Кастия с ужасом посмотрела в сторону моря. Хорошо, если они с мамой ошиблись, но если – нет? Как быть? Ведь все признаки – притихшие птицы, затаившиеся в своих будках собаки - Тито не вышел из своего домика пообщаться с Дедом и проводить ее, отсутствующие на улицах кошки, голуби и чайки - она прошла уже сколько кварталов, а их нет, вопреки обычному, а раньше прохода не дававшие и требовавшие еды, и, конечно, отступившее от берега море – говорили о грядущей катастрофе.

Ее вновь обдало холодом. Уши заложило, как будто она нырнула в воду. Как тогда, в детстве, когда она едва не утонула. О, Боги... Кастия в ужасе зажала руками уши, пытаясь отрезать появившийся в них шум.

Мимо нее шли люди. Один мужчина что-то спросил у нее. Не получил ответа, потому что она, молча, продолжала сидеть на земле, зажимать руками уши и во все глаза смотрела перед собой на его склонившееся к ней лицо. Он повторил или сказал другое – девушка не поняла этого.

Слов человека она не слышала, шум в ушах перекрыл все, ввинчиваясь в голову и отдаваясь болью в затылке. Мужчина снова что-то сказал и, не дождавшись ответа, запростецки покрутил пальцем у виска, выражая свое отношение к ее реакции, разогнулся и пошел дальше.

И только тогда она будто очнулась. Нет, шум в ушах никуда не делся. Отпустив руки, девушка огляделась. Люди спокойно шли по улицах, общались. Кто-то направлялся наверх, возможно, от рынка домой. Другие спускались вниз или сворачивали в боковые улочки. Никто не оборачивался на шум, не оглядывался, прислушивался или искал источник звука. Он звучал, похоже, только для нее.

Оперевшись ладонями о булыжники дороги, девушка, морщась, поднялась и осторожно пошла вниз. Ей некогда было страдать и пугаться. Время беспощадно уходило. В нескольких квартах ниже нее в своем доме Кара поднимала девочек с постелей, одевала, кормила завтраком. Потом, как обычно, ждала нанятую ими с Сореном няньку, которая оставалась на день с младшими, пока родители работали.

Санни, как обычно, приходила в лечебницу с матерью, сидела в комнате бабушки, отвоевав под свои рисунки часть одного из ее рабочих столов и ревниво оберегая от травяных настоев. Ее мелки и угольки в процессе творчества раскатывались по всей поверхности стола и даже сваливались на пол. Бабушка, молча, их собирала и возвращала маленькой хозяйке.

Кара же, если наблюдала это, то обычно ругала дочь и просила быть осторожнее – не мешать бабушке, не занимать место. Ялма всегда была рада внучке, о чем не раз напоминала своей суровой дочери.

Кастия сначала осторожно, сжимаясь от боли, а потом все быстрее, шла по городским улочкам, к дому сестры. У нее не было выбора. У них ни у кого его уже не было. Отбросив боль, страх и панику – она хорошо помнила, что Волна – неуправляемая сила, – старалась перейти на бег.

Все потом – сбитые ладони, ноющее колено, противное свербение где-то там подложечкой, гул в голове, заложенные от него уши и дикий страх, что там, в море, куда утром вышли мужчины, вовсе не так безопасно, как уверяли бывалые рыбаки. Они говорили, что в море даже Волна не так высока и беспощадна, как когда обрушивается на берег. "Боги, спасите нас!" Сейчас среди буйных вод могли сражаться за свою жизнь Террин, ее отец и братья. Оставшимся на берегу это ещё предстояло.

Вниз всегда легче идти, чем в гору. Но бежать вниз по гладким, отполированными ногами горожан и деревянными колесами повозок, арб и тележек камням чаще просто опасно. Возможно, ей показалось, но ссадины на колене болели меньше или ей некогда было на них обращать внимания.

Кровь с разбитых ладоней она на ходу вытерла об юбку, не думая об оставленных следах. Одним пятном больше или меньше – без разницы. Там уже были отпечатки травы и грязи с булыжников. И сколько еще их там будет – лишь Боги знают.

Ее сердце тревожно забилось. Она бежала, стараясь не думать, что будет, если она не успеет к Каре. Санни – самостоятельная и ответственная девочка, а вот ее младшие сестренки – совсем малышки. Камии исполнилось на днях три цикла, а Нире - только два. Своими ножками крохи далеко не уйдут. Это и было важнее на данный момент.

"Почему я не заметила, что птицы умолкли?" – спросила она у себя. "Почему не обратила внимания, что, вернувшись с прогулки, Тито повел себя не как обычно, а спрятался?" Столько тревожных знаков, а она все пропустила. Ведь еще рано утром, когда над морем поднималось неожиданно красное солнце, они с матерью удивились.

– Красный рассвет, – задумчиво сказала Ялма, глядя на солнечные лучи и прикрыв от пронизывающего света глаза козырьком сложенной ладони, – Раньше считалось, что кровавый рассвет – не к добру.

– Бабушка Велла говорила, что где-то кровь пролилась и солнце закапала, – отозвалась Кастия, повторяя жест матери, – И закат вчера был красным.

– Это к ветру, – пожала плечами мать, – а вот красный цвет утром... Не знаю, не слышала никогда.

– Папа что-нибудь говорил об этом?

– Солнца же тогда не было, а ветер... Им не впервой это. Они и в шторм в море бывали. Даже разговора не было. Если клева не будет, то сетями все равно захватят...