Взор всех присутствующих обращается на меня, а я вижу лишь ЕГО, сидящего на кровати, с перевязанным бинтами торсом. Живого. И почти невредимого.

Никогда, никогда я не чувствовала такого облегчения. Жив. Он жив. Смотрю на него не мигая, из глаз ручьем льются слезы, и я не сразу понимаю, что в палате уже никого нет, никого, кроме нас двоих.

—Иди ко мне, — доносится до слуха, и я делаю шаг, еще один и еще, пока не оказываюсь у его постели. Забираюсь на кровать, наплевав на то, как буду выглядеть, если кто-нибудь войдет в палату. Плевать! Устраиваюсь у него на коленях, обхватываю руками шею, утыкаюсь ему в шею и начинаю рыдать, потому что это сильнее меня.

—Тише, малышка, ну ты чего, — ласково шепчет Макс, поглаживая меня по спине, выводит на ней какие-то замысловатые узоры, спускается к краю футболки и проникает под нее, заставляя меня дрожать всем телом от одного лишь прикосновения его теплых рук.

—Я думала…я так боялась… — не договариваю, слова здесь лишние, обхватываю ладонями его лицо и принимаюсь целовать щеки, глаза, губы.

Он притягивает меня к себе и наши губы сливаются в долгом, жарком, просто безумном поцелуе.

— Тихо-тихо, — улыбаясь морщится Макс, когда в порыве страсти в случайно надавливаю ладонью на перебинтованный торс.

Отстраняюсь резко. Идиотка. Смотрю на него виновато, он ведь ранен, о чем я вообще думала?

Продолжая улыбаться, Макс снова притягивает меня к себе, прижимает мою голову к своей груди и зарывается носом в мои волосы.

— Прости меня, — шепчу, даже не пытаясь сдерживать катящиеся из глаз слезы, —прости пожалуйста, я больше никогда не стану закатывать скандалы, господи, я так боялась тебя потерять, я не смогу без тебя, — тараторю на выдохе, мне столько нужно ему сказать. Последние пол часа были самыми страшными в моей жизни, в такие моменты осознаешь, насколько хрупкая наша жизнь и насколько смешны, и нелепы обиды.

Он нежно берет меня за подбородок, заглядывает в мои глаза, смотрит как-то странно, -по-особенному.

— За что ты извиняешься, дурочка? – произносит хрипло и снова касается моих губ своими, целует невесомо, скользит губами по моим щекам, собирая ими слезы. — Это я должен перед тобой извиняться, малышка, я должен просить прощения, — он говорит, а я снова утыкаюсь носом в его шею, целую пульсирующую жилку и вдыхаю неповторимый аромат любимого.

—Ты съел рыбу, - говорю зачем-то, вспомнив о пустой тарелке, покоящейся на столе.

—Съел, — смеется Макс.

—Ты же ее терпеть не можешь, — улыбаюсь в ответ, продолжая целовать открытые участки его тела.

— С чего ты это взяла? – спрашивает, а в голосе слышится удивление.

Упираюсь ладонями в его плечи, поднимаю голову и встречаюсь с удивленным взглядом.

— Юля рассказывала, — отвечаю неуверенно и опускаю взгляд, когда, закатив глаза, Макс начинается смеяться в голом, периодически морщась от боли.

—При всей моей огромной любви к сестре, она просто отвратительно готовит рыбу, — отсмеявшись признается Макс, — но я слишком сильно ее люблю, чтобы иметь смелость сказать ей правду, приходится делать вид, что рыбу я с некоторых пор не ем, — добавляет он и целует меня в висок.

—А я думала, ты ее съел потому, что я приготовила, — хочется пошутить, но получается как-то глупо, а потому густо покраснев, я опускаю взгляд и прячу лицо у него на груди.

—И это тоже, — его голос становится серьезным. — Я и омлет твой в прошлый раз съел, если ты не заметила.

А вот здесь и мне становится не смешно. Что значит он съел омлет? Какой омлет? Нет, не может быть, чтобы тот самый. Но после того раза к яйцам я больше не прикасалась, мне так стыдно было за свою идиотскую выходку и совсем не хотелось напоминать о ней Максу.

—Ты же несерьезно? – чуть отодвинувшись, смотрю на него с надеждой. Нет, ну не мог же он и правда доесть тот ужасный омлет. Заглядываю в его глаза, ищу хоть намек на шутку, но не нахожу. Макс вполне серьезен. Быть этого просто не может.

—Почему? – он улыбается. —Ты приготовила завтрак, я съел, к тому же я ведь сам тебя попросил его приготовить.

—Прости, — поджимаю губы и отворачиваюсь.

Не могу смотреть в его глаза, никогда мне так паршиво не было. Чего я тогда добиться хотела? Характер показать? Показала, а он сидел и давился тем гребанным омлетом. Такой дурой я себя еще не чувствовала. На глазах снова выступают слезы, смахиваю их тыльной стороной ладошки и в это же время Макс осторожно цепляем пальцами мой подбородок и поворачивает мою голову на себя.

— Ну ты чего расстроилась-то, Кать? – Макс продолжает улыбаться, стирая пальце мои слезы.

—Почему? – всхлипываю.

—Что почему? – уточняет он.

 —Почему ты его просто не выбросил? – задаю вопрос, сама не понимая, что хочу услышать.

—Потому что я слишком сильно тебя люблю, чтобы выбрасывать еду, приготовленную твоими руками.

Глава 22

Катя

—Что? – переспрашиваю еле слышно, неуверенная в том, что мне не послышалось. Он мне сейчас в любви признался?