– У меня нет никакого желания ставить вас в затруднительное положение, леди Каролина, – мягко сказал он, – но я надеялся, что кто-нибудь взял на себя труд объяснить вам положение вещей.

Свет дюжин свечей в люстрах у них над головами отражался блестками в ее глазах.

– Каких вещей? – осведомилась она, обведя взглядом его лицо и сосредоточившись, к некоторому смятению Лео, на его губах.

– Ваша подруга – будущая королева Алусии. И поэтому вы обязаны выказывать ей то же уважение, что и все остальные ее подданные. – Он многозначительно выгнул бровь, чтобы подчеркнуть значимость своих слов.

Какая-то часть его не верила, что это он произносит такие слова. Ведь он никогда не принадлежал к числу тех, кто полагал жизненно необходимым отстаивать внешние приличия королевской власти. Но, следует отметить, что до сих пор ему не доводилось сталкиваться со столь вопиющим нарушением этикета.

– И сюда же относится и то, как вы обращаетесь к ней… особенно на людях.

На мгновение у леди Каролины от неожиданности даже отвисла челюсть. А потом глаза ее сузились, превратившись в бриллиантовые щелочки гнева.

– Покорнейше прошу прощения, вашество. Я прекрасно понимаю, что Элиза – будущая королева, но я – ее ближайшая подруга, и потому не вам указывать мне, как ее называть. – Одна из ее пушистых бровей изогнулась и взлетела вверх, подзадоривая его бросить ей вызов.

Ее маневр попросту ошеломил его. А еще – и это следовало признать – произвел неизгладимое впечатление. С таким нахальством он еще не сталкивался. Но стерпеть подобное было нельзя, во всяком случае не здесь, не в таком месте, и потому он одарил ее свирепым взглядом, дабы она ни на миг не усомнилась в том, что вызвала у него сильнейшее неудовольствие.

– Вы должны обращаться к герцогине не иначе, как «ваша светлость», и уж точно не смеете разговаривать подобным тоном со мной.

Удивления достойно, но она ахнула с таким видом, словно это он нанес ей тяжелейшее оскорбление. Расправив плечи, она отступила на шаг и гордо вздернула подбородок.

– А вы называете своего брата «ваша светлость», а потом расшаркиваетесь перед ним и кланяетесь до земли?

– Разумеется нет. Он – мой брат, и сам я – принц крови, если вы забыли.

– Забыла! – Она звонко рассмеялась. – Не представляю, как такое возможно – вы прикрываетесь своим титулом, как щитом.

Его изумление не знало границ. Если так пойдет дальше, эта особа запросто доведет его до апоплексического удара.

– А вам никогда не приходило в голову, что это потому, что я – и в самом деле принц?

– О, я прекрасно помню об этом! – великодушно признала она. – Вы уже говорили мне об этом. В Чичестере. Хотя в том не было ни малейшей необходимости. Но в ходе нашей беседы вы несколько раз упомянули сей факт.

Опять этот Чичестер!

– Ради всего свя… – оборвав себя на полуслове, Лео оглянулся на леди Евлалию, которая вытягивала шею, чтобы не пропустить ни единого слова. Он взял леди Каролину под локоток и отвел в сторонку на несколько шагов, подальше от чьих-либо ушей. Быстро посмотрев по сторонам, он негромко продолжил: – Говоря откровенно, я не удивлен тому, что упомянул об этом, поскольку временами это решительно необходимо, и я не сомневаюсь, что тогда был как раз такой случай. Но прошу вас понять меня правильно, леди Каролина, я не припоминаю, чтобы вообще беседовал с вами о чем-либо, и уж точно не помню, чтобы нас представляли друг другу в Чичестере, не говоря уже о приватных разговорах там. Собственно, я был изрядно подшофе, чтобы помнить что-либо конкретное о том уик-энде. Это неудивительно, учитывая, на скольких званых вечерах, торжествах и домашних приемах мне довелось побывать. Вы должны понимать, что меня часто знакомят с женщинами, коих нередко бывает много, и нельзя же ожидать, что я буду помнить их всех.

Она негромко ахнула, и ее чувственные губы приоткрылись. В глазах же отразилось изумление или ярость – он бы не поручился, что угадал правильно.

– Мне ужасно жаль, если правда вас оскорбляет.

– Какая еще правда? Что вы были пьяны как сапожник?

Да, он уже слышал это прекрасное английское выражение.

– Не совсем так, но да.

– Это меня не оскорбляет, – заявила она. – Я сразу понимаю, когда джентльмен пьян, стоит мне только увидеть его. Зато меня оскорбляет то, что вы смешиваете меня в кучу с остальными женщинами, которых вам представляют часто да еще во множестве, словно выводок цыплят! Но я – не цыпленок, Ваше Высочество. Я – единственная и неповторимая.

– Цыплята! Вы просто не желаете меня слушать, – раздраженно заметил он.

Глаза ее расширились до такой степени, что он решил, будто апоплексический удар хватит как раз ее. Но нет, обошлось – она быстро пришла в себя, обретя такой вид, словно готова была вцепиться ему в глотку. На всякий случай он подобрался, готовясь отразить возможное нападение.

– Это вы решительно отказываетесь понимать меня. Уж кто-кто, а вы могли бы заметить, что я не люблю смешиваться с толпой.