании выдает она. Твою мать! Ну что за … мудак! — Что-то еще? — Ярость клокочет в груди, но я стараюсь, чтобы голос был ровным. — Нет, больше ничего. Только это, — приглушенно отвечает Надя. — Послушай меня. — Я порываюсь подойти к девушке, но то, как она на меня смотрит, заставляет остаться на месте. — Я надеюсь, спустя время ты стала умнее и теперь у тебя есть голова на плечах. У Тимохи есть одно херовое качество — он откровенный долдон и балабол. Советую не обращать внимания ни на него, ни на его домыслы. Договорились? — Надя кивает головой. — А я в свою очередь постараюсь оградить тебя и дочку от посягательств этого придурка. Пальцы непроизвольно сжимаются в кулак. И если мне сегодня удастся добраться до этого мудилы, вставлю ему таких люлей, что мало не покажется. Глава 11 Телефонная трель раздается сразу же, как только подключаю гаджет к зарядному устройству, оживив его. Принимаю вызов на громкой связи, одновременно выкручиваю руль, выезжая с подземной парковки. — Глеб Андреевич, здрасте! — Голос охранника с фабрики взволнован, и мне это не нравится. — И тебе здравия, Иван Макарович. Что-то произошло, раз ты мне в такую рань звонишь? Мельком смотрю на часы. Половина одиннадцатого, черт бы побрал вчерашнюю попойку! Я ничего не успеваю! — Ага, случилось, Глеб Андреевич. Я вам пытаюсь еще с зари дозвониться, а вы трубку не берете, — частит мужчина. — Не суетись, Иван Макарович, что там у тебя? — Я с досадой сжимаю руль и, вместо того чтобы ехать в головной офис к пацанам, разворачиваю тачку и мчусь на фабрику. — Тут ночью пытались поджечь фабрику… — мямлит подчиненный. У меня сердце пропускает удар, делает кульбит и начинает прыгать в груди как будто на сумасшедшем аттракционе. — Что значит «поджечь»? Кто посмел? — повышаю голос. — Да кто-кто… Игнат, — в голосе мужчины слышится сожаление. — Вы это, Глеб Андреич, приехали б. Разобрались. А то в подсобке сидит. Буянить начинает. Сжимаю зубы. Что этот оболтус себе надумал? Но я предполагаю, что им движет ревность, не больше. Ведь Игнат после смерти отца вообще фабрики никаким боком не касался. И я его не то чтобы не видел, но и не слышал. А возвращение Нади для всех, кто ее окружает, обозначился какими-то одними роковыми совпадениями. Все сошлось именно на ней и именно в её приезд, но это даже в какой-то степени расставило все точки над I. Полчаса спустя я уже переступаю порог фабрики; тут же меня встречает помощник. Илья нервничает, второпях отчитывается по работе. Все четко, без запинки. Никаких сбоев и задержек выходка Игната за собой не повлекла, и это меня отчасти расслабляет, но не настолько, чтобы отпустить его с миром, лишь немного пожурив. С Ильей мы доходим до комнаты охранника и, прежде чем зайти внутрь, я отпускаю парня. У него и так забот выше крыши. Нужно составить новое расписание, распланировать на всю следующую неделю встречи; на этой я уже вряд ли что-либо успею, потому что все оставшееся время я решил посвятить Наде и дочке. Но новые каналы сбыта нужно отработать, закрепить. Продукция есть и ее нужно куда-то пристроить. У нас на примете с Ильей есть несколько хороших вариантов по сбыту, но в связи с произошедшими событиями я предпочитаю все это отложить: работать и вести дела нужно на трезвую голову. Четко просчитывать и просматривать все подводные камни и скрытые ходы партнеров. А у меня сейчас голова забита только одним человеком — Надей. — Еще один момент, Глеб Андреевич. У вас была на этой неделе запланирована встреча с компаньонами из головного офиса, ее в расписании оставлять? — Так, а что там у нас? — Задумавшись, роюсь в памяти, одновременно открывая дверь в кабинет. — У вас там новый проект. И вас там явно будут ждать, — комментирует помощник. — Хм, подождут, раз так необходим. Когда запланирована? — На завтра. Там, насколько мне известно, будут присутствовать и инвесторы. Важная предстоит встреча. Пропустив пятерню сквозь волосы, сжимаю их в кулак на затылке. — Твою мать, как же все вовремя! — с досадой сжимаю челюсть. — Ладно, ты пока оставляй, Илья. Я посмотрю, что за сегодня успею сделать. Если что сам свяжусь с Владимиром. — Глеб Андреевич. — Мне навстречу встает охранник, протягивает руку. В ответ пожимаю. — Ну что, где он? — Перевожу взгляд на голубой экран монитора и вижу в подсобке томящегося Игната. — Я ушел тогда, Глеб Андреевич? — слышу голос Ильи у дверей. — Да, я еще зайду, — кратко бросаю помощнику и переключаю внимание снова на экран. — Он был один? Где и что поджог-то? — Да не успел он ничего сделать. Я бы его отпустил, — отвечает охранник, как будто предугадывая мой вопрос. — Но вы бы вряд ли сказали мне спасибо, если бы увидели это. Мужчина переключает камеры, и передо мной открывается не очень приятная картина. Вся задняя стена подкопчена, а в тех местах, где огонь не успел до нее добраться, расписана отборными матерными словечками. И все они, естественно, направлены в мой адрес. Потом картинка переключается, и я вижу темных тени. Хмурю брови, рассматривая затейников всего этого безобразия. Их всего трое, но в одном из этих придурков я узнаю Игната. — А эти где? — ткнул пальцем в два темных силуэта возле стены. — Убежали. Видать, подростки какие-то, а Игнат в зюзю пьяный, еле ногами шевелит, — с каким-то теплом в голосе отзывается охранник. — И тем не менее это ему никак не мешает уродовать стены здания, — отмечаю я. — Ладно, пошли. На месте уже разберемся. * * * — Иди ты к черту, пижон! — щурясь, выплевывает Игнат. — Ну так сказал бы мне это в лицо, а не устраивал все это ребячество, — устало качаю головой. — Что тебя так задело, Игнат? Что Надю с тобой не отпустил? — Завали свой хавальник! И не упоминай при мне больше ее имя. Предательница! Повелась на бабки. А я ведь ей предлагал нормальную жизнь! — Ты? Нормальную? Где, Игнат? В бомжатнике, который ты устроил в своей квартире? — Пошел ты! — Парень порывается встать, но ноги не слушаются его. Я ему даже немного сочувствую: мне повезло немного больше. — Я понимаю, что на большее тебя и не хватит, Игнат. — Отлепляюсь от косяка двери. — Слушай, я повторяться дважды не буду, да и не хочу. Ты помнишь же, правда?! — Парень поднимает на меня озлобленный взгляд, оскаливается. — На первый раз я тебя прощаю, Игнат, но только при одном условии: Надю будешь обходить за километр. Даже если увидишь случайно, развернешься и уйдешь. Никаких контактов. Сообразил, о чем говорю? — Игнат, сжимая челюсти, молчит. — Вижу по глазам, что сообразил. Ну а если узнаю, что все-таки каким-то образом подкатываешь к ней свои бубенцы… Извини, второго шанс не будет. Убивать тебя, конечно, никто не будет, а вот за решетку упеку за порчу имущества и разбой в два счета. Иван Макарович! — окликаю охранника, трущегося где-то недалеко. — Здесь, Глеб Андреич! — Мужчина появляется спустя мгновение. — Выведи его отсюда. И в следующий раз смотри лучше за территорией. Чтобы близко его больше не было, иначе пеняй на себя, Иван Макарович. Тот, пыхтя, уже поднимает Игната на ноги. — Буду смотреть, Глеб Андреич. Теперь глаз не спущу! — обещает мужчина. — Ох ты и болванище пустоголовое, Игнатка! Отец в гробу переворачивается, глядя, что с тобой стало. Охранник еще что-то говорит Игнату, но уже тише, так, чтобы я не слышал. Они идут к выходу. Еще минуту смотрю в спины удаляющимся мужчинам. — Придурок, — сплевываю ругательство, резко разворачиваюсь и размашистым шагом направляюсь в кабинет. Перед тем как покинуть фабрику, заглядываю в кабинет; не нужно быть «капитаном очевидностью», чтобы понять: я точно пропаду тут до вечера. — Надя меня убьет, когда узнает, что ей все-таки придется задержаться в моей квартире, — досадливо бормочу себе под нос, выходя из здания на улицу в сгустившиеся сумерки. — Что за?! Спускаясь со ступенек невысокого портика, не отрываю взгляда от незнакомой тонированной иномарки черного цвета. Внутренний голос подсказывает, что это явно по мою душу и лучше бы сейчас вернуться назад. Вызвать охрану. Но я отмахиваюсь от предрассудков разума и, твердо ступая по земле, подхожу к машине. Кликаю на сигналке замок и … Твою мать, прямо как кадр из фильма: в этот момент все четыре двери у машины открываются и оттуда выходят бравые ребята под метр девяносто ростом. — Хей, чувак! Машина твоя? — без лишних церемоний задает мне вопрос тот, который сидел на пассажирском сиденье рядом с водительским местом. — Ну как видишь, — холодно бросаю, нажимая кнопку на сигналке, и двери у машины закрываются. — А в чем, собственно, дело? Не успеваю сделать и шага назад, чтобы увеличить расстояние между нами, когда мне в грудь летит первый удар. Мля! В глазах тут же темнеет, и я сворачиваюсь пополам, но только лишь для того, чтобы хоть немного отдышаться. Когда, слыша над головой сдавленный гогот, резко выбрасываю сжатый кулак вверх и попадаю в цель, чувствую, как костяшки точно заходят в подбородок тому, кто нанес первый удар. — Че-е-е-ерт! — ревет громила, но я даже не успеваю разогнуться, как сверху в голову мне прилетает невидимый удар. Я оседаю на землю. И теперь на меня нападают с двух сторон, а с двух я зажат машинами. Возможности увернуться практически нет. И единственное, что я могу делать, — это блокировать удары, которые наносят мне один за другим. Ублюдки действуют на удивление слаженно. Я чувствую, как каждый их удар прилетает точно в цель. В голову бьют кулаками, а остальным частям тела достаются пинки ногами. Удар за ударом, удар за ударом. В какой-то момент я, видимо, отключаюсь, и тут же приходит за это расплата. Какая-то тварь вбивает мне в лицо кулак, превращая мою физиономию в кровавое месиво. В голове что-то взрывается, из глаз сыплются искры. Это полный кабздец. Но тут меня кто-то тянет за шиворот вверх и наносит еще один удар в голову, сокрушающий. Мир вокруг меня вздрагивает, и его эхо отдается в моей голове разрушительным взрывом извергнувшегося вулкана. Боль горячей лавой хлынула вниз, заполняя каждую клеточку организма. Мое сознание плавает где-то на гране, но то и дело соскальзывает в пустоту. Я держусь за реальность из последних сил. Но боль, которая выгрызает сознание острыми зубами, не дает никакого шанса остаться в этом мире чуть подольше, чтобы спросить, какого хера только что было? Голос ублюдка слышу будто через вакуум: — Если не хочешь лишиться дочери, чтоб не мешал нам забрать твою бабу. Усек, пижон? Еще один взрыв в моей голове, и я почти отключаюсь. Нет! Нет! Нет! Этого просто не может быть! Он сейчас говорил про Надю? Чееер! — царапаю криком ускользающее сознание. — Только не сейчас!? Я не могу вот так сдаться. Надя с дочкой в опасности! Мой затухающий мозг еще пытается выбить искру, чтобы ожить, но чудовищная боль не дает такой возможности. Только чувствую, как пальцы сжимаются в кулак, а потом звук захлопнувшихся дверей и визг покрышек об асфальт сообщает о том, что я остался один. Мля! Они поехали за Надей? Это последнее, что вклинивается в мой мозг. А потом он затухает… Как только иномарка скрывается из виду, Вера покидает свое убежище. Она все это время сидела тихо, почти не дышала, наблюдая за дракой, и теперь в мышцах чувствуется неприятное покалывание. Подойдя к распластавшемуся на земле парню, Вера морщится от обилия крови, которой залит весь асфальт, и, вытащив платок из сумки, прикладывает к носу, присаживается рядом с Глебом. — Ну вот, мой хороший. Сам виноват. — Легкая улыбка скользит по губам. — Я же сказала, чтобы ты смотрел за Надюшкой. Вера прикладывает два пальца к вене на шее Глеба, пробует нащупать пульс. — А теперь придется мне смотреть за тобой, — глухо говорит она. — Я же тебя предупреждала, Глеб. Говорила, что будешь моим. А у Нади другая жизнь. Пусть катится туда, откуда прилетела. Вера, все-таки нащупав пульс, резко встает. Со стороны входа раздаются звуки открывающейся двери и громкое ругательство. — Черт, как же он не вовремя! — с досадой произносит Вера. — Глеб Андреич! Глеб Андреич! — Это голос охранника. Вера тут же шмыгает за внедорожник. — Господи, Боже мой! Да кто ж тебя так? Сейчас! Сейчас! Скорую вызову, — обещает мужчина и скрывается в сумерках, а через секунду хлопает дверь. — Вот же старый козел. Все испортил! — зло шепчет Вера. У девушки клокочет ярость в груди. Все идет не по плану! Эти громилы почти убили Глеба, а ведь обещали, что просто припугнут. Только за Надю спросят. Девушка уже почти жалеет, что позвонила в Новосибирск женщине, у которой жила Надя. Она окольными путями выведала-таки, что же натворила сестрица и почему сбежала из города. Ну, арендаторша оказалась наивной до безобразия и все выложила как на духу. Даже по своей доброте душевной номер той самой женщины дала, которая Надьку подставила. Именно ей-то и позвонила Вера, рассказала, где сейчас находится сестра. А сегодня утром ей поступил звонок с неизвестного номера. Вера сняла трубку и услышала голос незнакомого мужчины. Тот выспросил всю информацию, которой располагает девушка, и, когда было рассказано все, отключился, даже не поблагодарив. Мерзавец. И вот что теперь она имеет? Избитого до бессознательного состояния мужа без возможности помочь ему. Хотя… Девушка огибает небольшой парк, засаженный редкими деревцами перед фабрикой, и идет к зданию с подъездной дороги. За то время, пока ее не было, охранник уже должен был вызвать скорую, а это значит, что машина уже на подъезде. Девушка ускоряет шаг. Ей нужно успеть дойти до внедорожника Глеба как можно быстрее. В голове то и дело всплывает один и тот же вопрос, который она задавала себе на протяжении последних пятнадцати минут: зачем они так избили Глеба? Ведь Вера только вскользь упомянула мужа, она и не думала, что они приедут бить. Но может это и к лучшему, теперь он несколько дней точно не сможет двигаться, а за это время Надя уже исчезнет из его жизни. Куда? Вера не поинтересовалась. Она предупреждала сестру, чтобы не трогала то, что ей не принадлежит. Глеб — чужой мужчина, и Надя это знала, вот пусть теперь и наматывает сопли на кулак. И вообще это не Верины проблемы. Девушке остается пройти еще каких-то метров двести, когда она слышит за спиной гул приближающегося мотора. Бросает взгляд через плечо. Скорая. — Черт! — ругается под нос, ускоряя шаг. Скорая догоняет девушку через секунду, проезжает мимо. Вера почти уже бежит. Она не могла позволить себе отпустить Глеба без нее. Он должен, когда очнется, увидеть ее рядом. Вера, запыхавшаяся, подходит к скорой в тот момент, когда фельдшер помогает Глебу встать. И она быстро делает шаг в сторону ближайшей машины, прижимается к кузову. — Я сказал, что в больницу не поеду! — Девушка слышит из-за открытой дверцы скорой сердитый голос мужа. — Да все со мной в порядке, — отмахивается от врачей Глеб. Вера от чего-то медлит, не решается выйти из убежища. Внутренние инстинкты подсказывают, что лучше бы ей отсюда убраться по добру по здорову. Мужу лучше сейчас под горячую руку не попадаться. Вера наблюдает со стороны за тем, как фельдшер предпринимает еще одну попытку достучаться до здравомыслия Глеба, но парень уперто настаивает на том, что с ним все в порядке. — Кости рук и ног целы, да и голова на плечах, — констатирует он. — Мне нужно ехать. И прямо сейчас! Девушка слышит, как что-то невнятно и сердито бормочет охранник. Нужно отступать. Раз Глеба так быстро смогли привести в чувства, у Веры возникают сомнения в том, что парень не слышал ее голоса, когда она подходила к нему. В груди собирается комок страха и с высоты ухается в пятки, расползаясь жутким холодом. Если Глеб узнает, кто в этом всем виноват… Вера закусывает губу и, пятясь назад раком, заходит в лесок и прячется среди редких деревьев за небольшим кустарником. И как раз вовремя. Вдалеке на подъездной дороге сгустившуюся темноту разрезают два столба желтого света. Девушка только сильнее вжимается в кусты. Фары быстро приближаются, и Вера не успевает моргнуть, когда машина на бешеной скорости со свистом тормозит прямо перед скорой. Пассажирская и водительская двери распахиваются почти одновременно. Оттуда выскакивают двое. — Что вы тут забыли? — Слышит Вера гневный голос Глеба. — Твою мать! — в унисон восклицают два мужских голоса. — Это кто ж тебя так разукрасил? Вера, боясь быть разоблаченной, резко разворачивается к машине скорой помощи спиной и бросается бежать подальше отсюда. Девушка только сейчас понимает, что совершила глупый поступок, выйдя из укрытия к избитому мужу. Ее мог заметить охранник, и как только Глеб придет в себя, он обязательно докопается до того, кто и зачем с ним это сделал. И, конечно, правда скорее всего всплывет. И тогда Вере не поздоровится. Нужно срочно позвонить той женщине из Новосибирска и предупредить ее о том, чтобы пока ее люди не трогали Надю. Потому как Глеб сразу же сложит два плюс два, и безнаказанным никто не уйдет. Вера это точно знала. Глава 12 Смотрю на Тимоху. Так хочется ему в рожу заехать, но в руках силы вообще нет. — Ты так пялишься на меня, как будто убить хочешь, — игриво замечает парень. Он явно не догадывается, что Надя мне все рассказала. — А есть, за что? — сквозь зубы цежу я, не только от злости, но и от боли. Все тело болит так, как будто это одна большая рана. — Ну, тебе виднее, — пожимает плечами Тимоха. — Что ж, раз есть силы препираться, — вдруг вставляет фельдшер, — вам явно госпитализироваться не нужно, — заключает он. — Я вам твержу о том же! — отмахиваюсь я. Резко срываюсь с места, но головокружение заставляет меня опустить свой зад обратно на железную ступень. Откидываюсь на дверцу, порывисто дышу. — Передумали? — насмешливо спрашивает фельдшер, а у меня кулаки начинают чесаться: так захотелось зубы ему пересчитать. Знал бы он, что сейчас творится у меня на душе, не шутил бы. — Мне нужно домой, — не открывая глаз, говорю осипшим голосом. — Мне кажется тебя там не ждут, — вставляет Кирилл Дроздов. — Нужно полицию вызвать и оформить нападение, — снова влез в разговор фельдшер. — Нахер полицию, — кипячусь. — Ничего не нужно. Вы меня не слышите? Отталкиваюсь от машины и встаю на ноги. — Глеб! — В тот же миг ко мне подрывается Тимоха, подхватывает мою руку и кладет себе на плечо. — Сдурел? — Я все-таки соглашусь с фельдшером. Надо бы сделать как минимум рентген и посмотреть, что у тебя с головой, — умничает Кирилл. Кошусь на него убийственным взглядом. — Они приехали за Надей, — стиснув зубы, говорю ему. — Кто «они»? За кем? — удивленно спрашивает Тимоха. — С чего ты это взял? Ты знаешь, кто это? — сыплет вопросами Кирилл. — Нет. С чего мне их знать?! Да и не все ли равно, кто они. Мне плевать. Главное то, что они хотят навредить Наде и моему ребенку! — Мой голос срывается на рычание. — Твою мать! — Кирилл округляет глаза и бросает быстрый взгляд на Тимоху. — Именно… — Молодой человек, так вы точно отказываетесь от госпитализации? — Не беспокойтесь. — Меня резко пронзает приступ острой головной боли, и я хрипло произношу: — В вашей помощи я уже явно больше не нуждаюсь… — Глеб, — перебивает меня Тимофей, — давай так. Ты сейчас едешь в больницу, делаешь рентген. С дурной головой мы далеко не уйдем. — Вижу на лице Тохи неподдельную тревогу. — Тебя и подштопать немного нужно. Эй ты! — окликает он фельдшера, и тот, отвлекаясь от своих бумажек, подходит к нам. — Посмотри, тут у него полбашки рассечено! — Тоха хватает меня за подбородок и поворачивает мою голову в бок. Резкая боль пронзает левую часть лица от виска до шеи. — Черт! Лида, подойди! — зовет медсестру мужчина. — Он толком и посмотреть себя не дает, — укоризненно качает головой фельдшер. — Значит, без вопросов, Глеб. Я сейчас Володе отзвонюсь, и мы пробьем эту гоп компанию. А Кирилл к тебе домой заскочит. Разузнает, все ли там в порядке. Ты позвони Наде. Предупреди, чтобы носа из квартиры не высовывала и никому не открывала. Черт! Как я сам-то не догадался? Пальцы тут же тянутся к карману. Пусто. — Мля, телефона нет! — выдавливаю сквозь зубы, потому что в этот момент медсестра Лида прикладывает к голове бинт, смоченный каким-то раствором. Морщусь, сжимая челюсть до хруста. Боль зашкаливает. — Здесь он, — трясет разбитым гаджетом перед моим лицом Тимоха. — Твою… черт! — Сквозь зубы вырывается стон. — Тут только шить, — констатирует медсестра. — Забирайтесь в скорую, молодой человек. Рана рваная и глубокая. Нужен хирург. Я не дергаюсь с места, и Тим начинает тараторить: — Слушай, Глеб. Не тормози процесс. Чем быстрее ты окажешься в больнице, тем быстрее тебя заштопают и отпустят домой. За Надюшку свою не беспокойся, Кир сейчас доедет до тебя и спасет ее. Только ключи дай и от дома, и от машины. Чтобы мог забрать тебя. Я похлопываю по карманам и понимаю, что у меня нет ключей. — Черт! — отмахиваюсь от медсестры и, прижав бинт к голове, пытаюсь снова встать. Окружающий мир не пускается калейдоскопом в глазах, а это уже плюс. — Что? — спрашивает Тимоха. — Нет ключей от машины, вот что! А от квартиры ключи в машине. Кир, гони ко мне домой. Мне нужно знать, что с Надей все в порядке. — Вам нужно в больницу, — не отступает уже медсестра. — Еду, еду, — рычу на нее. — Я уже Володе позвонил. Ему ехать пять минут до твоей квартиры. Не волнуйся ты так. Тимох, ты тоже грузись в скорую. Как только все сделаете, позвонишь. Глеб, а ты машину запомнил? Запомнил ли я? Напрягаю память. Стараюсь вспомнить все в деталях. Черная тонированная иномарка, четверо громил. Это, пожалуй, все, что мой мозг успел зафиксировать. — Не запомнил, — удрученно опускаю голову. — Так а чего запоминать-то Глеб Андреичу?! — раздается сбоку довольный голос охранника. — Камера все зафиксировала. Я так и увидел, что вас избили, на экран глянув. Отошел от компьютера, чтоб по нужде сходить. А когда вернулся, гляжу, Глеб Андреич возле машины лежит. Не двигается. Я сразу и прибежал… — Значит так, — говорит Кир, — я пойду гляну, кто такие эти отморозки. А дальше уже будем смотреть, что да как. Надеюсь, пока тебя будут штопать, мы уже их вычислим. Антоха уж постарается. * * * Выхожу из врачебного кабинета почти через час. Голова перебинтована, вся футболка и пиджак в крови, джинсы кое-где подраны, но мне на это все плевать. Обезболивающие, которыми меня напичкали, маскируют боль, и я могу более менее свободно передвигаться. Тимоху вижу сразу, как только захожу за угол. Он стоит с прижатым к уху телефоном. Подхожу к нему. — Есть новости? — севшим голосом спрашиваю у него. Друг резко поворачивается ко мне. Хмурится. — Пока нет. — Черт! — рычу сквозь зубы. — А Надя? — С ней все нормально, — отвечает мне, не отнимая мобильник от уха. — Да, Кир, уже выходим. — Эти слова адресованы Дроздову в телефон. Нам хватает нескольких минут быстрой ходьбы, чтобы оказаться на улице. Завидев нас, Кир сигналит нам фарами. Машина Дроздова припаркована в нескольких метрах от входа. Тимоха направляется в его сторону пружинистым шагом. Я медленно следую за ним. Ощущаю себя при этом старым неуклюжим дедом. Забравшись в машину, усаживаюсь на заднем сиденье. — Ну что, куда? — спрашивает Кир, кидая на меня взгляд в зеркало заднего вида. — Домой. Надо с Надей поговорить. — Не с ней, — хмыкает Дрозд. — Что ты имеешь в виду? — Поднимаю правую бровь, и легкая резь отдается слева. — А то, что, скорее всего, Надя твоя здесь не причем. Потому что все это подстроила ее сестра и твоя жена, Глеб. На видео с камер ее хорошо видно. Она дождалась, когда ублюдки сделают свое дело и свалят, а потом вышла к тебе сама. Я могу предположить, что девка хотела вызвать скорую лично, но испугалась охранника… Я молча слушаю Кира. Не могу даже слова сказать. Все это кажется мне настолько невероятным и неправдоподобным, что не укладывается в голове. — Но это глупо с ее стороны, Кир. Эти ублюдки меня чуть не убили… — Во-о-от! — Кир щелкает пальцами, как будто для него уже все стало очевидно. — Ты показывал документы Вере? — Она сама их увидела, — киваю я. — Я так и думал, — криво усмехается Дрозд. — Ну а дальше что, Глеб? Давай-давай, думай. Не догадываешься? Отрицательно качаю головой. Не могу связать концы. На что намекает Кир? В голове пусто. — Мля, не тяни, Дроздов. И без того голова чугунная! — раздраженно рычу на друга. — Ты, чертов болван, Глеб. Девка захотела за счет тебя обогатиться. Что непонятного? Брачный договор расторгнут? Я киваю в ответ. — На развод документы ты подал? — следом задает вопрос Дрозд. И тут до меня наконец-то начинает доходить то, что он пытается мне сказать. — Да ну нахер?! Вера при всем желании никогда бы до такого не додумалась. — А вот доказательства говорят о другом. Например, ее появление на стоянке. Я больше чем уверен, что она очень сильно расстроится, когда поймет, что ты отделался только небольшими царапинами. Хотя поимели тебя эти ублюдки прилично. — Я все-таки не вижу в этом большого смысла, Кир. Я обещал Вере, что буду ей помогать… — А она знает, что твой Цветочек оплодотворился и у тебя теперь есть дочь? — не отстает Кир. — Знает. — Все, бинго, братан! Этих головорезов наняла Вера. Рубль за сто даю. Спорим? — Протягивает мне ладонь, а я ему в ответ показываю фак. — Как хочешь, — пожимает плечами Кир. — Тимох, ты, я знаю, точно согласишься… — Иди ты нахрен, Дрозд! — С размаху бью его в плечо. — Это не смешно! А ты, — поворачиваюсь к Тимофею, — что ты наплел Наде? Что за привычка лезть в мою жизнь? Пальцы тянутся к Тимохе, но тот ловко выворачивается и, перехватывая запястье моей руки, выворачивает ее. Громко охаю. — Потому что тебе с бабами не прет, разве не видно? — зло отвечает он. — Тимох, хватит! — одергивает его Кир. — Что вы творите? Успокойтесь! Мля, пацаны, брейк! — Дрозд вцепляется в нас мертвой хваткой, пытаясь разнять. — Тимох, отпусти! У этого, понятно, башка отбита, но ты-то?! — Похер мне на его башку! — выдавливает сквозь зубы Тим. — Хотя нет, как раз на башку-то мне твою, Глеб, и не наплевать. Я точно знаю, что дружба с этими двумя девками не идет тебе на пользу. Забирай у этой сучки ребенка и под жопу ее пинком! Счастья с ней не будет! Разве не видишь? Ярость жаром несется по телу. Не знаю, какие в этот момент нечеловеческие способности у меня появляются, но мне удается не только вывернуться из хватки Тимохи, но и изловчиться таким образом, чтобы, перегнувшись через сиденье, со всей дури впечатать костяшки прямо ему в скулу. — Твою же мать! — орет Кирилл, а между нами с Тимохой уже завязывается нешуточная драка. — Ты что, решил брата на суку променять? — с обидой и злостью в голосе рычит Тим, нависая надо мной сверху, замахивается. — Тимоха! Черт! Прекрати! — орет ему в спину Кирилл, хватая за руку, оттягивает. — Пошел ты, Тимох! После этих слов вообще больше не хочу с тобой даже рядом стоять! Ты идешь против меня и моего выбора, — ору ему в лицо, задыхаясь от того, что он всем весом навалился на меня сверху, придавливая к сиденью. — Так, значит?! — пыхтит он. — Решил все-таки выбрать эту девку? — Она не девка! Она мать моей дочери! — Пытаюсь вывернуться из его захвата, но моих сил явно не достаточно. Но в этот момент Дроздову все же удается как-то повлиять на Тимоху, и тот ослабляет хватку, разжимает пальцы. — Не ожидал от тебя такой подставы, Глеб. — Друг устало откидывается на кресле. — Ты придурок, Тим. — Я одергиваю испачканную кровью футболку. — Кир, отвези меня домой. — Глеб, Тимох, — окликает нас Дрозд, — вам надо успокоиться. Что вы делаете? Я тоже откидываюсь на спинку кресла и смотрю в окно. Говорить совсем не хочется. Я слишком подавлен произошедшим. — Бесит, — выплевывает Тим, но я не обращаю внимания ни на него, ни на то, что он говорит. — Эй, хорош. Глеб сам разберется. Ведь так, малой? — Чувствую на себе взгляд Кира, но даже не поворачиваю голову, рассматривая свет в окнах больницы. — Отвези. Меня. Домой, — чеканю каждое слово. — Что, не терпится присунуть? — ехидно интересуется Тим. — Завидуешь? — отвечаю в тон ему. — Мля! — раздраженно выдыхает Кир. — Заткнитесь оба! Вы оба на голову трахнутые! Реально! Черт! Больше нет желания этого терпеть. Вылезаю из машины и с силой захлопываю дверь. Нахер пошли! Сам разберусь! — Глеб! — Ударяется в спину мне голос Кира. Не оборачиваясь, иду упрямо на выход. Через минуту Дрозд догоняет меня, одергивает за плечо. — Ну что вы как дети? Это же смешно! — Кому смешно, Кир! Тебе? Антону? Володе? Кому. Твою. Мать. Смешно? — выплевываю со злостью каждое слово. Кир отводит взгляд в сторону. Молчит. — Займи мне денег. И вызови такси. На этом пока все. Кир молча достает лопатник. Вытаскивает несколько купюр, протягивает мне. — Такси вызови. — Беру деньги и резко разворачиваюсь. — Я завтра наберу, Глеб, — доносятся до меня слова Дрозда. Похер. Абсолютно. Мне плевать. Я понял, что с сегодняшнего дня наши пути с пацанами полностью расходятся. Они сделали свой выбор. И он оказался не в пользу нашей дружбы. Такси останавливается возле кованых ворот. Мне приходится выйти из машины и подойти к посту охраны, чтобы объяснить ситуацию. Спустя несколько минут такси проезжает дальше. У подъезда расплачиваюсь и выхожу. Раз меня никто не встречает, сразу же приходит осознание того, что за Надей никто не наблюдает. Володи здесь нет. Разочарование острым лезвием клинка врезается под ребра, а следом приходит пустота. Я больше не испытываю никаких эмоций по отношению к парням: ни злости, ни ненависти, ни даже элементарной обиды. Пусто. Зато в груди все трепещет от волнения; бег сердца набирает обороты, пока я дохожу до лифта, оно уже мчится галопом. Страх за Надю и за дочь не отпускает меня. Про Веру и про ее подлость я вспоминаю только тогда, когда подхожу к двери квартиры и нажимаю звонок. Прислушиваюсь. Тишина. Жму снова и снова. Снова и снова. Понимаю, что с каждой секундой меня заполняет паника. И когда уже до критической отметки остается совсем немного, слышу щелчок замка. Дверь распахивается настежь, и на меня с ужасом в глазах смотрит Надя. — Глеб? Господи, Глеб! Что произошло? — Ее голос дрожит, как и все ее хрупкое тело. Я заваливаюсь в квартиру и плотно закрываю за собой дверь на все замки, которые только есть. Даже если эти ублюдки сперли ключи, срать. В моей двери столько защелок, что на связке у тюремщика. А на той моей только два. И те не основные. — Что происходит, Глеб? Объясни. Ты меня пугаешь! — Надя жмется к стене, а я резко разворачиваюсь к ней лицом, зажимаю ее между своих руками. — Да ладно тебе. — Растягиваю в косой улыбке разбитые губы. Надя округляет глаза и предпринимает жалкую попытку отодвинуться. — Это так, — сухо отвечает девушка. — Что случилось, Глеб? Кто тебя побил? Ее лицо искажает напряженная гримаса, и я замечаю, как в глазах проскальзывает намек на некое понимание. Вмиг поведение девушки меняется: она поднимает руку к моему лицу, кладет ладонь на скулу с правой стороны и нежно проводит пальцами. — Надь… — Мой голос словно простужен. — Расскажи мне… все. Только так я смогу помочь. Глава 13 Я чувствую шершавые пальцы на своих губах. Его темные взгляд прожигает меня насквозь, и я понимаю: момент настал. Уже бесполезно что-либо скрывать. Правда скоро раскроется. Они меня вычислили. Нашли. Или?.. — Что ты хочешь услышать, Глеб? — разлепляю пересохшие от волнения губы. — Правду, Надь. Почему ты вернулась домой? — голос Глеба слишком низкий до мурашек. Я сейчас чувствую совсем не то, что должна. Его голос окутывает меня, дурманит, и я, затаившись, вдыхаю аромат его тела вперемешку с лекарствами; меня ни капельки не отталкивает запах больницы, а лишь сильнее притягивает. Хочется соврать Глебу. Сказать, что все это нелепое совпадение, но вместо этого я молча смотрю в его черные, непроницаемые глаза. Наши губы — его, разбитые в кровь, и мои, потрескавшиеся от волнения, — замирают в миллиметре от поцелуя. Я рвано вдыхаю, заполняя легкие до предела, и меня с головой опаляет желание. Его длинные сладкие языки поднимаются от кончика пальцев ног и нагло, бесцеремонно ползут вверх по внутренней стороне бедра, разжигая бесстыдную потребность в Глебе. Я быстро облизываю губы, обжигаясь о сдавленный стон Глеба. Господи! Это настоящая пытка. Еще мгновение борьбы внутри себя, и я порывисто поддаюсь вперед и первая целую Глеба. Зашкаливающий в крови адреналин бьет электрическим разрядом прямо в сердце и огнем заполняет вены. Я плавлюсь от страсти, которая сжигает меня. Парень сжимает мои бедра, прижимается ко мне так откровенно, что я чувствую каждый напряженный сантиметр его длины. С моих губ срывается стон, но его выпивает Глеб, забирает себе. Когда мне становится нечем дышать, Глеб разрывает поцелуй. Дышит тяжело, отрывисто. — Надя, если ты думаешь таким способом заглушить мой интерес к твоему прошлому, то ты глубоко ошибаешься, — ухмыляется он. И пока я соображаю, что ответить, Глеб неожиданно подхватывает меня под спину. Я тихо ахаю и обнимаю его за шею, отчего его лицо искажает гримаса боли. — Глеб, что ты делаешь? Отпусти, — прошу взволновано. — Я и сама могу дойти. Меня разрывает внутреннее противоречие. Если не врать себе, то могу наконец-то признаться, что я простила его и готова попробовать все начать с чистого листа, правда, есть одно но… А, точнее, оно было ровно до того момента, пока Глеб не пришел побитый домой. Но все мысли пропадают в тот миг, когда Глеб переступают порог своей спальни и стремительно направляется к кровати. Мое сердце делает кульбит и падает с утеса вниз, а потом, будто шальное, заходится в бешеном ритме. Не отрывая взгляда, смотрю на Глеба снизу вверх. Безрассудные эмоции вытесняют все разумные мысли; теперь в голове царствуют только обнаруженные потайные желания. — Надя, у тебя есть шанс остановить меня прямо сейчас, — глухо произносит Глеб и медленно опускает меня на кровать, что удается сделать ему с большим трудом: я вижу это по его надувшимся на шее венам. Он нависает надо мной и замирает в нескольких миллиметрах от моего лица. Я молча кусаю губы. Что за дурацкое высказывание: можешь остановить меня?! То есть он дает мне выбор решать самой, хочу я его или нет? А он не думает о том, что это как-то странно смотрится со стороны? Меня опаляет волна негодования. Теперь я чувствую себя развратной девкой, которой дают выбор сделать правильный шаг, а она продолжает с желанием во взгляде лежать на кровати. — Я хочу уйти, Глеб, — твердо говорю и делаю попытку высвободиться. — Это не тот ответ, который я ожидал услышать, — наигранно лукаво отвечает парень и, подхватывая меня под ягодицы, поднимает вверх по кровати. — Ну что ты творишь?! — возмущенно задыхаюсь, когда он одним рывком стягивает с меня пижамные шорты, отбрасывает в сторону, оставляя меня в нижнем белье. — Хочу дать тебе понять, насколько серьезно я настроен. — Глеб, устроившись между моих ног, пытается стянуть с себя одежду, но из-за перебинтованной головы у него это плохо получается. — Надь, дай мне пять минут. Я в душ и обратно. Надо смыть с себя всю эту гадость. — Он оттягивает футболку, на которой видны пятна крови. — Только пообещай, что никуда не уйдешь, дождешься меня. Я молча смотрю на него, не зная, как реагировать: ведь опыта общения с мужчинами после Глеба у меня больше не было. Возможно, стоит сказать что-то вроде: конечно, не волнуйся, иди, а я пока приготовлюсь. Но… У меня язык не поворачивается выдать подобное. И мне с каждой секундой все больше хочется сбежать из этой комнаты и скрыться в своей. — Угу, — выдавливаю я с трудом, когда молчание с моей стороны затягивается. — Спасибо, детка. — Глеб смачно чмокает меня в нос и, соскочив с кровати, направляется в душ, оставляя меня одну. Когда он закрывает за собой дверь, я раскидываюсь на кровати и пытаюсь восстановить дыхание. Господи! Что же происходит? Что со мной происходит? Что я творю? Сейчас явно не тот момент, когда можно позволить себе плотские развлечения. Мне нужно серьезно подумать о том, как решить проблему с выходцами из криминального мира, которые напали на Глеба. Неожиданно в голове что-то щелкает: а с чего я решила, что Глеба избили из-за меня? Он мне просто задал вопросы, на которые ему хотелось знать ответы. Только и всего. Здесь что-то явно не так. Что-то не сходится. Да и зачем он снова пришел в квартиру? Разве не было уговора между нами? Я подрываюсь с места, слезаю с кровати. Найдя свои шорты, по-быстрому натягиваю их на попу. В голове бьется только одна мысль: мне лучше уйти. Прежде чем кидаться в омут с головой, а отношения с Глебом только так и можно назвать, я должна до этого разрешить все проблемы, что тянут меня обратно в Новосибирск. Оглянувшись на дверь в ванную — она, как и в нашей с Алисой спальне, тоже прозрачная — и не увидев там Глеба, стремительно покидаю его спальню. Зайдя в свою комнату, закрываюсь на защелку и прячусь на кровати под одеялом. Тело горит огнем от неудовлетворенного желания. В голове то и дело всплывают мысли-образы, связанные с Глебом. Его слова. Его прикосновения ко мне. Все это вкупе заставляет меня трепетать, ощущая, словно наяву, его прикосновения. Я укладываюсь на бок, лицом к Алисе. Малышка спит. Ей хоть бы что. Вот бы и мне так, а то сердце колышется от волнений так быстро, что в груди становится больно. Но это продолжается до тех пор, пока не слышу, что ручка в двери поворачивается. Что же, у Глеба не получится зайти. Замок не позволит. Сворачиваюсь в позу эмбриона, подложив под подбородок кулак, напряженно наблюдаю за дверью. Мне любопытно, как поступит Глеб в этой ситуации. Что сделает? Через несколько минут неудачных попыток дерганья за ручку парень разворачивается и уходит, оставив и дверь, и меня в покое. Радуюсь ли я этому? Не уверена. Я все же немного расстраиваюсь от того, что Глеб так быстро сдался. Ворочаясь с боку на бок в кровати, я не замечаю, когда ко мне приходит сон; вот только долгим он не получается. Хотя это так кажется мне. На самом деле я просыпаюсь, когда на часах уже полдевятого утра. Потерев кулаками глаза, встаю, потягиваюсь. Смотрю на Алису: малышка пока еще спит. Это к лучшему, я хотя бы успею умыться. Соскользнув с кровати, накидываю на плечи халат, сую ноги в тапки, иду в ванну. Но стоит только открыть дверь, как до моих ушей доносится настойчивый звонок в дверь. Вздрагиваю. Кто в такую рань мог прийти? Почтальон? Да бред! Может, охрана? Или… это, скорее всего, домработница. Вспоминаю, как Глеб вчера закрылся на все имеющиеся у него замки. Видимо, поэтому женщина не может попасть в квартиру. Хм, припозднилась она сегодня. Я несколько минут стою за дверью. Прислушиваюсь. Жду, когда же Глеб придет и откроет. Но звонок продолжает звонить, а шагов никаких не слышно. Алиса начинает ворочаться на постели, и я, понимая, что ее сейчас разбудят, выскальзываю в коридор. Кидаю быстрый взгляд на дверь в комнату Глеба. Она закрыта. Все тихо и спокойно, кроме… квартиру снова наполняет трель звонка. Подхожу к двери, открываю все затворы, но даже не успеваю нажать на ручку, как кто-то с той стороны это делает за меня. Резко, с нетерпением дверь распахивается, и я замираю с открытым ртом на пороге. Сначала меня охватывает недоумение, а следом страх. Господи! Неужели это за мной? Меня вычислили! За мной пришли! Но как? Как они смогли пройти? Кто их впустил? Мое тело пробирает крупная дрожь. Ужас скручивает в тугой узел живот, и я пячусь назад. В голове рисуются дикие картины, как эти головорезы сначала расправятся со мной, потом с Глебом, а потом с Али… Господи! Нет! Дергаюсь, чтобы убежать, но бандит молниеносно хватает меня за локоть, сжимает. — Вот ты и попалась, красавица! — Его губы растягиваются в улыбке, вот только в глазах пустота и лед. — Хоть можно посмотреть вживую на ту, из-за которой весь сыр-бор затеялся. Я только в ужасе хлопаю глазами. О чем он говорит? Ноги немеют, и я чувствую, что они вот-вот подогнуться. — Ты чего так вытаращилась, Надя. Ведь ты Надя? Чего испугалась-то? Я, сморгнув, киваю. На все вопросы сразу. — Я Владимир, а это Антон. — Парень подталкивает меня в холл и заходит следом. Наблюдаю за происходящим, как в замедленной съемке. Антон — светловолосый, голубоглазый, широкоплечий, высокий и очень симпатичный парень. Владимир — полная противоположность, но только внешне. Телосложением ему мог позавидовать даже… одним словом он очень большой. — Так, что замолкла, цыпа? Язык от страха проглотила? Так не боись. Мы все свои. Где малой? — Владимир встряхнул меня, как куклу. — Малой? — сглатываю сухость во рту и до меня наконец-то начинает доходить, кто эти ранние гости. — Не знаю. Спит, наверное? — мямлю охрипшим голосом. — Ты слышал, Антох?! Мы, значит, суетимся, а он спит! — гогочет Владимир. — Ладно, сейчас разбудим, а ты давай дуй на кухню. Сделай нам кофе. — Он подталкивает меня в сторону кухни и … шлепает по попе ладонью, видимо, для ускорения. Я задыхаюсь от возмущения и наглости этого пафосного пижона. — Давай, давай. Шагай. Не оглядывайся. К тебе у нас еще будут вопросы. Я, зло щурясь, сверлю их недовольным взглядом. — Кофе само себя не сварит, крошка. — Проходя мимо меня, Антон щелкает меня по носу. — Ну так и пусть вам варит его хозяин квартиры! Вы пришли к нему в гости, не ко мне, — кидаю им в спины. — А она дерзкая! — Я бы даже сказал, чересчур. Надо бы преподать Глебу несколько уроков, как укрощать подобные экземпляры, — потирая ладони, говорит Владимир вполоборота. Я понимаю, что они делают это специально, чтобы позлить меня. Разговаривают так, как будто меня нет здесь. И от этого чувствую себя никчемной. Резко разворачиваюсь и направляюсь… на кухню. Черт бы их побрал! Да! Я переступлю через себя. Наступлю себе на горло, но кофе им сделаю, а заодно послушаю, о чем они будут говорить. Но интереснее всего то, какие вопросы у них ко мне? Если вдруг Глеба побили те, кого подослала ко мне Елена Андреевна, то мне страшно представить, что эти парни сделают со мной. — Твою же мать! — ругается Глеб, и я вздрагиваю от неожиданности, при этом чуть не опрокидывая турку на плиту. Я так глубоко погрузилась в мысли, что даже не почувствовала, что на кухне уже не одна. — Надя, для этого же есть кофе машина! — Голос Глеба спросонья низкий, щекочет слух до мурашек. — У меня не получилось, извини… — На мгновение теряюсь из-за его недовольства. — Брось, я сейчас сам все сделаю. — А я попью ее кофе. Так что продолжай! Насмешливый голос Владимира заставляет меня сжать челюсть от досады. — Пусть тебе твои бабы варят кофе, — кидает через плечо Глеб. — Надь, ты зачем вообще открыла дверь? А если бы там был кто-то другой? — Я думала, это домработница, — честно признаюсь, виновато покосившись на Глеба. Заправляя кофемашину, он не спускает с меня внимательного взгляда; это смущает. Сильно. И уже через минуту я вся горю от смущения. — Смотри за кофе! — одергивает меня Глеб, когда чуть не упускаю пенку, поднявшуюся до краев в турке. — Черт, — шепчу под нос и убираю посудину с огня. — Два сапога пара, — комментирует Антон наши действия. — Не нарывайся, Тох, — отвечает ему Глеб. — А что это у тебя такое настроение поганое с утра? — ехидничает Антон. — Не выспался? Или, наоборот, переспал? Ну все, эти неоднозначные намеки — уже перебор. Я еле сдерживаюсь, чтобы не отпустить грубый комментарий. — Не твое дело, — обрубает Глеб. — Надь, иди в комнату. А мне повторять дважды не нужно. Кидаю на парней строгий взгляд и ретируюсь с кухни. Мне здесь явно не место. Я слишком возбуждена и вряд ли смогу реагировать адекватно на разговоры в таком формате. — Но далеко не уходи, крошка. Ты нам понадобишься, — доносится до моих ушей голос Владимира, когда уже подхожу к двери в спальню. Я ничего не отвечаю, быстро захожу в комнату, захлопываю на замок дверь. Вот так и друзья у Глеба! Закрываю глаза, сползаю по стене. Перед глазами тут же возникает образ Глеба. Перевязанная голова. Много ссадин и кровоподтеков на лице и несколько синяков на шее. Он вышел на кухню в спортивных штанах, низко сидящих на бедрах, свободной майке. Эта одежда только подчеркивает атлетичность его телосложения — широкие плечи, мускулистые руки, костяшки которых также были сбиты в кровь, но за ночь на них появились болячки. В горле вмиг пересыхает, а в животе скручивается тугим узлом страх. Нервно сглатываю. Стоит снова представить себя на месте Глеба… — Ма…ма. а, — слышу голос Алисы и с облегчением выдыхаю. Мне нужно срочно отвлечься, и дочка как раз вовремя проснулась. — Привет, моя милая. — Подрываюсь с места и скольжу по кровати, загребаю малышку в объятия, целуя в щеку. — Соскучилась по тебе. Дочка спросонья, не понимая, что я от нее хочу, хмурится, вертится в руках, пытается высвободиться. Я, еще немного потискав, отпускаю ее. А ведь мне еще придется вернуться на кухню, чтобы покормить кроху. От этого осознания меня бросает в пот. Но мой поток мыслей неожиданно прерывает вибрация телефона, который лежит на тумбочке. Перекатываюсь на другой бок, смотрю на экран: тетя Варя. Тут же принимаю вызов. — Привет, моя хорошая! — слышу в трубке радостный голос женщины. У меня теплеет на душе. — Привет. Тетя Варя, ты почему такая счастливая? Еле сдерживаюсь, чтобы не назвать возможную причину этой радости, поэтому жду ответа. А у самой все трепещет в ожидании. Неужели все решилось и теперь я могу быть свободна? — Как же, Надюш? А ты разве не знаешь? — Видимо, пока нет, — медленно произношу я. У меня сердце екает в груди, чувствует, что здесь какой-то подвох. — Ну как же, Надюша! Мне вчера твоя сестренка Верочка звонила. Расспрашивала о тебе. — Что именно ее интересовало, теть Варь? — уточняю севшим голосом. — Что у тебя за проблемы возникли, по причине которых ты вернулась домой. А ты ей почему сама ничего не рассказывала? Верочка жаловалась на то, что ты закрылась от нее. Ни слова из тебя не может вытянуть. Переживает. Вот она мне и позвонила, — с воодушевлением говорит женщина. — Надюша, у тебя такая замечательная сестра! Обещала помочь. Сказала, у нее есть связи. И я даже телефон Елены Алексеевны дала, — доверительно сообщает она, а меня в этот момент паника накрывает с головой. — Черт! — Не поминай лихо, Надюш. Что случилось? — Тетя Варя, что ты наделала? — сиплю в трубку и отключаюсь. В глазах пляшут черные точки. Мне становится трудно дышать. Господи, какая же Вера подлая дрянь! Теперь сто процентов понятно: Глеба вчера избили из-за меня. Меня вырывает из мыслей громкий плач Алисы. Я делаю судорожный вдох, когда не вижу дочку рядом. С бешеной скоростью перемахиваю через кровать и спустя секунду уже поднимаю Алису с пола. Крошка, запутавшись в одеяле, свалилась, но, слава Богу, не сильно ударилась. Больше напугалась сама и меня заодно испугала. Дверь распахивается, я поворачиваю голову и упираюсь взглядом в Глеба. — Что случилось? — требовательно спрашивает он, переступая порог. — Ничего особенного, — отмахиваюсь я. Собственный голос мне кажется чужим, слишком высоким и дрожащим. — Надя, нам нужно поговорить, — серьезно говорит Глеб. Его тон не предвещает ничего хорошего. — Ты, пожалуйста, оденься, а я пока заберу Алису. Ей ведь уже пора завтракать? Киваю головой, не в силах что-либо ответить. Слова тети Вари никак не идут из головы. — Одевайся, я тебя жду. Глеб забирает Алису. Дочка расплывается в лучезарной улыбке, как будто что-то понимает. Ее ручки тут же тянутся к повязке на голове парня. И стоит ей дотронуться до его головы, он морщит лоб, хмурит брови. Ему явно больно. И я почему-то ожидаю, что он резко одернет ручки Алисы, но вместо этого он перехватывает ее ладошки и целует каждую. — Ах ты маленькая шалунишка! — наигранно-серьезно ругается Глеб и щекочет дочку; та начинает заливаться звонким смехом в ответ. Так они и выходят из комнаты, оставляя меня одну. Дочка и отец. Идеальная пара. А как же я?! — хочется крикнуть вслед. Но вместо этого я молча подбираю одеяло с пола, расстилаю его на кровати и отправляюсь в ванну. Второй раз предстать перед друзьями Глеба в пижаме в мои планы не входит. Глава 14 — Малой, да ты, я смотрю, сумел-таки заделать дитя! — Володя поднимается мне навстречу. — Это Алиса, — хмыкаю в ответ, — дочка. Во мне рождается гордость. Она горячими волнами разливается в грудной клетке и, будто прибой, отбивает внутри гулкий ритм. — Привет, карапуз! — Друг, сюсюкаясь, подступается ближе ко мне, протягивает два пальца, чтобы подержать малышку за руку. Алиса, насторожившись, с подозрением смотрит на незнакомого огромного дядьку. — Какая серьезная, просто жуть, — усмехается Володя, поднимает руки вверх и корчит гримасу; дочь же продолжает внимательно наблюдать, сохраняя невозмутимое лицо. — Вся в мать, — заключает Володя и отступает. — Она на тебя совсем не похожа. Ты уверен, что это твоя дочь? — Есть желание проверить? — в голосе Нади слышится еле сдерживаемая неприязнь. Цепким взглядом ощупываю ее фигурку, спрятанную под свободным спортивным костюмом. Про себя одобряю ее выбор: по крайней мере, это не короткие шорты пижамы, где видны ее тонкие, гладкие ножки. И только хочу предложить ей забрать Алису, когда Володя решает передразнить Надю: — Хей, рыбонька, ты с тоном полегче, а то штормит тебя не по-детски. На берегу оказаться не боишься? — Володь, давай без закидонов. Алиса — моя дочь, и точка, — твердо одергиваю друга. — На эту тему больше не хочу ни вопросов, ни разговоров. — Да не кипятись, — тут же встревает Антон. — Что ты такой нервный? И ты не обижайся, — кидает он Наде. — У нас есть полное право сомневаться. Глеб нам не чужой. Переживаем за брата. — Заметно. — Надя отлепляется от косяка и подходит ко мне; дочка тут же протягивает маленькие ручонки, тянется к маме. — Но ты знаешь, Надя, — снова вступает в разговор Володя, — мы приехали к вам с утра совсем по иным причинам, нежели вынюхивать, кто отец твоей дочки. Если Глеб считает, что он, хорошо, мы рады… — Так не только он считает, но и анализ ДНК, — огрызается Надя. Твою мать! Да что с ними не так? Что они взъелись-то? Не понимаю. — Даже так? — удивленно поднимает бровь Володя, хмыкает. — Порадовал, брат! — Парни одобрительно отбивают кулак об кулак. — Боже мой! Что вы как дети? — вздыхаю, облокачиваюсь о столешницу. Девушка непонимающе смотрит на них. — Не обращай внимания, Надь, просто к этому тебе придется привыкнуть. Они такие, — пожимаю плечами. — С чего это я должна привыкать к ним? — Хлопает ресницами, смотрит на меня. — Потому что, когда все это закончится, я женюсь на тебе, — сдерживая улыбку, отвечаю ей. Девушку явно озадачивают мои слова, да и не только ее одну. В кухни воцаряется молчание. И даже Алиса перестает посасывать кулачок. — Ты… что?! — переспрашивает Надя. — Опять? — удивляется Антон. — Черт! — закатывает глаза Володя. — Мы обговорим все позже, как только ты, Надя, поможешь разобраться нам в очень непростой ситуации. — Игнорируя их изумление, поворачиваюсь к девушке. И Надя тут же тушуется: ее плечи опускаются, она становится похожей на загнанного зверька. У меня сжимается сердце. Уроды! Убью всех, кто хоть пальцем посмеет дотронуться до нее. — Мы выяснили, что эти ублюдки, которые напали на Глеба, не местные. Машина взята напрокат. Все документы фальшивые. И концов найти невозможно. Они залегли на дно. Ждут. — Ты знаешь, кто это может быть? — спрашивает Антон. Надя меняется в лице, бледнеет. Мне жалко малышку, но, с другой стороны, я понимаю, что со мной она будет храбриться и ничего не расскажет. — Я не знаю, — пожимает плечами она. — Тогда их знает твоя сестра. Ее вчера запечатлела камера как раз в тот момент, когда головорезы уехали, оставив Глеба на парковке. — Мне жаль, — девушка отводит взгляд в сторону. — Надь. Так не пойдет, ты понимаешь? Возможно, что и твоя жизнь, и жизнь малышки в опасности. Если Вера наняла головорезов… — Нет, это не Вера, — резко отрезает Надя, чем пугает Алису. Дочка, сморщив личико, начинает хныкать. — Ой, прости! Прости, милая! — Девушка прижимает малышку к себе. — Не хотела тебя напугать. — Тогда кто, Надь? — не унимается Володя, дожимая ее. Прекрасно понимаю, что мне бы она не поддалась. Гордость не позволит. Надя и сейчас не особо желает рассказывать; у нее на лице написано, что она про себя о чем-то думает, взвешивает каждое слово, которое нужно будет сказать. — Почему ты уехала из Новосибирска? И после этого Надю как будто прорывает. Она, шмыгнув носом, усаживает Алису в коляску и, отвернувшись к нам спиной, начинает рассказывать с того самого момента, когда компаньонка ее начальника подсунула ей липовые документы на подпись шефу. Как только выяснились все обстоятельства и практически вся вина легла на плечи Нади, ей начали поступать угрозы, что, мол, «если откроет рот, то лишится самого ценного»; в офисе, где она работала, все знали, что Надя воспитывает одна ребенка. В этот момент у меня начинает сосать под ложечкой и живот стягивается в тугой узел. Ненавижу себя за малодушие. Ненавижу за то, что не стал разыскивать Надю, что решил отпустить ее. Называется, дал возможность самостоятельно выбирать для себя лучшую жизнь. А как оказалось, ей не из чего было выбирать. Делаю шаг к Наде, но тут же ловлю на себе ее предупреждающий взгляд. Останавливаюсь. — Я и решила, что если вернусь домой и оставлю на время Алису у Веры, то им больше не через кого будет на меня давить. И шефу я смогла бы доказать, что никаких денег у него не похищала. — Она воинственно вздергивает подбородок, реально веря в то, что ей бы позволили это сделать. — Ты глупая, наивная дуреха, Надя. Неужели и вправду думаешь, что бессмертна? — иронизирует Антон. — Нет, — качает головой девушка, — но я верю в справедливость… — Это все бесполезно, Антох. Можешь не продолжать. Давай вернемся к тому моменту, как Вера может быть связана с этими головорезами? — Володя входит в раж, когда чувствует, что цель разгадки близка: его голос становится грубым, властным. Надя мнется, не отвечает. Я подхожу к ней, встаю перед ее лицом. — Надь, Вера перешла границы дозволенного. И это нужно прекратить. Иначе дальше будет только хуже, — говорю ровно, стараясь не спугнуть девушку. — Вера позвонила Елене Алексеевне и сказала, где я есть, — опустив голову, бубнит она себе под нос. — Сестра предала меня из-за тебя, Глеб. — По щекам девушки льются слезы. Алиса, словно поняв, про что мы сейчас говорим, перенимает настроение Нади и тоже начинает плакать. — Да что же мне с вами делать?! — Я в первые секунды даже теряюсь, не зная, как поступить, но сердце само мне подсказывает. Подхватив дочку из коляски, прижимаю к себе ее и Надю. Зарываюсь носом в макушку девушки и втягиваю ее запах. Меня пьянит близость моих девочек. — Прости, милая моя! Секунда… Две… И рука Нади скользит по моей талии, обнимает меня. — Меня сейчас стошнит от этой розовой ванили, — возмущается Антоха. Я улыбаюсь, понимая, что он имеет в виду. Вряд ли я мог себе когда-то представить, что подобное может случиться со мной. — Можешь выйти. Разрешаю, — отвечаю ему немного грубовато, от волнения голос срывается. — Как мило с твой стороны, бро, — лыбится Антон. — Но я, пожалуй, перетерплю. Кофе-то будет сегодня, нет? Еще некоторое время Надя стоит без движений, просто обнимает меня, а я ей не мешаю. — Мне нужно покормить Алису, — без лишних эмоций говорит девушка и, глядя только перед собой, подходит к столешнице, достает коробочки, в которых, как я понимаю, находится еда для дочки. — Надь, а расскажи, что за чел твой директор? Ты окажешь нам большую услугу. Нам будет легче ориентироваться… — Болотов Борис Иванович. Генеральный директор ООО Траст. Я там шесть месяцев работала секретарем. Два из них у меня был испытательный срок, — сухо отвечает Надя. — Да твое второе имя «удача», — с сарказмом замечает Володя. — Как ты успела так вляпаться? Это бред. А кто эта баба, которая дала подписать тебе бумаги? — Лебедева Елена Андреевна, исполнительный директор по сбыту и маркетингу, а по совместительству любовница Бориса Ивановича. — Твою мать! Санта-Барбара, первые сто серий, — не упускает возможности вставить свои пять копеек Антон. — Я думаю, этого достаточно, чтобы навести справки, — кивает Володя. — Кофе, я так понимаю, не дождемся? — Мог бы и сам уже замутить, — бросаю ему. Чувствую некую напряженность, которая повисла на кухне после проявленной слабости с Надиной стороны. — Сажай Алису в коляску. Я ее покормлю. — Надя продолжает отводить взгляд, делая вид, что я вообще пустое место. Хорошо. Пусть так пока, пусть так. Нужно дать ей осознать, что теперь она не одна и у нее есть я. — Ладно, обойдемся. По пути заскочим в какую-нибудь кофейню. Кофе из машинки, думаю, там такое же, да, Антох? Пожимаю плечами и, видимо, что-то я сделал не так: дикая боль простреливает через всю спину от копчика до лопаток. Морщусь. Закрываю глаза и делаю глубокий вдох. — Глеб, — зовет Антон прямо у моего уха. — Все нормально, — произношу сквозь сжатые зубы. — Давай отложим поездку к твоей бывшей, — предлагает Антон. — Нет, — качаю головой. — Чем раньше найдем ублюдков, тем спокойнее я буду спать. — Тоже верно, бро. Тогда давай одевайся. Мы тебя ждем, — откликается Володя. — В машине, — киваю им головой на выход. — Даже так? — уточняет Володя. — Я спущусь сразу же за вами, — обещаю им. Парни нехотя покидают кухню, я выхожу вслед за ними. — До встречи, Надюша! — бросает через плечо Антон. — Ты, придурок, — рычу на него, — не доставай ее. — Я любя, Глебас. Ты чего такой строгий? — отшучивается друг. — Потому что, — одергиваю его. — Тох, не доставая малого. Ты видишь, у них тут семейная драма разыгрывается, — ехидничает Володя. — Господи! За что ты мне послал друзей-болванов! Ни капли уважения к частной жизни близких, — картинно закатываю глаза. — Обижаешь, Глебас, — бубнит Тоха под нос, обувая кроссовки. Я распахиваю дверь, жестом приглашаю парней на выход. — Мне нужно десять минут, — обещаю им и захлопываю дверь перед их носами. Прежде чем пойти в спальню, заглядываю на кухню. Надя, устроившись на краешке стола, кормит Алису, что-то тихо-тихо ей рассказывая; я не слышу, а только вижу, как шевелятся ее губы. Отвлекать и смущать их не хочу. С девушкой я поговорю сегодня вечером. Думаю, нам все же есть смысл обсудить то, что между нами происходит. В спальне натягиваю джинсы, футболку; косуху одеваю, уже обувшись. — Надь! Она появляется в дверном проеме кухни почти мгновенно, как будто только и ждала, когда позову. — Надь. Только очень прошу: не выходи никуда. И телефон держи при себе рядышком. Как только что-то прояснится, я тебе сразу позвоню. Договорились? Она кивает, но я вижу в ее глазах немой вопрос. Стою и жду, когда она созреет, чтобы спросить. — Глеб, — произносит Надя, набравшись смелости, — только Веру не загоняй в угол. Мне страшно за нее. Хм, какая моя девочка все-таки милая и великодушная. Даже зная о том, что ее сестра дрянь и гадина, все равно не забывает о ней. Печется. — Я постараюсь, Надь, — киваю, разворачиваясь и выхожу. Хлопаю себя по карманам, проверяя, ничего ли я не забыл. Ключи запасные от внедорожника взял. Ключи от квартиры, в которой живет Вера, тоже взял. Больше ничего не надо. Единственное, что еще придется сделать, — так это телефон купить и симку. И это, пожалуй, самое важное. Поспешно спускаюсь на первый этаж. Прежде чем уйти, заглядываю в кибитку вахтера. Проверяю, на месте ли женщина. Прошу, чтобы в мою квартиру никого не пускали. Женщина кивает в ответ. Забравшись в машину, откидываюсь на сиденье. Закрываю глаза. — Ну ты и влип, пацан! — заметив мое состояние, комментирует Володя. — По самые, я бы сказал, колокола, — ржет Антоха на весь салон. Я пропускаю их колкости мимо ушей. В каждом их слове, в каждом их смешке я явно чувствую зависть. Уверен, что каждый из них в свои тридцать уже хотели бы завести семью. Вот только ни желания, ни времени, ни, самое главное, веры им не хватает. Улыбка растягивает губы от игры слов. На каждого из них по Вере бы, тогда бы у них точно было, с кем сравнивать и что выбирать. — Мне нужен телефон и кофе. Иначе я вас разорву на части, — угрожающе рычу. — Да не вопрос, бро. Сейчас сделаем, — ерничает Антон и выезжает за ворота. В этот момент на обочине перед воротами соседнего жилого комплекса останавливается черный тонированный внедорожник с двумя подозрительными личностями. Но каждый из нас увлечен своими раздумьями, поэтому мы, проехав, даже не замечаем их. А зря. Глава 15 После того, как парни уходят, на меня наваливается опустошение и полное равнодушие к происходящему. Я еле держу себя в руках и то только ради Алисы. Если бы не дочка, не знаю, что со мной было бы. Я слоняюсь из комнаты в комнату, пытаясь найти хоть какое-то успокоение. Но, увы, нигде его нет. Разумом понимаю, что мне бы стоит волноваться, беспокоиться о том, что грядет в ближайшем времени, но мне все равно. Абсолютно никаких эмоций. Только где-то глубоко-глубоко в душе я все еще пережевываю кинутые Глебом слова про женитьбу. Понятное дело, что после произошедшего в Королев мне дорога заказана. На мне уже точно стоит штамп «разлучница», а то и похуже словечками назовут. В любом случая для себя я приняла решение: не важно, каким будет исход всей этой истории, в Королев я не вернусь. Мое блуждание по комнатам прерывает телефонный звонок. Это удивляет. Глеб только уехал, с тетей Варей мы тоже вроде бы поговорили. Кто тогда мне еще может звонить? Захожу в комнату, беру телефон в руки. Вера? Вот это сюрприз! Я несколько секунд нахожусь в раздумьях, принять вызов от сестренки или все же проигнорировать, но вдруг из ниоткуда в груди вспыхивает жарким пламенем гнев. Зло вжимая палец в экран телефона, я все же принимаю вызов. Дрянь! Сейчас я выскажу все, что о ней думаю. Прикладываю телефон к уху и набираю в легкие воздуха для долгой тирады, но сестра меня перебивает: — Надь, прости. Знаю, виновата сильно перед тобой. Не держи зла. Хочу тебя предупредить: за тобой едут. Беги! — И следом короткие гудки. Я вжимаю трубку в ухо, несколько секунд стою неподвижно. Мозг отказывается соображать. Паника. Страх костлявыми ледяными пальцами сжимает мой мозг, и я ошалело оглядываюсь по сторонам. Что делать? Как быть? Меня кидает то в холод, то в жар. Испарина покрывает все тело. За мной едут? Вера вряд ли будет врать. Мне кажется, что это она же и выдала им, где меня надо искать! Мне нужно бежать! И как можно скорее! Хаотично начинаю метаться по квартире в попытке собрать все необходимые вещи. Алиса! Алиса! Подхватываю дочку на руки, крепко целую. Как же глупо я поступила, когда ослабила бдительность! Когда на минутку лишь расслабилась и подумала, что Глеб сможет решить мои проблемы…. Глеб! Точно! Вера, как будто предвидела, когда парень покинет квартиру и именно в этот момент позвонила. Может, она за ним следит? Я набираю номер Глеба. Но вместо гудков слышу механический голос автоответчика. Господи! Набираю номер еще раз и еще, в надежде молясь, чтобы парень взял трубку. Но когда спустя пять минут этого не происходит, мной обуревает животный ужас. Я дико боюсь за дочку, за себя. Боюсь, что если останусь в квартире, то она окажется моей ловушкой. И я предпринимаю в этот миг самое рациональное, по моему мнению, решение. Собрав все необходимые вещи, заталкиваю их в корзинку коляски. Одеваю Алису в чистый подгузник и бодик, сажаю ее в коляску и покидаю квартиру в считанные минуты. Понимаю, что нужно покинуть пределы адреса Глеба как можно скорее. Затеряться где-нибудь в городе, возможно даже для этих целей подойдет торговый центр. Спускаюсь на лифте. Выхожу из подъезда. Но прежде чем покинуть огороженную высоким забором охраняемую территорию, еще раз набираю номер Глеба. Результат тот же: в динамике голос автоответчика. Кладу телефон в задний карман джинсов, бегло оглядываюсь по сторонам. Все тихо. Солнышко дружелюбно обогревает землю, сквозь общий гул города слышен щебет птичек; это все так обыденно и знакомо, что я немного успокаиваюсь. Все. Больше я не одна. На улице люди, и если что я смогу попросить помощи, хотя… кто посмеет напасть на меня средь бела дня? Нажимаю кнопку на калитке, и та, издав щелчок, открывается. Я выхожу. Подозрительным взглядом обвожу тротуар и припаркованные машины в радиусе своего видения. Первая мысль, которая приходит в голову, — просто зайти в соседний двор, а там дождаться ответа от Глеба, но инстинкты подсказывают другое, и я доверяюсь им. Развернув коляску в противоположную сторону от соседнего дома, я качу ее вдоль высокого решетчатого забора. Визг покрышек об асфальт заставляет замереть. Сердце начинает колотиться в груди. Я оглядываюсь назад и у меня все холодеет внутри. Черный седан, весь тонированный, мчится на меня на бешеной скорости. Я открываю рот в безмолвном крике и даже попытаюсь сделать пару шагов, но к ногам, как мне кажется в этот момент, прикованы пудовые гири. Машины резко тормозит параллельно со мной. Я толкаю коляску вперед в попытке убежать. Передвигаю ногами, бегу! Жаль, что только на месте… Двери машины открываются и ко мне оттуда тянутся две руки, затянутые в перчатки. Я отшатываюсь в сторону. Коляска накреняется, но я успеваю ее выровнять прежде, чем сильная рука хватает меня за шиворот и тянет в салон. — Нет! — взрываюсь я наконец-то криком так громко, что оглушаю саму себя. Мне в унисон раздается громкий плач дочки. — Нет! — кричу снова и снова. В мои волосы на затылке впивается пятерня и силой тянет вглубь салона, я задыхаюсь от неожиданности, но из последних сил удерживаю ручку коляски. — Алиса! Но меня все глубже затягивают в салон и мне приходится отпустить ручку коляски. — Алиса-а-а! — кричу с надрывом. Дверь захлопывается, и мне на лицо ложится влажная тряпка. Я борюсь с похитителями в попытке освободиться. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Но меня мгновенно утягивает в зыбкие сети сон. * * * Прихожу в себя от того, что лежу в неудобном положении на холодном бетоне, и мне в нос ударяет запах бензина. Мы на каком то заводе. Дергаю руками, но понимаю, что связана. Слезы начинают катиться по щекам. — Опустите меня, вы ошиблись, — голос совсем не мой, хриплый, низкий. — О, Сав, глянь, очнулась, — слышу насмешливый голос над собой. — Ну, тем хуже для нее, — гнусаво говорит еще кто-то. — Что вы задумали? Да перестаньте, — хриплю я. Паника разрывает разум и выжигает последние капельки здравомыслия. Я бью пятками в бетон и начинаю крутиться юлой вокруг собственной оси. Не знаю, зачем это делаю. Но и лежать кулем я просто не могу. Не имею права. У меня осталась дочь в коляске посреди улицы, и я должна сделать все, чтобы выбраться и спасти ее. — Клим, что с ней? — голос говорящего слышу, как будто через вату. — Да попробуй пойми, что у этих баб на уме. — Давай, Сав, лови ее… Только и успевает проговорить похититель, как подо мной что-то трескается, хрустит и я неожиданно падаю вниз. Полет…. Удар… Я не теряю сознание, но и говорить больше не могу. Что-то внутри ломается. — Черт! — срывается с губ. — Эй, ты там живая? — слышу грубый голос сверху. А сказать в ответ не могу. От удара из легких воздух выбило. — Клим! Ну-ка направь свет посмотрю, — раздраженно спрашивает его товарищ. Тот, что тащит меня волоком, совершенно не заботится о моем комфорте; мне кажется, он делает мне больно специально. — Походу того, Сав, кокнулась нормально, — взрывается грудным устрашающим смехом бандит. Ужас в перемешку с паникой — это убойный коктейль. Я балансирую между явью и беспамятством в буквальном смысле, как на острие ножа. Еще немного, и я точно упаду в пропасть тьмы вниз головой. В реальности меня держит сейчас только мысль об Алисе. Что с моей девочкой? Где она? И кто ее найдет? — Дай посмотрю сам. Точно, каюк ей. Ну, вот курочка и докудахталась. Свет продолжает бить мне в лицо. — Шеф, все что приказано, исполнили, — отвечает тот же бандит, кому-то, — да, возвращаемся. Клим, ну что там? — Черт! Подожди, Сав, я кажется потерял ключи от тачки. Я настолько напряжена и обескуражена происходящим, что не могу ясно соображать. Мозг словно взрывается от атомной бомбы, невыносимая боль скручивает меня пополам. Помню, как тело сворачивается в позу эмбриона, а я не контролирую больше свой рассудок. И он меня успешно покидает, захватив с собой и мое сознание. Глава 16 Меня одолевает внутренний дискомфорт, больше похожий на страх. Нетерпеливо ерзаю по сиденью, не зная, куда себя деть; не могу найти себе места. Не выдерживаю тишины и все-таки требую: — Черт! Вов, остановись возле любого салона. Мне нужен телефон. — Что-то случилось? — друг вопросительно выгибает бровь. — Не знаю. Мне нужно позвонить, — отвечаю твердо. — Да что там может случиться, Глеб? Мы уехали двадцать минут назад, — раздражается Антон. Кидаю на него убийственный взгляд. — Я что, много прошу? Или это какое-то невыполнимое желание? Вов, просто сверни к салону. И минут пять подожди. Мне нужен телефон, — чеканю каждое слово. Антон закатывает глаза и отворачивается к окну. Володя пожимает плечами и, как только предоставляется возможность, заезжает на парковку. — Я быстро. — Открываю дверь, напяливаю очки на подбитые глаза, а на перевязанную голову накидываю капюшон. Задев рану, шиплю от боли. — Может, с тобой сходить? — предлагает Володя. — Нет. Я сам, — отмахиваюсь от него. Быстро, насколько это возможно в моем состоянии, пересекаю парковку и захожу в салон. Навстречу выскакивает девушка-консультант в форменной футболке. — Доброго… — Мне нужен телефон, — перебиваю ее, — и восстановить симку. Украли, — объясняю, предвидя вопросы. — Хорошо, — сдержанно кивает девушка, садится за стойку. — Ваш паспорт? Протягиваю ей права. — Подойдет? Консультант смотрит на меня несколько секунд. — Мне очень нужно. И как можно быстрее, — взволнованно прошу я. Тревога растет с каждой минутой, и я не могу с ней справиться. Все-таки нужно было взять телефон у пацанов и позвонить Наде. — Ладно, попробую, — кивает девушка. — Какой телефон? — Любой. Только побыстрее, пожалуйста. — Лида, покажи молодому человеку телефоны, я пока симкартой занимаюсь, — зовет она кого-то из подсобки. Дверь открывается через пару минут, и оттуда выходит девушка, дожевывая еду. — Добрый день, — официально-деловым тоном здоровается она, растягивая слова, а я сцепляю зубы. — И вам. Девушка, давайте без предисловий. С вас — телефон. С меня — деньги. Все! — не слишком вежливо требую я. Чем больше времени здесь стою, тем сильнее нервничаю. — Тогда давайте чтоб без заморочек. Самсунг. Чехол, стекло, наушники не предлагаю? Отрицательно качаю головой. Девушка — та, которая Лида, — видя мое состояние, наконец-то начинает понимать, что к чему. — Пять минут, — на ходу бросает она. Достает телефон, по дороге к стойке проверяет экран. Меня даже чутка отпускает, когда понимаю, что задержусь здесь по минимуму. — Номер тоже не важен? — Нет. Мне нужно позвонить прямо сейчас. Вставляет новую симку. Включает. — Демьянов Глеб Андреевич, девяносто третьего года рождения? — спрашивает первая консультант, которая занимается восстановлением симки. — Точно, — киваю ей, а мне вторая девушка уже протягивает телефон. — Восстановление номера займет примерно пятнадцать минут. Дождетесь? — А если ускорить? У меня нет столько времени. Беру мобильник в руки, дотрагиваясь до шероховатых клавиш и пытаюсь вспомнить номер телефона Нади. — Тогда я вам позже вставлю вашу старую симку, и, как только номер будет восстановлен, вам придет смс с установками. Вы их подтвердите и перезагрузите телефон. Хорошо? — Да, пойдет, — киваю и иду к выходу, остановившись у дверей, чтобы меня никто не отвлекал. Телефон Нади вспомнить не удается. Набираю номер Веры. — Алло, — голос еще пока жены взволнован. — Вера, здравствуй, — здороваюсь с ней, стараясь сдерживать гнев, чтобы не показать раньше времени свою осведомленность ее интригами. — Мне нужен Надин номер. У тебя есть? В динамике слышу еле уловимое сопение. — Ну? Номер дашь? — нетерпеливо переспрашиваю. — Глеб, это наглость с твоей стороны! — срывается на всхлип голос Веры. — У меня нет ее номера. — И тут же отключается. — Стерва, — бубню себе под нос. Обернувшись к консультантам, которые перешептываются между собой, громко спрашиваю: — А номера восстановятся? — Те, что были записаны на симкарту. Возможно, — кивает первая и утыкается в гаджет, меняет мне симки и теряет ко мне всякий интерес. — Будем надеяться, — вздыхаю я, никем не услышанный, и выхожу из салона. Подойдя к автомобилю, замечаю на лицах парней нетерпение. Забираюсь на заднее сиденье. — Ну, что там? — недовольно интересуется Антон. Володя смотрит в упор через зеркало. — Ничего. — Хлопаю дверью. — Нужно подождать. — Может, давай вернемся, раз тебя что-то беспокоит? — неожиданно предлагает Володя. — О, только не это! Что за бред? И сколько мы будем туда-сюда кататься? Давай просто доедем до этой козы Веры, все узнаем, заберем машину и вернемся тогда. Столько еще дел! — возмущается Антон. — Ничего, Антох. Подождут дела, — отмахивается Володя. — Спасибо. — Я искренне благодарен другу за поддержку. За всей этой суетой проходят те самые десять минут, про которые мне говорила продавец в салоне, и я слышу, как в кармане вибрирует телефон, оповещая о входящем смс. Достаю гаджет, открываю сообщение, выполняю конфигурацию. Перезагружаю. — Сейчас, Володь. Подожди секунду. Посмотрю, может подгрузились контакты. Долго. Тревожно. Я считаю секунды до запуска. — Ну, что там? — нетерпеливо спрашивает Антон. — Скоро? Я поднимаю на него взгляд. — Антох. Если тебе так в тягость, то не нужно себе на горло наступать. Я не настаиваю, — зло отвечаю. Друг не успевает ничего возразить, так как мой телефон разрывает входящий звонок. — О как! — удивленно вздергивает брови Володя. Номер мне не знаком. По крайней мере, я не помню, чтобы мне звонили с него. Тут же принимаю вызов. — Демьянов Глеб Андреевич? — спрашивает грубый мужской голос. Но я в первые мгновения не реагирую на него. Сердце сжимается в комок. Я только могу слышать на заднем плане громкий детский плач. Отчего-то я точно знаю, кому он принадлежит. — Глеб Андреевич?! — еще раз задает вопрос мужчина. — Да, — хрипло выдыхаю я. — Это вас охрана беспокоит. Мне этого становится достаточно, чтобы понять, что с Надей что-то случилось. — Вова, домой! Быстро! — Сдерживая панику, захватившую мой мозг, я вслушиваюсь в непрекращающийся плач. — Что там за ребенок? У вас плачет? — Во рту все пересохло, и я еле размыкаю губы. В этот момент автомобиль набирает нереальную скорость в черте населенного пункта: Володя давит на газ везде, где только позволяет пустая дорога. — Я у вас хотел спросить, — откликается охранник. — Мы проследили по камерам: девушка с коляской вышла из вашей квартиры. — Где девушка? Молчание. — Ее… увезли на машине, Глеб Андреевич… Мозг в этот момент наполняется отравляющим веществом, название которому страх. — Мля! Глеб! Глеб! — орет мне на ухо Антон, толкая в плечо. Перевожу на него взгляд. — Что? — Глаза Антона горят яростью. — Ее похитили, пацаны… — голос срывается. — … мы вызвали полицию… — Антох, звони Киру и Тиму! И Витьку позвони! Он — ищейка опытная, должен помочь! Глеб, скажи, чтоб ментов не вызывали пока. Нужно самим все проверить! — раздает указания Володя в промежутках между лавированием и прямой дорогой. — Поздно. Ментов уже вызвали, — отвечаю ему, отклеиваясь на секунду от телефона. Снова прижимаю трубку к уху, обращаюсь к охраннику: — Как давно это произошло? — Минут восемь назад. Она вышла за ворота. Отойти далеко не успела. А потом все произошло слишком быстро. Ребята даже среагировать не успели… — Номер машины… Что за марка? — перебиваю его; ту информацию мы можем прослушать и позже, сейчас мне нужны иные сведения. — Ауди, черный, тонированный. Номера нет, Глеб Андреевич. — Черт! — Сжимаю в кулаке телефон и с размаху бью им в кресло. — Что? — спрашивает Антон. — Это они. Те, кто напал на меня, — отвечаю ему. — Глеб Андреевич, что делать с ребенком? — интересуется мужчина. — Через несколько минут будем, — кидаю ему в трубку и отключаюсь. Тут же лезу в список телефонной книги в надежде на то, что сохранил номер Нади на симкарту. И — аллилуйя! — номер действительно есть. Я его набираю и … не верю в то, что звонок проходит. Гудок… Тишина… Гудок… Тишина… Гудок… И он обрывается… — Алло, Надь! — кричу в трубку, а в ответ монотонные треск. Либо отключили телефон. Либо вытащили симку. — Глеб, не волнуйся, по горячим следам мы их быстро вычислим. Найдем твою Надю. — Володя с визгом затормаживает возле ворот моего жилой комплекс, и я выскакиваю из машины, направляясь в будку охраны. — Что будешь делать? — спрашивает Антон спустя десять минут, облокотившись о край стола в моей квартире и сложив на груди руки. А я с Алисой на руках расхаживаю по кухне взад-вперед. Дочка никак не успокаивается. Ну это и понятно, такой стресс испытывает. — Я хочу только одного: узнать, кто похитил Надю, и выдернуть с корнем из жопы их култышки. — О-о-о, какой ты грозный, — ерничает Володя, — но давай конкретнее? — Надо ехать к Вере. Пусть менты пробивают по своим каналам, а мы пробьем по своим. Только няньку нужно для Алисы найти. Я обвожу взглядом парней. — На меня не смотри. У меня девочки все бездетные. Они даже не знают, где у ребенка лицо, а где попа, — хмыкает Антон. — Я могу Лене позвонить, но не обещаю. Она девочка с характером, но, может, поможет. — Володя выходит из кухни. — Я позвонил пацанам. Тимоха наотрез отказался участвовать в поисках Надежды. Сказал, что ему не интересно, — удрученно качает головой Антон. — Что вы с ним не поделили? Твоя Надя ему как будто дорогу перешла. — Не знаю, что у него за тараканы. Пусть разбирается с ними сам. Он Надю видел всего раз и то недолго. Алиса хнычет, не унимаясь. — Может, ей нужно сока налить? Бутылочку дать? — Антон отталкивается от стола, подходит ко мне. — Еп, Глеб. Дай я Машке позвоню. Сеструха ж как раз к матери приехала погостить со своими спиногрызами. Может, она твою на время зацепит… Договорить ему не дает Володя, появившийся в проеме. — Ну, что? — подступается к нему Антон, а я подхожу к ящику, в который Надя положила еду для Алисы. — У нее сегодня курсы, — хмуро отвечает Володя. — Ща. — Антон поднимает вверх указательный палец правой руки и левой набирает номер. — Кому это он? — спрашивает у меня Володя. — Машухе, — отвечаю ему. Переливаю сок из коробочки в бутылочку. Закручиваю, даю Алисе. Дочка с жадностью хватается за соску, сует ее себе в ротик. Смачно причмокивает. — Она пить хотела? — удивленно вздергивает брови Володя. — А что тогда будет, когда она есть захочет? — Эй, Глеб! Машка сказала, что можем ей дочку твою привезти. Она с удовольствием с ней посидит. Так что собирайся, поехали. * * * — Вера, открой! — Стучу в дверь с силой. — Открой! За моей спиной, прислонившись к стене, стоят трое: Кирилл с левой стороны, Антон непосредственно сбоку от двери, Володя справа. — Сучка! Давай я с ней поговорю? — подрывается Антон. — Я вам не открою, — доносится до нас приглушенный голос Веры, и у меня челюсть сводит от злости. — Вера. Вера! Ты хоть понимаешь, что творится? Кто эти люди? Почему они похитили Надю? Что им от нее нужно? — заваливаю ее вопросами, стараясь образумить. — А ты знаешь, Вера, — вклинивается в наш диалог Антон. — Сюда уже едет наряд ОМОНовцев. Сейчас к херам собачьим дверь вынесут и тебя в СИЗО заберут за соучастие в похищении. И все, прощай свобода. Поедешь на нары… Хм. Антон, он такой, любит нагнетать. И когда через несколько секунд слышится щелчок замка, я почему-то не удивляюсь. — Я знал, что у тебя, Вера, еще осталась хоть капля здравого смысла. — Антон вваливается в квартиру первым, мы заходим вслед за ним. * * * — Я не знаю, о чем ты говоришь, Глеб. — Вера отгораживается от нас столом, спрятавшись за ним. — Дай телефон, Вер, — протягиваю руку. — Его у меня нету, — пожимает плечами она. — Я тебе несколько часов назад звонил. Как это нету? — Упираюсь руками в столешницу, смотрю на нее в упор. — Вот так. Обронила в унитаз, — отмахивается девушка. Я молча набираю номер Веры. Трель ее телефона раздается откуда-то из стола. — Дай. Телефон. Сейчас же. — выговариваю каждое слово. — Глеб… — пятится Вера. — Не надо… Она смотрит на меня затравленно, готовая вот-вот сорваться с места и бежать. Кирилл подходит к ящику и тянет один за другим на себя, ориентируясь на звук. — Вер, откуда головорезы узнали мой адрес? — тихо спрашиваю я, наступая на девушку. — Я… я не знаю, — качает головой она. — Врешь! Лучше тебе сказать, крошка. Иначе… Ты помнишь, да? Менты. Вот, смотри, я уже набираю номер… Вера переводит взгляд то на Володю, то на меня, то на Антона. — Глеб, там же в соседней комнате дети, — вдруг сворачивает она с темы. — Все, хватит с ней цацкаться, пацаны. Все здесь. Поехали. Она нам больше не нужна. — Антон наконец-то достает телефон, показывает нам. — Блок сними, — подходит к девушке Антон протягивает ей его. — Нет, — выдыхает Вера. — Черт. Ты чего такая упертая, как ослица? — Володя встает со стула. — Вер, ты хоть понимаешь, что сейчас могут убивать Надю? — Я это говорю, а у самого страх выворачивает наизнанку всю грудную клетку. — Она сама виновата. Нечего было совать свой нос, куда не просят. Сама лоханулась с документами. Ты знаешь, почему ее ищут? — на повышенных тонах говорит Вера. — Она украла у него деньги, Глеб! И это была немаленькая сумма. — Видимо, именно поэтому за ней охотятся? — ерничает Антон и стремительно сокращает расстояние до Веры, подходит к ней вплотную. Та даже не успевает ойкнуть. Антон берет ее руку и прислоняет палец к экрану. — Отпусти! Что ты делаешь? — верещит Вера, пытаясь отдернуть руку. — Глеб Андреевич, — окликает меня няня, и замирают все, кроме Антона. Судя по его довольному лицу, ему-таки удалось разблокировать телефон. — Да, Валентина Ивановна? — спокойно спрашиваю ее. — Там дети беспокоятся, Глеб Андреевич. Особенно Витя. К маме хочет, — вкрадчиво произносит няня. — Передайте ему, что мама сейчас придет. И … — окликаю, когда женщина уже собирается уходить, — … включите телевизор погромче. — Валентина Ивановна, не оставляете меня одну! — наигранно-молящим голосом просит Вера. — Пожалуйста. — Извините, Вера Ивановна, но там Сонечка одна. Волнуется. Мне нужно идти. Извините. — И няня скрывается за дверью. — Это твоя подопечная, Глеб, решила скрысятничать, — сухо говорит Антон. Подходит ко мне, показывает список исходящих и входящих звонков. За последние два дня Вера активно созванивалась явно не с московскими абонентами. Предпоследний звонок был как раз Наде, а следующий — на неизвестный номер. — Вера. Ты что натворила?! Куда они ее повезли? — В два широких шага сокращаю расстояние между нами, хватаю ее за плечи, встряхиваю. — Куда?! — Да не знаю я, — плаксиво произносит она. — Мне сказали ей позвонить, вот я и позвонила. А что мне оставалось делать, Глеб? Они вышли на меня, угрожали детьми… — Ой, заткнись, а! — Володя резко разворачивается. — Пойдемте. Здесь нам больше нечего делать. Витя сейчас во всем разберется. Выследит номер. — Давай только побыстрее, Володь. Что-то мне неспокойно. Не для выкупа они Надю похитили. Я отпускаю Веру и направляюсь за парнями на выход. — Они ее убьют. — Эта фраза, как раскалённый прут, хлещет мне спину. — Что? — поворачиваю голову к ней. — С чего ты взяла? — Потому что, Глеб, эти люди — убийцы. — Голос Веры настолько низкий, что мне становится не по себе. — Вера, ты больная, — качаю головой и выхожу. — Ей нужно вызвать дурку. Честно, — произносит Антон в тот момент, когда за мной закрывается дверь. — Я так и сделаю, как только мы найдем Надю. Ты позвонил по последнему номеру? — Да, но там глухо. Бандюганы не тупые, давно уже телефон скинули, Глеб. — Не суетитесь, сейчас Витя нам поможет, — отзывается Володя. Когда мы выходим из подъезда, нас уже ждут: Виктор, еще какой-то парняга лет двадцати, за рулем машины. — Где телефон? — обменявшись со всеми рукопожатиями, сразу переходит к делу Виктор. Антоха протягивает ему гаджет. — Давайте двигаться. — Кир направляется к машине. — Мне кажется, нужно ехать. Куда-нибудь, но ехать. Антон направляется к Володе, а я сажусь в машину к Киру. Тот сразу оборачивается ко мне. — Слушай, ну бабы и жестокий народ. Ей-Богу никогда бы не подумал, что так можно поступить с родной сестрой! Я, по-моему, уже слышал подобное, вот только не помню от кого. — В жизни бывает всякое, Кир. Я надеялся, когда говорил Вере про развод, что ей будет достаточно тех денег, которые я ей предлагал. — А что оказалось? Она хочет большего? — Я киваю в ответ. А Кир никак не может успокоиться. — Никогда не женюсь. Как представлю, что мне может вот такая, как Вера, попасться, прям в дрожь бросает. — Я думаю, такая, как она, — это одна на миллион. Вряд ли подобные ходят повсюду. Нас прерывает телефонная трель. Достаю телефон. Черт. Бесит, что из-за нового мобильника все номера без имен. Поднимаю трубку, не зная, кого услышу. — Глеб, это я. — Выдыхаю, когда в динамике слышу голос Антона. — Ага, есть что-то новенькое? — Конечно, просто так я бы тебе не звонил, — хмыкает брат. — Витек тут сумел узнать, где эти головорезы скинули телефон. Теперь нам хотя бы известно их направление. Так что догоняйте нас и следуем вместе по намеченному пути. Проверяем все склады и заброшенные здания. А так же по возможности новые. — Я понял, Антох. Но я боюсь, мы не успеем вчетвером, — качаю головой, хотя друг этого не видит. — А с чего ты взял, что мы будем одни, бро? — усмехается он и кладет трубку. Глава 17 Мы уже несколько часов безрезультатно обыскиваем все места, где только могли затаиться убийцы. На ноги подняли всех, ментов в том числе. — Это все бесполезно, Володь. — Кажется, что все бесполезно. Отчаяние рвет душу. — Ты дозвонился в Новосибирск? Той тетке, у которой жила Надя. Может, она хотя бы что-то смогла бы разъяснить?! — раздраженно спрашивает друг. — Звонил. И этой начальнице, и гребанному боссу. Там глухо, Володь. Босса нет, а эта стерва, как услышала мой голос, тут же сбросила и отключила телефон. — Черт, — буркнул Володя. — Может, еще раз тряхнуть Веру? — Я уверен, что она ничего не знает. Ее в лучшем случае использовали как пешку. В худшем — они постараются разобраться с Верой, как только покончат с Надей. — Что с твоей фантазией, Глеб? Эти времена уже давно прошли. Сейчас все разбираются мирным путем. Переговоры называется. — Я в этом не уверен. Поехали. — Поворачиваюсь к Володе спиной и делаю шаг по направлению к внедорожнику Кира, когда чувствую на плече тяжелую ладонь друга. — Мы ее найдем, Глеб. Не сомневайся, — обещает он. А я скидываю его руку. — Я только об этом молю сейчас Бога. В салоне автомобиля тихо. Кир молча ведет машину. Следующий пункт, который мы должны осмотреть, — стройка нового жилого комплекса. Не знаю как, но стоит нам подъехать к воротам, нас тут же пропускают. Я наблюдаю из машины, как Володя о чем-то переговаривается с мужчиной в белой каске; по массивной папке у того подмышкой я догадываюсь, что это прораб. Он что-то бурно рассказывает Володе, но по каменному лицу друга я не могу ничего понять. Через несколько минут Володя поворачивается к нам лицом и отрицательно качает головой. Показывает на выход. — Видимо, не дали добро на поиски, — раздраженно говорит Кир, сдавая задом, и выезжает за ворота. Телефонный звонок раздается в тот момент, когда мы разворачиваемся. — Там их точно нет, — равнодушно отчитывается Володя. Его голос холоден, как лед. — У них все утыкано камерами. Как раз, когда я им звонил, они отсматривали видео за сегодняшний день. И там ничего. — Я понял, Володь. Я сейчас же поеду в Новосиб и глотку перегрызу этому конченому боссу и его шавке. Я больше не могу находиться в неведении. И чем дальше я оттягиваю полет, тем меньше у нас остается шансов найти Надю. — Я об этом тоже уже подумал, Глеб, — неожиданно соглашается друг. — Какая-то мистика, мать ее. Ни на одной камере не смогли зафиксировать машину. Ну что за бред? Я отключаюсь. — В аэропорт, Кир. Погнали, погнали! Пока друг шашками метается по рядам, я отчаянно пытаюсь найти билет в этот сраный Новосиб. И почему я сразу этого не сделал? — Ты билет бронируй и на меня. Одно я тебя не пущу, — сосредоточенным голосом произносит Кир. — Я не хочу тебя ввязывать в это дерьмо, — отвечаю другу, и в этот момент на экране телефона высвечивается сетка со свободными местами. — Уже ввязал, Глеб. В тот момент, когда женился на Вере, — с иронией замечает парень. — Ну, хорошо. Раз хочешь, значит поедешь. Я бронирую два билета. Пока добираемся до аэропорта, все время вишу на телефоне то с Антоном, то с Володей. Но они ни о какой положительной динамике в поисках не сообщают. Все, что мы прощупываем в том направлении, где могут быть убийцы, не то. Дома, гостиницы, постройки. Проходя одно здание за другим, мы так и не можем найти то, что ищем. — Кир, поднажми. Самолет улетает через двадцать минут, — подгоняю парня. — Успеваем, Глеб. Кир делает последний рывок, и через десять минут, бросив машину на парковке, мы мчим на своих двоих к стойке регистрации. — Молодые люди. Посадка уже началась, — улыбаясь, говорит работница аэропорта. — У меня бронь. Два билета до Новосибирска. — Давайте ваши паспорта, — торопливо требует она, окидывая нас цепким взглядом. — Вот. — Одновременно протягиваем вместе с Киром документы. Женщина быстрым взглядом пробегается по страничкам паспортов, внимательно рассматривает фотографии и нас, и я слышу, как зашуршали ее пальчики по клавиатуре. Телефон звонит как всегда не вовремя. Смотрю на экран. И там опять незнакомый номер. Нажимаю «принять вызов» и делаю шаг в сторону. — Алло, — рявкаю в трубку. — Молодой человек, вы далеко не отходите, нужно будет расписаться, — бросает женщина. — Здесь я, — поднимаю руку вверх. — Глеб Андреевич? — в динамике раздается сипловатый старческий голос. — Так точно, а вы? — задаю встречный вопрос. — А я Иван Макарыч. Охранник, — отвечает мне старик. — Ок, хорошо. Что-то случилось? — спрашиваю, а сам в голове перебираю, где этот охранник может находиться и зачем звонит. — Да, Глеб Андреич. Тут на территорию завода вашего машина какая-то уж больно странная заехала. Не знаю, что и делать. Может, это… припугнуть их? Я от неожиданности аж присвистнул. Такое в моей практике впервые случается, чтобы кто-то на закрытую территорию попытается проникнуть. — Не нужно, Иван Макарович. Сейчас я перезвоню ребятам, к вам пришлют группу. Главное, сами сидите тихо, а то мало ли чего. А что за машина-то? Может, знакомый кто? — Да иномарка тонированная… Меня как будто обухом по голове ударили, даже в ушах зашумело. — Седан черный, тонированный? — хрипло переспрашиваю. — Ага. Это наши? — в голосе мужчины чувствуется напряженность. — Нет, Иван Макарыч. Сиди там тихо и не высовывайся. Я скоро буду. — Скидываю вызов, оборачиваюсь к другу. — Кир. Нам пора. — А билеты? — удивленно спрашивает друг. — Не сегодня, — обращаюсь к нему, а потом перевожу взгляд на женщину. — Извините, мы не летим. Все изменилось. Паспорта отдайте, — вежливо прошу ее. — Что, мать твою, вообще происходит?! — одергивает меня Кирилл сразу, как только отходим от стойки. — Я знаю, где Надя. Надо торопиться! Широким шагом, не обращая внимания на рези в боку, я практически выбегаю на улицу. — Дай ключи, — прошу я, протягивая руку к Дроздову. — Ну уж нет! Я не позволю тебе нас убить, — качает головой он и, нажав на брелок, пикает сигналкой. — Но если мы вдруг… не успеем, — я с трудом выговариваю эти слова, — мне, кроме себя, винить некого будет, Кир. Я останавливаюсь возле водительской двери, смотрю на друга. Нам с Дроздовым хватает несколько секунд, чтобы он осознал мою правоту. — Ты точно справишься? Я вожу не хуже, — предпринимает последнюю попытку Кир. — Точно. Открываю дверь, занимаю место водителя. Как только Кирилл оказывается в салоне и захлопывает дверь, тут же срываюсь с места. — Они на старом заводе, который мы купили в прошлом году, — бросаю коротко. — Черт! Но как? — удивленно спрашивает Кирилл. Сейчас неприятно признавать, что мы изначально шли совершенно в противоположную сторону. Завод находится не в центре столицы, но и не на окраине. От того места, где головорезы скинули телефон, ехать где-то полчаса. И мне странно, почему они не поехали туда сразу? Возможно, у них было еще одно место, где они пережидали погоню, таким способом пытаясь замести следы. Они все же понимали, что Надю будут искать. Хм, вот только по воле судьбы они попались так просто, что даже смешно. Выруливая на основную дорогу, вклиниваюсь в первый попавшийся просвет и сразу вдавливаю педаль газа до предела. Внедорожник, рыча, срывается с места и начинает вилять между машин, получая порцию негодования других водителей в виде громких сигналов. — Черт! Глеб! Поаккуратнее! — орет Кир, когда делаю очередной резкий обгон и подрезаю мешающую мне тачку. — Не отвлекай, Кир. Я знаю, что делаю, — одергиваю его. Стены завода показываются перед нами спустя двадцать минут бешеной гонки по запруженному машинами городу. Я торможу возле ворот и, не дожидаясь, когда Кир отдышится, открываю водительскую дверь и бегу в сторожку. Охранник Макарыч, как ему и было велено, сидит ниже воды тише травы. — Они еще там, Глеб Андреевич. Может, вызовем полицию? — вскидывает он кустистые седые брови. — Вот и отлично. Ничего не слышал? Например, женские крики? Обвожу взглядом стены сторожки… Да, вот она, моя красавица. Снимаю сайгу со стены. Проверяю магазин. — Патроны есть? — спрашиваю на ходу. — А как же, Глеб Андреевич, — ухмыляется сторож. — Дайка мне свою фуфайку, — киваю на куртку, которая лежит на скамейке. Напяливаю на себя провонявшую табаком фуфайку, и в этот момент из-за спины раздается тревожный голос Кирилла: — Глеб, ты куда собрался? Я натягиваю на голову капюшон. Обхожу его. — Я не пущу тебя туда одного! — Кирилл пристраивается за мной. — Сиди здесь, Дроздов. Пацанов дождись и ментов. Мы вдвоем у них вызовем подозрение. А так я вполне могу сойти и за охранника. Выхожу из подсобки и направляюсь вглубь здания. Чем дальше ухожу от открытых ворот, тем темнее и тише становится. Под ногами шуршит щебенка, издавая громкие звуки, эхо которых бьется о стены здания, словно мелкий горох. — Эй, кто тут? — неожиданно до меня долетает грубый бас. Я немного горблю спину. Сколько здесь бандитов мне неизвестно, поэтому нужно быть осторожнее. — Клим? — Че орешь, тут я! — слышу откуда-то сбоку сначала голос, потом звук захлопнувшейся двери машины. — Ключ нашел. — Заткнись, Клим! — обрывает тот, что заметил меня. — Эй! Стой! Ты кто? — Сторож я, — отвечаю, как будто простуженным голосом. — А вы кто? Я не останавливаюсь, иду ближе. — А ну стой! — прикрикивает на меня бандюга. — Стой, кому говорю! Но уже поздно, я подхожу настолько близко, что могу различить силуэты. Их два. Высокие. Крепкие. Так, а где же остальные? Останавливаюсь на месте и кручу головой. — Разворачивайся, папаша, и вали восвояси, пока цел. Мы уже скоро уедем, — рекомендует тот, что не Клим. — А что вы тут забыли? — спрашиваю и вдруг слышу откуда-то из-за них совсем тихий, но хорошо различимый в тишине стон. Это Надя. Точно. Я вскидываю сайгу и бандиты бросаются бежать. Адреналин внутри зашкаливает. В этот момент я как будто с катушек съезжаю. Резко, без предупреждения, выпускаю очередь в сторону бандитов, но они успевают сесть в машину. И заведя авто, с юзом сорвались с места, выпуская из под колес мелкую щебень. — Ублюдки! — ору во всю глотку, стреляя по колесам. Отдача от сайги бешеная, аж рука отнимается. Стряхивая напряжение. Но все меняется, когда слышу вой сирен. Бандитов на воротох прехватывают полицейские. Володя с Антохой подоспели вовремя. Я больше не заботясь о похитителях, бросаюсь к тому месту откуда был слышен голос Нади. Глава 18 Я лежу на дне колодца ни живая ни мертвая. И все жду… и жду, молясь про себя лишь о том, чтобы Глеб нашел нашу девочку и чтобы обращался с ней хорошо, когда меня не будет рядом. — Эй, кто тут? — доносится до меня возмущенный бас одного из похитителей. — Сторож я, — произнесено совсем глухо, но для меня этого достаточно, чтобы узнать голос. — Разворачивайся, папаша, и вали восвояси, пока цел. Мы уже скоро уедем! — Эти слова больно бьют по сознанию, по камешкам возводя непробиваемую стену обреченности. — А что вы тут забыли? — снова до меня доносится голос Глеба. И вдруг меня накрывает паника. А что, если он действительно уйдет? Что, если оставит меня здесь? Нет! Нет! Нет! Не уходи, Глеб! Я здесь! — пытаюсь крикнуть я, но из-за полученных при падении травм у меня получается только мычать. Секунда… две… и меня оглушают выстрелы. Тело сотрясает дрожь. Дергаюсь так, как будто каждая пуля в меня попадает. Глаза застилают слезы. Страх затопляет разум паникой. Я сейчас четко осознаю, что не хочу… не хочу умирать! — Надя! — громко, очень громко разносится над моей головой. Глеб?! Господи, это Глеб! Он жив! — Я здесь! — сиплю. — Здесь! В следующий миг мне в глаза ударяет яркий свет. Я сильно жмурюсь. — Надя! Черт! Черт! — Голос Глеба звучит страшно. Даже сквозь туман в голове я отчетливо это слышу. — Убью! Твари! — Глеб, — снова пытаюсь звать громко, но не получается. От этого страх становится только сильнее. — Сейчас, милая, я что-нибудь придумаю, — успокаивающим голосом отзывается Глеб. А у меня в груди сердце заходится от радости, что я не умру… — Алиса… — выдавливаю сквозь всхлипы, но моего спасителя и его фонаря больше не видно. — Глеб! — зову его, борясь с паникой. — Я здесь, Надя! — слышу глухой голос парня. Замечаю, как над моей головой загорается голубым кругом выход. Здание, пустое и зловещее до этого момента, заполняется гулом голосов. Вдруг чувствую, что начинаю задыхаться. Не знаю, от чего: то ли от паники, то ли от отчаяния, что я все еще лежу на дне коллектора. — Кир, держи. — Над головой вновь появляется силуэт Глеба. Он начинает спускаться ко мне. Несколько секунд, и Глеб оказывается ровно над моей головой. — Надя, Боже мой! Он опускается передо мной на колени и начинает разрезать затянутые стяжками руки. Как только запястья оказываются на свободе, я чувствую, как по ним начинает циркулировать кровь, но пошевелить ими не могу. Руки отказываются слушаться. Глеб, придерживая меня за подмышки, поднимает меня с земли и прижимает к себе. Меня тут же пронзает очередной приступ боли. Мои лодыжки выкручивает адская боль. Вскрикиваю. — Надя, что? Что не так? — В недоумении Глеб отстраняется от меня, и я тут же оказываюсь на полу. — У меня вывихнута нога… — Я больше не могу сдерживаться и реву в голос. Несколько секунд ничего не происходит. Глеб, видимо, пытается понять последствия моего падения и присаживается передо мной снова на корточки. — Надя, что происходит? — взволнованно шепчет он, дотрагиваясь до лодыжек поочередно, и я снова вскрикиваю. — Вот тут больно, — дотрагиваюсь до внешней косточки. — Ублюдок! — цедит сквозь зубы Глеб, потом стягивает с себя футболку. — Надь, потерпи. Он ловко и осторожно снимает с меня обувь и прощупывает болезненное место, бормоча под нос: — Я так испугался, Надь! Перехватив ткань, он разрывает ее и как можно аккуратнее заматывает мне ногу. Мне кажется, у меня в этот момент звезды из глаз сыплются. Так больно. — Это вывих, милая. — Глеб подхватывает меня под спину, а я чувствую себя в его руках сломанной куклой. — Любимая моя. Прости. Прости! — Алиса, Глеб! Ты ее нашел? — стону сквозь зубы. — За дочку не переживай, с ней все хорошо. Все хорошо, — бормочет Глеб, нежно прижимая к себе. — Ну что, готовы? — раздается над головой мужской голос. — Не совсем, — откликается Глеб и заглядывает мне в глаза. — Надя, тебя поднимут отсюда первой, а я поднимусь следом за тобой. Ничего не бойся. Там Кирилл. И уже парни должны были подъехать. Не думай больше об этих ублюдках. И вообще, теперь у тебя есть я, Надь. Доверься мне. Глеб обвязывает меня веревкой и снова повторяет напоследок: — Ничего не бойся. — С тобой я ничего не боюсь, — отвечаю ему, действительно уверенная в том, что Глеб меня больше не даст в обиду. — Кир, поднимайте! У Нади вывихнута нога! — кричит он. — Сделайте все аккуратно. Не успеваю я вздохнуть, как оказываюсь уже на верху. Меня подхватывают под руки и, легко подняв, пересаживают на холодный бетон, предварительно подстелив мне под попу какую-то мягкую подстилку. — Надя. — Передо мной на корточки присаживается один из друзей Глеба; в ярком свете желтых фар мне трудно различить, кто сидит передо мной, перед глазами все плывет. — Все нормально? Может, нашатырь? Друзья Глеба вдруг становятся для меня все одинаково значимы. Ведь они не бросили нас в беде! — Глеб, давай руку! — слышу другой голос за спиной незнакомого парня. — Антох. Дай Наде пространства. Не дави. — Глеб, оказавшийся рядом со мной в считанные секунды, теснит друга. — Извини. Я не хотел. Распрямив спину, Антон отходит от нас. А я, не сдержавшись, утыкаюсь носом в плечо, так заботливо для этого подставленного, и начинаю реветь, не сдерживаясь. Слезы лью за все: из-за обиды на Веру и на тетю Варю; из-за того, что так просто попалась на удочку похитителей; что бросила Алису одну на улице; что до конца не могла поверить Глебу. — Ну, все, милая, не плачь. Все уже позади. Парень подхватывает меня под лопатки и под колени, поднимает. Я обнимаю его за шею и крепко прижимаюсь к нему. — Сейчас заедем в больницу. Покажем тебя врачам, — заботливо произносит он. — Хорошо. А Алиса? Глеб усаживает меня в автомобиль на заднее сиденье. — С ней все хорошо. Она под особо тщательным присмотром. За нее можешь не волноваться. — Хорошо. Глеб захлопывает дверь, обходит машину, и к нему тут же подходит Антон, который стоял неподалеку. Они что-то бурно обсуждают на повышенных тонах. Только я ничего не могу разобрать, да и не хочу. Мой слух глушит боль, отдающаяся во всем теле. Хочется только две вещи: избавиться от нее и как можно скорее оказаться рядом с Алисой и очень крепко ее обнять. Я сижу, вжавшись в сиденье. Блуждающий пустой взгляд не задерживается ни на чем. В голове особо нет мыслей, только хаос, и кажется, он должен разрывать мозг, но у меня почему-то обратный эффект. Пустота. Меня выдергивает в реальность громкий звук захлопывающихся дверей с обеих сторон. Сморгнув рассеянность, стараюсь сосредоточиться. Замечаю, что на Глебе волшебным образом появилась футболка. — Я уверен, они ничего не скажут, — раздраженно говорит Антон, который уже сидит спереди на пассажирском месте. — Значит, нужно постараться, — обрывает его Глеб. — Мне нужен исполнитель. И если мы найдем его, то заказчик не отвертится. Я лично полечу в Новосибирск и разберусь с ней. — Нет! — выдыхаю слишком поспешно и резко. На меня тут же устремляются две пары глаз. — Я имею в виду, что Елена Андреевна не так проста. Она очень хитрая и изворотливая. И Борис Иванович доверяет ей, — начинаю объяснять, стараясь как можно меньше двигать, лежащей на сиденье ногой. — Надя, — Глеб протягивает ко мне руку, переплетает наши пальцы и легонько сжимает, — предоставь во всем разобраться теперь мне. — Он бросает короткий взгляд на хмурого Антона, в глазах которого явно выражен скепсис. — Мы узнаем если только удастся разговорить этих ублюдков, — говорит он, складывая руки на груди, и отворачивается. — Если нет, подключим Лаврова. Уж он-то точно найдет лазейку и докопается до истины. На сто процентов уверен, что у твоего босса, Надя, тоже есть скелеты в шкафу, раз он окружает себя такими людьми, как Елена Андреевна. — Я по этому поводу ничего не могу сказать толком. Я у него работала по факту совсем немного, но за это время у меня не возникало к нему нареканий, — честно признаюсь. Это правда. Босс не обижал меня, и, если бы не Елена Андреевна, вряд ли бы я сейчас была здесь. Я сжимаю ладонь Глеба. А ведь благодаря этой стерве мы можем попробовать начать все сначала. Глеб, поворачивает свою руку, чтобы моя оказалась сверху. Подносит мои пальчики к своим губам и целует. — Это абсолютно ничего не значит, милая. А теперь держись. Я буду предельно аккуратен. Выпустив мою руку, Глеб заводит мотор. Стоит только машине начать движение, я понимаю, что мне предстоит пройти семь кругов ада, так как при каждой неровности дороги мою ногу выворачивает от боли. Вцепившись ногтями в сиденье, я откидываю голову, закрываю глаза. Еще далеко ничего не закончено; возможно, все только начинается… Короткий визг тормозов… Глухой удар… Кажется, это моя голова встречается с боковым стеклом. Я не успеваю об этом подумать, потому что сознание вновь меня покидает. Глава 19 — Глеб, я могла бы и сама дойти. — Надя, смущаясь, оглядывается по сторонам, а потом прячется у меня на плече. Криво усмехаюсь. — Поверь, у тебя еще будет возможность проявить самостоятельность сегодня, — обещаю ей. Антоха уже позвонил Машке и договорился с ней, что Надя поживет некоторое время у его матушки. Не могу я ее оставить ни у себя, ни снять гостиницу. Во-первых, после того, как Наде вправили вывих и наложили тугую повязку, врач настоятельно рекомендовал поберечься и не вставать с кровати хотя бы дней пять, чтобы не травмировать щиколотку. Во-вторых, я буду намного более спокоен и собран, зная, что Надя с Алисой находятся под неусыпным наблюдением в то время, пока я буду разбираться с Верой и с бывшим боссом Нади. А в-третьих… да третьего и нет. Все закончилось и теперь можно вздохнуть спокойно. На новое покушение бандиты вряд ли соберутся так скоро. В ближайшее время им явно будет не до этого. Их лидеру придется отвечать за то, что она сотворила. Похитители целы, а выбить у них имя заказчика — это плевое дело для наших ребят. Да бандиты и ломаться, уверен, не будут. Елена Андреевна, видимо, и не предполагала, что за спиной Нади есть тот, кто может за нее заступиться, то есть нас явно недооценили. — Глеб, — прорывается сквозь мысли тихой голос Нади. — Да, милая? — обращаю к ней свой взгляд. — А это правда, что ты мне сказал, когда нашел в яме? — голос Нади сдавлен, как будто спрашивает через силу. Вглядываюсь в ее осунувшееся, с темными кругами под глазами лицо. Губы сухие, потрескавшиеся от пыли и волнения. Надя такая маленькая и хрупкая в моих руках, что хочется окутать ее своей заботой, как коконом, и больше никому не давать причинять боль. И да, я готов еще бесконечное количество раз повторить о том, что люблю ее. Люблю с той самой встречи, когда она попала под колеса моей машины. — Что именно, Надя? Я много, что тогда говорил. Не могу вспомнить, — лукавлю я. Мне нравится наблюдать, как ее щеки покрываются румянцем. Как она прикусывает нижнюю губу, отводит взгляд, открывая моему взору лихорадочно бьющуюся синюю венку на шее. Она такая дразнящая, будоражащая. Хочется прикоснуться к ней губами. Что, впрочем, я и делаю. — Глеб! — задыхается Надя. — Я совсем не это имела в виду! — возмущается она. — Извини. Сорвался, — хрипло отвечаю ей. — Поставь меня, я сама могу передвигаться. Доктор дал рекомендацию, но не сказал, что мне совсем ходить нельзя… — Так что ты имела в виду, Надя? Что я тебе сказал? — возвращаюсь к вышеупомянутому вопросу и, конечно же, я не отпускаю девушку, а держу еще крепче. — Забудь, — поджимает губы она. — Как ты себе это представляешь? — щурю подозрительно глаза. — Или ты хочешь, чтобы я забыл… — склоняюсь к ее уху. Надя, встрепенувшись, обнимает меня за шею крепче, — …что люблю тебя? Обжигаю ее кожу горячим дыханием. Надя вздрагивает и от смущения, залившее краской ее лицо, прячется, уткнувшись мне в плечо. Больше нам уже не удается побыть наедине. Я выхожу с Надей на руках из дверей больницы, и нас у входа уже ждет машина. За рулем сидит Антон. — Ну, что с головой? — кивает на девушку. — Сотрясение? — С головой все нормально. Шишка будет, сотрясения нет, — отвечаю ему, усаживая Надю на заднее сиденье и пристегивая ее. — Так будет спокойнее, — улыбаюсь ей и, прежде чем закрыть дверь, прижимаюсь к ее губам коротким поцелуем. Надя распахивает глаза от изумления. — Ой, вот только давайте без лобзаний! Терпеть этого не могу, — с наигранным отвращением подает голос с водительского сиденья Антон. — Так не смотри, — отрываясь от губ Нади, отвечаю ему. — Так мы едем? Или как? — нетерпеливо спрашивает друг. — Пока вы там миловались на столе у доктора, Володя звонил. Сказал, чтобы к нему приезжали, как только освободимся. Обхожу машину, сажусь на заднее сиденье рядом с Надей, и, как только закрываю дверь, Антоха отъезжает от приемного покоя. — Надя. — Беру девушку за руку, переплетаю наши пальцы. — Мы тебя отвезем к родным Антона. Алиса сейчас там. — Может, отвезешь меня домой? — тихо просит Надя, смотрит на меня с тоской. — Неудобно как-то. — Неудобно знаешь что, Надежда? — встревает в наш разговор друг. — Антох, мы разберемся без твоих комментариев, — обрываю его. — Да хорош! Я ж шутя, — отмахивается парень. — Надь, там сеструха моя будет. Поможет если что, а то как ты дома одна с маленьким ребенком на одной ноге будешь прыгать? А Машка у меня знаешь какая классная, детей любит. Да и вообще заботиться обо всех любит. Мы с матерью вешаемся, когда она приезжает. Так нас залюбливает, что на целый год хватает… — Маша в отпуск как раз приехала. Так что ты даже в какой-то степени сделаешь одолжение Антону, если разбавишь их тесный круг своим присутствием, — бодро вставляю. Надя несколько секунд пристально смотрит мне в глаза, принимая, видимо, про себя решение. — Хорошо. Ладно. Но только ты меня заберешь сразу, как сможешь, — шепчет на ухо. — Само собой, милая, — отвечаю ей. — Больше двух говорят вообще-то вслух, — тут же встревает Антон, глядя на нас в зеркало заднего вида. — А про любопытную Варвару слышал? — улыбается ему Надя, показывая острые зубки. Антон только открывает рот, чтобы ответить девушке, как салон наполняется трелью входящего вызова на мой телефон. Смотрю на экран. Номер незнакомый. Ну, ок. Поднимаю трубку. — Глеб Андреевич, — по голосу узнаю няню. — Что случилось, Валентина Ивановна? — напрягаюсь, чувствуя на той стороне провода напряжение. — Вера, она … Господи… Глеб Андреевич! Вера… ее больше нет, Глеб Андреевич! Приезжайте! Прошу вас! — Сейчас буду, — кидаю коротко и отключаюсь. — Что, Глеб? — Надя сжимает мою ладонь. — Антох, едем в Королев. Быстро! — Поворачиваюсь к Наде. — Что-то случилось с Верой, но… — Чувствую, как девушку начинает трясти. — Надя, не волнуйся. Обнимаю за плечи. — Она умерла? Я знаю. Чувствую. Я сегодня видела маму во сне, Глеб. Она забрала с собой Веру… — Девушка всхлипывает, утыкается носом мне в плечо. В Королеве мы оказываемся через час после того, как мне позвонила няня. Возле подъезда, где я снимаю квартиру для Веры, стоят машины скорой помощи и полиции. Сразу становится понятно, что дело дрянь. — Надь, ты посиди в машине пока. Я схожу узнаю, что там произошло. — Нет, Глеб. Я с тобой, — настойчиво говорит девушка и отстегивает ремень безопасности, смотрит на меня исподлобья. — Пойду. Сама. Вылезаю на улицу, обхожу внедорожник, открываю дверь и помогаю Наде выбраться на улицу. — Ты уверена? — спрашиваю перед тем, как пойти. — Да, — отвечает решительно. Подставляю Наде руку. Она берет меня под локоть, и мы направляемся к подъезду. Антон следует за нами. — Походу тут со смертельным исходом, — комментирует он, не стесняясь говорить прямо. — Что здесь произошло? — задаю вопрос, подойдя к одному из сотрудников полиции, заполняющих протокол. — С какой целью интересуетесь? — не отрываясь от бумаг, спрашивает представитель власти. А я осматриваю место, которое огорожено лентой, и замечаю кусок шторы, лежащий на траве. — Это… — Надя, видимо, тоже узнает штору, потому что указывает на нее дрожащим пальцем. — …это…Господи! Вера! Что произошло с моей сестрой?! — восклицает она, кидаясь на полицейского. Тот, опешив, смотрит на Надю. — Гражданочка. Попридержите коней, — отмахивается он от девушки, а я ее ловлю за плечи, притягивая к себе. Держу. — Надя… тихо… тихо, — шепчу на ухо, покачиваю. — Вера Викторовна Демьянова кем вам приходится? — Полицеский встает во весь рост, не сильно увеличиваясь в размерах. — Сестра, — срывающимся голосом отвечает Надя. — Вам? — обращается мужчина ко мне. — Жена, — скупо откликаюсь. — Вот и чудненько, так и запишем, — бубнит себе под нос полицейский. — Примите мои соболезнования, — уже громче говорит нам. — По предварительным данным, женщина выпала из окна. Основная версия — смерть по неосторожности. Как утверждает няня, которая находилась в этот момент в квартире вместе с умершей, женщина начала мыть окна на кухне и, не удержавшись, сорвалась и упала. Эта информация будет тщательно проверяться следователями, но пока у нас нет причин сомневаться в словах свидетеля, — ровно, без лишних эмоций и слов говорит полицейский, констатируя факт. — Значит, дети остаются с вами. Правильно я понимаю? Я немного шокирован, поэтому не сразу понимаю, что вопрос адресован мне. — Глеб! — Антоха толкает меня в бок. — Ты детей забираешь? — Конечно забирает. Глеб? — голос Нади кажется каким-то чужим, слишком звенящим, громким. — Да, безусловно, — отвечаю всем сразу. — Пойдем, — подталкиваю девушку ко входу. — Я к вам еще поднимусь, — кидает нам в спину полицейский, — нужно будет задать вам несколько вопросов для протокола. — Да, конечно, — отрешенно откликаюсь. Мы заходим в подъезд. Направляемся к лифту. — Глеб, может, ее убили? — Неожиданно резко поворачивается Надя ко мне, смотрит мне в глаза. — Надежда, у тебя бурная фантазия. Если бы твою сестру убили, то, поверь, свидетелей в виде няньки и детей не оставили, — скептически замечает Антон. — Он прав, Надь, — соглашаюсь со словами друга. — Не делай быстрых выводов. Я вижу, как в глазах девушки растет отчаяние. Она пытается крепиться, но это ей дается с трудом. Чем ближе мы поднимаемся к квартире, тем подавленнее становится Надя. Выйдя на нужном этаже, я удивляюсь, увидев там полицейских. Дверь в квартиру открыта, а они снуют туда-сюда, останавливаются, переговариваясь друг с другом и создавая в коридоре затор. — Вы куда? — тормозит нас один из бдительных стражей порядка, когда мы уже вошли в квартиру. — Домой, — сухо отвечаю ему. — Можно? — Вы кто? — сведя брови к переносице, спрашивает меня. — Я снимаю здесь квартиру. — А кем приходилась вам погибшая? — задает очередной вопрос мент. — Женой. В этот момент мой телефон вибрирует в кармане. Достаю. На экране высвечивается «Лавров». — Извините, срочно нужно ответить. Принимаю вызов. — Ну что, Глеб, — раздается довольный голос юриста, — поздравляю тебя. Громкость динамика довольно хорошая, потому как на его «поздравление» все устремляют на меня взгляд. — Кхе, я отойду, — откашливаюсь в кулак. Выхожу на площадку. — С чем, Лев Александрович? — снижаю тон. — Как с чем? Мне сейчас курьер доставил документы, подписанные уже твоей бывшей женой, о расторжении брака. Я, если честно, был не уверен в том, что она так легко сдастся, и приятно удивился, увидев ее подпись на всех экземплярах. Ну, что молчишь? Ничего не скажешь? — весело спрашивает юрист. А я не могу. У меня ступор. — Эй, Глеб? Ты здесь? — Да, Лев Александрович, здесь. — Снова прокашлявшись прочищаю горло. — Просто тут такое дело. Вера выпала из окна. — Как? Когда? — в голосе мужчины слышу удивление. — Примерно час назад. Давай я тебе перезвоню. Мы сейчас тут на квартире. Менты кругом, — говорю приглушенно. — Да, конечно. Если будет нужна помощь, звони. — Лавров отключается. А мой мозг активно заполняют разнообразные мысли. Они, как тараканы, выползают из темных углов, почуяв приманку. Мне почему-то становится не по себе, когда оказываюсь снова в квартире. Хочу убраться отсюда как можно скорее, потому что меня начинает преследовать навязчивая мысль о том, что я мог послужить причиной смерти Веры. — С чем тебя поздравлял Лавров? — подступается ко мне Антоха, как только я переступаю порог квартиры. — А где Надя? — В груди тревожно бьется сердце, когда не обнаруживаю девушку рядом с другом. — Да вон, к племянникам пошла. Сказала, что там побудет. Так что с Лавровым? — с интересом спрашивает Антон. — Сегодня Вера подписала документы о разводе, — признаюсь. Скрывать правду нет смысла, все равно об этом рано или поздно узнают. — Да ты что! А я уж думал, у тебя будет статус вдовца, — ерничает он. — Остроумно, Антох, — резко осаживаю его. — Так, я уже спрашивал, по-моему, но не отметил. — К нам снова подходит полицейский, перебивая. — Кем вы приходитесь погибшей? — Муж. Бывший муж, — отвечаю ему. Мент кидает на меня оценивающий взгляд. — Как вы думаете, ваша бывшая жена могла совершить самоубийство? — хмурит брови, что-то пишет и одновременно задает мужчина вопрос. — Не знаю. Мы в последние дни мало общались. — Почему? — удивляется мент, и я замечаю, как в его глазах вспыхивает интерес. — Потому что у меня было много работы, — отвечаю ему резче, чем нужно. — Хорошо, так и запишем. А что у вас с лицом? — Он в воздухе обводит мой фейс ручкой. — Отдыхали, и я не подрасчитал, перебрал чутка. Упал. Очнулся. Гипс, — выдаю ему скороговоркой. — Шутить изволите? — сжимает губы мент. — Да нет, все именно так и было. Я свидетель, — встревает Антоха. — А что говорят соседи? Няня? Вы уже всех опросили? — перетягивает на себя внимание заинтересовавшегося моей персоной мента друг. — А это уже вас не касается, молодой человек. — Полицейск косится на Антона. — Да я так, просто интересуюсь. Сейчас же, знаете, слухи разные поползут. Концы с концами потом уже трудно будет связать. А уж правду отыскать и подавно, — отвечает Антон. Хмыкаю про себя. Да у Антохи дар в том, чтобы заговорить, закрутить, перевернуть, отвести внимание. И, что самое смешное, все ведутся. Тут же вступают в разговор. Начинают объяснять, доказывать. Именно это и постигает полицейского, прицепившегося ко мне. — Я пойду проведаю Надю. — Кому адресую эти слова? Не понятно, меня никто не слышит. Открываю дверь в спальню и замираю на пороге. В горле застревает какое-то странное смятение. — Дядя Глеб! — Николай бросается ко мне, обхватывает за талию, прижимается щекой к моему животу. У меня останавливается в этот миг сердце. Подхватив парня, поднимаю. Сжимаю в руках. Я не знаю точно, что нужно говорить в подобных моментах. Не знаю, как нужно вести себя. Поэтому делаю так, как чувствую, как подсказывает сердце. — Ты же нас не бросишь с Сонькой? — шепчет еле слышно мне в ухо парнишка. — Конечно же нет, Ник. Как тебе подобное могло прийти в голову? — отвечаю охрипшим голосом. Глава 20 — Антох, ты уверен, что у Машки от такой кучи детей крыша не поедет? — кошусь на друга. — Я только и надеюсь на то, что они ее за пару дней настолько вымотают, что она потом неделю будет отходить и нас с матерью не достанет, — хмыкает Антон. После того, как все вопросы с полицейскими закрываются и нам разрешают уехать, первым делом завозим домой к Антону детей и Надю, а сами едем на встречу с Володей. У него, как оказывается, есть, что мне рассказать. — Вот, держи. — Володя протягивает мне телефон. — Так я купил же себе. Зачем мне второй? — Потому что, Глеб, — ухмыляется Володя. Сняв с блокировки телефон, открывает голосовой файл на главном экране. Здесь запись допроса двух полудурков. Как оказывается, это какие-то там спортсмены из новосибирской школьной секции. Им предложили подзаработать, они, долбоящеры, и согласились. Идиоты. — Сказали, кто заказчик? — Забираю телефон, сую в карман спортивных штанов. — А то. Только тут тоже есть загвоздка. Заказчиком оказался мужик, а не женщина. И есть у меня подозрение, что это босс Надежды, а не начальница левая. — Адреса, телефоны назвали? — С досадой бью ножку стола, исподлобья поглядывая на Володю. — Прямых адресов не знают. Но есть кое-что, что, на мой взгляд, можно считать за зацепку. — Друг замолкает. — Не томи, Володь. Знаешь же, что время играет против нас. Да и нервы уже ни к черту. Мне еще нужно с детьми Веры разобраться. Утырка, то есть родного отца их найти. — Ну, так а чего она летать-то вздумала? Чего ей не хватало? Вроде и деньгами не обижал, да и внимания ей и ее детям уделял? — Володя складывает руки на груди, облокачивается задом на столешницу, смотрит на меня внимательно. — Да ревность все это, — говорит Капитан Очевидность Антоха. — Я так понимаю, как Надюшка приехала, так у Веры и подгорать стало. А еще когда ты развод затеял, так и вообще с катух съехала… — Да уж. Женщины — это такой сложный механизм, что лезть разбираться не стоит. Все равно не поймешь. Так ты у нас вдовец теперь? Рановато, конечно… — рассуждает Володя. — Да не, ты не поверишь! — вставляет Антон и принимается пересказывать мой разговор с Лавровым. Господи, кляпа в руках не хватает, чтобы заткнуть этот поток нескончаемых слов! — Вот это совпадение! Мистика, мать ее. Если бы не участвовал в этом сам, не поверил. Да ты счастливчик, Глеб, — в голосе друга скользит ирония. — Вы как сплетницы, честное слово. Хуже девок. Не надоело кости мои перемывать? Как получилось, так и получилось. Бывает в жизни всякое. Вера, конечно, чуданула, но про мертвецов плохо не говорят. Так? — Ага, — кивает Антоха. Володя же не сводит с меня глаз. — А хочешь узнать, что я думаю по этому поводу, Глеб? — А если нет? Не скажешь? — задаю встречный вопрос. — Ты же знаешь скажу, — ухмыляется он. В небольшом кабинете становится довольно таки жарко и воздуха катастрофически перестает хватать, я чувствую, как по вискам скатываются капельки пота. — Так говори, чего молчишь? — Оглядываю помещение в поисках хоть маленького оконца. — Зря ты заварил всю эту кашу. Я тебе сразу сказал, что добром это не закончится. И фабрика тебе бы эта нахрен не сдалась. Рухлядь купил вместе с ее проблемами. Но ты прав. Теперь как есть. Но мой тебе совет, малой: продавай к чертовой матери эту фабрику, забирай из этого сраного гадюшника свою Надю и валите жить на какие-нибудь острова. — От себя не убежишь, Володь. Как бы быстро и далеко ни бежал, вот тут, — показываю в центр груди, — все останется. Володя не отпускает мой взгляд, держит. Что хочет увидеть в моих глазах, не пойму. Сейчас, кроме о том, как разрулить ситуацию с Надей, я думать не могу ни о чем. И даже смерть Веры на фоне похищения ее сестры мне кажется какой-то неправдоподобной, далекой, как будто я с женой и не был знаком никогда. Нет никаких эмоций. — Ладно, хватит философствовать. Проблемы сами собой не разрешатся. — Володя отталкивается от столешницы. — Выдвигаемся, ребятки. По дороге все объясню. А вообще Тимоха меня в последнее время расстраивает очень. Сам не свой. Как-то чересчур остро он отреагировал на появление у нашего младшенького ребенка. Присмотр за ним нужен. И Киру скажите, чтобы глаз с него не спускал. — Ревность — вещь непредсказуемая, — говорит Антоха, подмигивает, глядя в мою сторону. — Пошел ты, придурок! — Бью его кулаком в плечо. — Ты вот попробуй Тимохе намекни. По роже сразу схлопочешь. Только когда оказываемся уже в машине, Антоха кое-как успокаивается. Да и за рулем не так-то просто шутить. Володя утыкается в телефон, разрешая какие-то важные вопросы с партнерами, а я … Я залезаю в базу объявлений и создаю там профиль. Фабрику я все же продам. Володя прав: чтобы начать жить по-новому, нужно избавиться от старого. Глава 21 — Надежда, давай с нами за стол, — заглядывая в комнату, зовет меня Мария. — Спасибо, Маша, но я не голодна. — Вижу ее недоверчивый взгляд и добавляю: — Правда. Девушка, постояв еще миг, разворачивается и уходит. Тихий час в квартире — это что-то святое. Алиса и Соня мирно посапывают на кровати. Коленька с сыном Маши играет в другой комнате в какие-то видеоигры. А я… У меня, наконец, появляется возможность заглянуть в… дневник Веры, на который я наткнулась в Сонечкиной комнате, когда собирали вещи племяшки. Этот дневник сестра вела со школы. Старая, потрепанная временем тетрадь аккуратно упакована в чистенькую новую обложку; именно поэтому она и привлекла мое внимание, а когда я открыла последние страницы, то поняла, что Вера до последнего делала в нем записи. Провожу ладонью по первому пожелтевшему листу с надписью «ДНЕВНИК. СТРОГО СЕКРЕТНО». Сердце екает и к горлу подступает тошнота, а за грудной клеткой разливается тоска. Не могу поверить, что Веры больше нет. Слишком все произошло стремительно. Быстро. Как будто не со мной. Хорошо, что в этот момент Глеб был рядом, не знаю, как все сама смогла бы вытащить. Перелистывая один лист за другим, бегло просматриваю записи. Возможно, это неправильно читать чужие мысли, но Веры больше нет, а в ее дневнике я надеюсь найти ответы на некоторые вопросы. Долистав до последней страницы, понимаю, что даты сестра перестала проставлять с того момента, как родила Соню. Писала все сплошным текстом, не разделяя его на периоды. Глубоко вздохнув, мысленно прошу у Веры прощение и случайно натыкаюсь на такую запись: «Ненавижу. Не ребенок, а каторга! Зачем я ее родила? Хорошо, что Сонька есть. Глеб к ней так хорошо относится. Если бы не она… Как же бесят меня эти дети!» Захлопываю тетрадь, смахиваю с ресниц набежавшие слезы. Не верится, что это писала Вера. Я же помню, как она радовалась беременности. Помню, как за Коленьку переживала… Но неожиданно в памяти всплывают другие моменты… Те, о которых я пыталась забыть и не хотела вспоминать. А точнее, они сами забылись, сами стерлись из памяти, а вот сейчас всплывают на поверхность. Помню, когда я ушла жить к бабе Клаве, соседка звонила мне несколько раз, говорила, что Верка со своим хахалем ушли, а Кольку одного оставили. А он кричит в квартире так, что весь подъезд на уши поставил, и, если я не приду и не сделаю что-нибудь, они вызовут полицию. А я про те случаи совсем забыла. В тот период Вера таскалась за своим Димкой всюду. Боялась потерять. И совсем о Николаше не заботилась. Трясу головой. Не хочу вспоминать плохое. Пропустив несколько страниц в дневнике, снова открываю. «Опять звонила Надя. Ненавижу. Чувствую, что приехать хочет. Дрянь». У меня замирает сердце. «Я так и знала, что она переспала с Глебом!!! Стерва малолетняя!!! Притащила-таки свою дочь сюда. Теперь Глеб точно к ней уйдет! Я не отдам его, он мой! А Наде уже недолго осталось. Ха! Ненавижу Глеба! Он не оправдал моих ожиданий. Мерзавец! Не хочу больше никого видеть! Все противны. Все омерзительны. Ненавижу!» Это последние слова, написанные Верой. Я вытираю тыльной стороной ладони мокрые щеки. Оказывается, я совсем не знала свою сестру. Не видела в ней всей этой злости. Разве можно жить с такой ненавистью в сердце? — Надя, — слышу голос Сони и, повернув голову, замечаю, что она внимательно смотрит на меня. — Да, милая? — Закрыв дневник, откладываю его, тянусь к племяшке. — Иди сюда. Хлопаю рядом с собой по кровати. — Не плачь. — Девочка тянется к моим щекам и тоже проводит коротенькими пальчиками по ним. — Больше не буду, Соня, — обещаю ей. — А когда дядя Глеб приедет? — спрашивает, прижимаясь ко мне. — Скоро, малышка. Очень скоро, — говорю ей, целуя в макушку. Глава 22 — Послушай, друг. — Володя возвышается над грузным мужчиной, который обеспокоенно трясется всем своим тучным телом. — В твоих же интересах назвать того, кто был заказчиком. — Ребят, ну я правда не знаю. Не знаю! Все было в конверте. Вот он. — Школьный тренер лезет в стол и достает конверт. В нем лежат деньги, фотография Нади и адрес. — Вот, смотрите, все тут. Я даже деньги не трогал. Не знал, справятся ребята или нет. Я, мягко говоря, в шоке. Как выяснилось, найти исполнителя не так уж было и сложно. Им оказался школьный тренер. А те, которые избили меня и похитили Надю, — его подопечные. За небольшие деньги, которые до сих пор лежат здесь они должны были избавиться от девчонки и залечь на какое-то время на дно. И за все про все в итоге на каждого вышло бы по сто тысяч. — Вы хоть понимаете, что ваши «подопечные» совершили преступление? — хриплым от злости голосом спрашиваю у тренера. — Они чуть не убили молодую девушку, у которой есть годовалый ребенок. У вас есть дети? Или, я не знаю, внуки? Тренер затряс бульдожьими щеками еще активнее. — Да, у меня есть дети. Две дочери, — краснея, отвечает он. — Не нужно этого, Глеб. Вернемся домой. Все решим. В любом случае, я настолько поражен, что у меня нет слов. Эти люди были уверены в своей безнаказанности. Это уму непостижимо! — Володя подталкивает меня к выходу. — Я хочу начистить ему рожу, — рычу в дверях, кидая уничтожающий взгляд на тренера. — Не стоит, Глеб. На тебя сейчас слишком много людей надеется. Кулаками помашешь в спортзале. А об это чмо мараться нечего. — Ребят, да мы ничего худого не хотели, только припугнуть, — подает голос мужик. — Лучше закрой рот! — Не выдержав, кидаюсь к нему, но Володя вовремя хватает меня за плечи, тянет обратно. — Глеб, пошли! — Друг выталкивает он меня из тренерской. — Пусть с ним полиция разбирается. Не делай глупостей. Мы и так лезем не в свое дело. — Володя, Надя — это мое дело! Ясно? И все, что связано с ней, непосредственно связано со мной. — Глеб, я понимаю, что в тебе кипит ярость и негодование, но давай уже включай здравомыслие! Нам еще к Елене нужно съездить, там почву прощупать. И только после этого я позвоню Ивану. Тренер от нас никуда не денется, а вот тетка может сбежать. — Знаю, — отмахиваюсь от друга. — Знаю. Захожу в кабинет к Елене Андреевне Голубцовой — так указано на табличке на двери — без стука. — Света, что-то срочное? — не отрываясь от экрана телефона, подает голос женщина. — У Светы — нет, а вот у меня — да. Стремительно подхожу к Голубцовой, выхватываю телефон. Она шарахается от меня и одновременно пытается забрать свой мобильник обратно. — Вы кто? И что вы себе позволяете, молодой человек?! Отдайте телефон, немедленно! — Увидев мою заинтересованность ее гаджетом, женщина кидается на меня. — Сядь! — рявкаю на нее так, что она невольно присаживается. — Я вызываю охрану! Что это такое?! Что за самоуправство?! — чуть дрожащим, но все еще достаточно ровным голосом произносит она. — Ментов лучше вызови себе, Лена. Тем временем нахожу то, что искал. Фото, которые женщина чистила, остались в журнале. Удача! Эти утырки прислали ей доказательства того, что разобрались с Надей, в виде фото. — Не мели чепуху, — ухмыляется она, нажимает коммутатор, произнося грозно: — Света, вызови охрану! — Извините, Елена Андреевна, но охраны не будет, — слышу в динамике голос Володи. — Да что это такое?! Я звоню в полицию! — Она хватает трубку стационарного телефона. — Позвонишь прямо из кабинета Болотова. Собирайся. Поехали. Женщина растерянно хлопает глазами. — Никуда я с вами не поеду! — А ты знаешь, какой можешь получить срок за покушение? — Какое покушение? Что за бред? — хмыкает она, но в ее глазах, вижу, как зарождается паника. — А вот это фото на твоем телефоне откуда? — Поворачиваю к ней гаджет экраном, и краска с ее лица постепенно сходит. — Что? Но как?! Я же их удалила! Больше не церемонюсь с ней. Сжимаю локоть и одним рывком поднимаю с кресла, толкаю на выход. — Куда вы меня тащите? — дрожащим голосом спрашивает она. — Ты сейчас своему Болотову расскажешь все. Как и сколько было своровано у него денег. И, самое главное, я хочу, чтобы ты сказала, что Надя здесь не причем, — рычу в ухо. — Борис Иванович, к вам посетители. Елена Андреевна и … — девушка смотрит на меня, — как вас представить? — шепотом спрашивает. — Никак, — скупо отвечаю ей. — … Елена Андреевна и парень какой-то. — Пусть заходят, — слышу густой бас в динамике. — Проходите. — Секретарша выскальзывает из-за стойки и открывает перед нами двери, впуская внутрь кабинета. — Борис Иванович, может, чай или кофе? — Голос у девушки ровный, звонкий и совсем не вяжется с обстановкой в кабинете. — Не нужно, Милена. Если что, я позову, — отвечает Болотов. Я строго смотрю на мужчину. Ему чуть больше пятидесяти. С такими в бизнесе дело иметь — одно удовольствие. Широкий подбородок, крупные черты лица, суровый взгляд — все это говорит о том, что Болотов — человек волевой и властный, а если это так, то не обделен и здравым смыслом. Значит, у нас будет короткий разговор. — Ну, здравствуй, Лена. Раз соизволила сама прийти, так не стесняйся. Проходи. А это кто, адвокат? — Борис Иванович, о чем ты? Я же тебе говорила, что в командировке была, — голос женщины становится заискивающим. — Я говорю, сядь, Лена. И заткнись. Хватит лжи. По-твоему, я похож на дурака? Ты думала, что сможешь обвести меня вокруг пальца, подставив под удар наивную девочку? — Борис Иванович… — у Голубцовой срывается голос. — Да, Лена, я все знаю, и никакие адвокаты тебе не помогут. — Он сурово смотрит на меня. — Я не адвокат. Демьянов Глеб. Муж Надежды, — представляюсь, но шага в сторону Болотова не делаю. — Вот как? — вскидывает он бровь, с интересом меня рассматривая. — А мне Надя говорила, что она мать-одиночка. — Была. До недавнего времени. И этим не преминули воспользоваться коварные люди, — коротко киваю на Лену. — Надеюсь, вы разберетесь? Иначе придется разобраться мне. Подхожу к столу и кладу телефон Голубцовой перед Болотовым. — Вот чем занимаются ваши сотрудники в свободное от работы время. Мужчина берет телефон, и я вижу, как у него сжимаются челюсти и желваки играют на щеках. В кабинете повисает тяжелое молчание. — Я, пожалуй, пойду. А вы уж постарайтесь, Борис Иванович, достойно наказать свою партнершу так, чтобы мне не пришлось вмешиваться в это дело. — Да уж постараюсь, молодой человек, — сухо отвечает мужчина, кидая в сторону Голубцовой грозный взгляд. Эпилог Три месяца спустя — Объявляю вас мужем и женой! Стоит прозвучать этим словам, как маленький зал ЗАГСа взрывается аплодисментами. Я, окольцованная и в прекрасном белом платье, держу под руку самого лучшего мужчину на свете. Мое сердцебиение учащается под взглядом Глеба, который не отводит с меня глаз, а восторг и счастье возносят ввысь. Мне кажется, еще немного, и я потеряюсь, растворюсь в своем мужчине, а нельзя: на нас смотрят наши дети. Глеб склоняется ко мне и оставляет на губах легкий поцелуй. — Люблю тебя больше жизни, — выдыхает он, прежде чем отстранится. — Ура! Ура! Ура! — оглушают зал низкие голоса друзей Глеба, и я смущаюсь, глядя со стороны на забавную картинку, что развернулась перед нами. — А им идет, правда? — дернув за руку мужа, шепчу ему на ухо. — И правда, идет, — соглашается он, ухмыляясь. Парни одеты в парадную одежду. Двое из них на руках держат наших дочек, а третий за руку держит Коленьку, который мужественно старается не плакать. Только у Тимофея в руках массивная камера, и он, как заправский оператор, старается запечатлеть весь процесс нашего маленького торжества на память. — Жаль, что у Маши не получилось задержаться. — Обхватив руку Глеба, прижимаюсь к нему. — Она бы точно оценила этот момент. Под бурные аплодисменты мы выходим из дверей ЗАГСа, и я, не успев переступить порог, чувствую, как Глеб подхватывает меня и тонны окружающего меня тюля на руки и переносит. — Примета такая, — улыбаясь, говорит он и целует меня в губы. А я нежно обнимаю его за шею, прижимаюсь. Знаю же, что такой приметы нет. Просто Глеб отыскивает любую возможность и придумывает разные чудные суеверия, лишь бы на руках меня поносить. Все за лодыжку мою беспокоится. Не нравится ему, что припухлость до сих пор не прошла. Донеся меня до машины, Глеб опускает меня на асфальт, позволяя забраться в салон самостоятельно. Платье, однако, доставляет неудобства. — Детей заберете с собой? — с надеждой спрашивает Антон. — Крестная Надя, а можно я поеду с Кириллом? — просит подбежавший к двери племянник, а я кидаю короткий взгляд на Кира, спрашивая разрешения; тот согласно кивает головой. — Только если пообещаешь вести себя хорошо, — улыбаюсь. — Дядя Глеб, можно? — обращается мальчик и к моему мужу, он для ребенка неоспоримый авторитет. — Давай уже беги. — Глеб ерошит Коле волосы на макушке. — А принцессы поедут с папой и мамой. Идите ко мне, мои красавицы. — Муж забирает девочек у Антона и Володи, и по лицам парней я понимаю, что их изрядно помучили. — Ну что? Теперь можно в ресторан? — Тимофей появляется будто из воздуха и щелкает всех нас, а потом обнимает Глеба за плечи. — Вот повезло тебе, мерзавцу такому! Заполучил себе такой жирный кусок, что аж завидно. Сразу все обязательства перед обществом выполнил: детьми обзавелся, причем уже взрослыми, женился, жилье есть. Осталось только дерево посадить, — криво усмехается он. Я искоса бросаю понимающий взгляд на Тимофея. После всего случившегося Глеб очень долго не мог простить друга. Помню, как к нам несколько раз наведывалась «делегация примирительная», но Глеб был неумолим. Но не просто же так говорят, что вода даже камень точит. Так произошло и в отношениях Глеба и Тимофея. Парень оказался очень настойчивым. Признал свою вину. Покаялся. Сказал, что был дураком, когда не поверил мне. Глеб молча слушал в первый раз, во второй, а в третий… сдался. А вот я до сих пор не до конца Тимофею верю; впрочем, как и он мне. Я вижу это по его взглядам, которые иногда ловлю на себе. — Эй, сладкая! Ты чего загрузилась? — Глеб обнимает меня за плечи, притягивает к себе после того, как рассадил наших малышек по креслам. — Думаю о том, а справится ли няня с нашими детьми? — одариваю мужа многозначительным взглядом. Он мне сегодня обещал шикарную брачную ночь с панорамным видом на столицу. — У меня для тебя будет небольшой сюрприз. — Надюшенька, я так рада за тебя. Так рада! — На пороге ресторана нас встречает тетя Варя. Действительно сюрприз, причем такой приятный, что на глаза наворачиваются слезы. — Тетя Варя! И я так рада! — Обнимаю ее за шею. — Девочки, хватит мокротЫ! — Глеб подталкивает нас вглубь ресторана. Как только мы оказываемся в поле зрения тамады, тут же включается приятная романтичная музыка, и муж, подхватив меня за талию, начинает кружить в танце. Я тону в его объятиях. Тону в его взгляде. Тону в нем. И в этот миг для себя я понимаю: пусть говорят, что невозможно влюбиться с первого взгляда или полюбить с первого вздоха. Так вот, что хочу сказать: ВСЕ ВРУТ! Я Глеба полюбила именно так! — Я люблю тебя! — говорю так громко, чтобы он услышал меня. — А я тебя… — Он прижимает меня к себе так тесно, что становится трудно дышать, а потом целует меня настолько жарко и жадно, что понимаю, что без него я вряд ли когда-нибудь смогу дышать. Потому что он мой воздух. Он моя жизнь. — Я люблю тебя, Надя! И больше никогда тебя не отпущу! Потому что ты мой воздух, родная! Ты моя жизнь! — озвучивает Глеб мои мысли. От этого простого совпадения сердце стучит в груди еще сильнее, а счастье разливается внутри, растекаясь по венам волнами эйфории. Конец